Сергей Калашников - Странный мир
Вот они то ему и нужны. Технология добычи отработана, за дело!
Вообще-то и трава здесь растёт непривычно. Расстояние от растения до растения примерно на ширину ступни. Каждая травинка — сама по себе. Все отмеченные виды не отличаются мясистостью стебля или листьев, что характерно для мест, где много солнца. Кстати, хорошо, что заросли неплотные, а то недолго и на змею наступить. Вторую отпугнул, топая посильнее. Как в книжках и пишут, они отползают от мест, откуда исходят сотрясения.
Когда принёс к месту, где сидела его спутница, вторую охапку, получил на голову шапку, живо напомнившую Страшилу Мудрого, сидящего на колу на краю пшеничного поля. Девушка выплетала пелерину. Вообще-то она эти стебельки протягивала, держа за концы, вокруг сука, отчего с них слетали листики, и сами они делались мягче. А потом прополаскивала в воде, вымывая остатки сока. Попробовал — на ощупь как шпагат. И на разрыв крепко, руками не разорвать. Каждая травинка — сантиметров семьдесят. Конечно, узелки при связывании немного съедают длину, но плетение этими узлами вообще изобилует. И "ткань" получается редкая, сетчатая. Правда от солнца защищает неплохо, перекрывая львиную долю светового потока за счёт существенной толщины "нитей".
— Ты прав, со здешним солнышком шутить не следует, — Рипа словно часть своих мыслей высказывает вслух, не отрываясь от занятия. — Стебельки, конечно, жестковаты, но не рвутся, так что некоторые приёмы техники макраме использовать можно. Продолжай, надо ещё на юбки набрать. — И Славка отправился продолжать.
Утомительное это занятие, выдёргивать отчаянно сопротивляющиеся травинки по одной. Каждой приходится кланяться, наматывая её вершину на палочку, а потом с натугой вырывать. Небыстро прирастает добытое. И частенько надо выбираться из тени, постоянно расширяя зону охвата. Солнышко-то припекает.
***Без еды, оно, конечно, неудобно. Да и пить скоро захочется. Но если, в крайнем случае, прямо из реки напиться можно, то с пищей придётся потерпеть. А аппетит уже разыгрался. Однако без огня ничего не приготовишь, и окрестные деревья откровенно не радуют изобилием истекающих сладким соком плодов.
Ребята перешли ниже по течению реки, так, чтобы из затенённого места, где творится одежда, была видна часть русла. Если пройдёт пароходик, или проплывёт лодка — заметят. Да и нужную траву на старом месте он уже всю повыдергал. А тут её много.
Помог Рипе с плетением юбок, в четыре то руки куда веселее дело пошло. А потом, повернувшись спиной к реке, пошли они сами. Кроссовки уже просохли, а про футболки и штаны и говорить нечего. Фыркать при виде друг друга перестали уже через пару минут, колоритный видок, нечего сказать. Юбка убежавшего от Нильского крокодила Египетского фараона, пелерина выбравшейся из стога великосветской красавицы и головной убор огородного пугала, их не тяготили. Так что футболку Славка снял, чтобы не липла к телу. Кажется, пора проделывать это же и со штанами. Хотя, не стоит занимать руки лишним предметом. Надо ведь палку держать наготове.
Под ногами почва, в значительной степени состоящая из песка. Ещё в ней присутствует глина, что обнаруживается, если чуть копнуть, и ил, придающий поверхности некоторую связанность. Прошлогоднего палого листа не видно. Зато кругом куча деревянного мусора — обломков ветвей и сучьев. Коряги, застрявшие между корявыми стволами, на которых есть отметка уровня подъема воды в половодье значительно выше человеческого роста. Заросли постоянно меняют свою плотность, но, в принципе, почти не заставляют петлять. Несколько продолговатых озер, вытянувшихся поперёк их маршрута, тоже не сильно удлинили путь. Местность плавно шла на подъём, вот и полосочка, оставленная на стволах разливами, видна совсем низко, и почва стала глинистой.
А теперь и деревья закончились. Перед ними степь. Трава почти по колено. Вдали наблюдаются перелески и купы кустарника. И стадо коров. Больших очень диких коров. Мохнатых, однотонных, поджарых. И все дружно смотрят на людей. Метров с пятидесяти их можно разглядеть вполне "разборчиво".
— Толи буйвол, толи бык, толи тур, — выдыхает Славка.
— Еще бизонов вспомни.
— Или овцебыков. Дикие твари из дикого леса, одним словом.
— Итак, в результате данного наблюдения, — насмешливо говорит Рипа, — делается вывод о том, что это совсем не наша Земля, а нечто совершенно иное, лишенное человеческой цивилизации. Не бродят такие стада по Земле-матушке давным-давно.
Славка, повернувшись в её сторону, вдруг обнаруживает, что она натурально плачет. Невольно приобнял, долго ковырялся в своей травяной юбке, пока отыскал носовой платок, лежавший в заднем кармане штанов. Влажноватый ещё, забытый и непросушенный.
— У меня через три недели свадьба, — прорыдала вдруг Рипа, и заревела белугой. Славка осушал девушке слёзы и, словно ребёнку, помогал высморкаться. Хоть она и старше, и, во всех отношениях, опытней, но всё равно — женщина. Умная, прекрасно владеющая собой, сильная, но, тем не менее, зависимая от своей природы. Собственно, а кто от неё не зависим? У него вон, тоже шевельнулось, хотя и не в душе. Пожалуй, стоит чуть-чуть отстраниться, а то, могут верно понять.
***Прежде всего, имело смысл хорошенько оглядеться, что и было проделано с ближайшего дерева. Корявый такой раскидистый тополь, который за огромный размер хотелось назвать вековым. Зато лезть на него — одно удовольствие.
Пойма реки широкой полосой вытянулась с одной строны, и ширина её на глаз определялась как несколько километров. С другой стороны — лесостепь. Равнина, прерываемая участками более выразительных зарослей. На ней выделяются две полоски, смыкающиеся с пойменным углублением. Видимо овраги, по дну которых растут деревья и кустарники, а их вершины, возвышаясь над кромками, видны издалека. Пошли к тому, что справа. Получалось, что оно выше по течению реки, а главное, приближаясь к нему, приходится удаляться от стада диких коров. И солнце в спину, так что — одни плюсы.
Действительно — овраг, заросший кустами и деревьями. На мокрой глине дна отпечатались следы животных. Один принадлежит довольно крупной кошке. При его виде Славка крепче сжал в руках палку.
Вообще-то и не палка это, а просто слёзы. В пойме отломать что-нибудь путное от деревьев просто не получилось. Всё гнётся и расмохрачивается, не отрываясь. Сухие ветви напротив, настолько хрупкие, что толку от такого "оружия" вообще никакого. Да и корявое всё. А среди того, что валяется повсюду, принесённое половодьем, масса обломков на любой вкус. Но и они на что-либо путное идут с трудом. Ненормально лёгкие, и ужасно ломкие. Похоже, не раз вымокли, подгнили и высохли до такой степени, что гниль в них погибла. А потом — еще раз. И еще. В общем, то, что показалось минимально подходящим в качестве оружия, было скорее очень тонким бревном. Не слишком тяжелым, но пальцы в хвате вокруг этого предмета смыкались не вполне.
А тут прекрасные палки — стволы лещины. И как их отделить от остального? Камнем бы перебить, да вот беда, вокруг только песок, ил и глина. Ну и еще по кромке оврага можно разглядеть, что равнина степи покрыта чернозёмом.
— Ты ключи от машины в замке оставила?
— Ага.
— А маникюрный набор у тебя с собой?
— Нет, в сумочке между сиденьями.
— Может, хоть зеркальце в кармашке завалялось?
— Славик, у меня на одежде нет ни одного кармана. Пошарь по своим.
Молча предъявил пластиковую тубу с мазью от комаров. Хорошая, кстати мазь, очень помогает.
— Хоть зубами эти палки перегрызай. Хотя…
Попытался пилить кромкой ракушки. Неважно дело идёт. Приходится осторожничать, чтобы не разрушить хрупкий перламутр. Тут на неделю работы, только, чтобы… отломилось… ну-ка, мы её вот так.
Проскрёб кору, несколько миллиметров верхнего слоя древесины и надломил через принесённую с собой палку, которую Рипа держала, уперев конец в землю. Мохнато, но сойдёт. Через полчаса у обоих были крепкие ореховые посохи.
Вдоль следа водного потока, когда-то изливавшегося из оврага, до реки добрались быстро. Вернее, могли добраться, если бы Славка не отвернул снова вправо, где обнаружил уютное место, в котором удачно расположенные деревья дают хорошую тень.
Однако чувствуется утомление. Руки, ноги и спина просто ноют, после того как ему пришлось несколько часов рвать эту проклятущую траву. Выбрал подходящий с виду кусок просохшего дерева, сбегал к реке, подобрал несколько раковин. И принялся за самое неверное дело своей жизни.
Сначала — сделал углубление в боковой поверхности лежащего древесного ствола, потом проскреб от него две бороздки вдоль волокон. Выбрал подходящую палочку, исключительно по признаку прямизны. Кривулину для лука тоже подыскал среди деревянного мусора. Ему ведь из него не стрелять, так что даже упругости особой от этого предмета не требуется. Под скептическим взором Рипы насобирал дровишек, наломал тонюсеньких палочек и быстренько помчался к тополю. Он там заметил следы налипшего недавно мокрого пуха, так что стоит попытаться собрать.
