Дональд Маккуин - Странница
— Ну что, сделал?
— Да, Жнея, — ответил он, отведя глаза. Его тон вызвал у нее подозрения. Женщина отодвинула занавеску: — Она что-то сказала, не так ли?
Мужчина протянул ей взятое из храма. Лицо у Жнеи вытянулось, когда она увидела свой собственный пояс, пропавший год назад. Вторым оказался лоскут мантии с вышитой эмблемой Ириса — одного из Орденов Избранных. Жнея бросила все это на землю к подножию носилок. Недвижно, словно окаменев, выслушала она предсказание, откинулась на спинку носилок и стала размышлять.
Эта эмблема, должно быть, принадлежала Сайле, когда та была ребенком. Сейчас она уже взрослая женщина, военная целительница. Значит, это — предупреждение. Всем известно, что предсказательница была другом свихнувшейся настоятельницы аббатства Ирисов с дальнего севера, известной своими истеричными видениями о Вратах. А Сайла — ее любимица. Кроме того, эти куски ткани доказывали, что для своих предсказаний прорицательница пользовалась личными вещами. Это был грех. То есть она была мошенницей. Никто из тех, кому открыто будущее, не станет спокойно ждать, пока его убьют.
И все-таки она абсолютно точно предсказывала многое на людской памяти. Ее слова о победах подтверждали, что она действительно что-то видела! Старая дура…
Внезапно Жнея резко выпрямилась. Конечно же! Победы! Предсказательнице было Видение: кто победит в грядущем противостоянии. И колдунья, не в силах вынести этого знания, сама захотела умереть!
Жнея выглянула из носилок и спросила мужчину:
— Ты уверен, что она умерла? Где твой меч?
Человек, все еще не вставая с колен, отпрянул, съежившись от страха.
— Да поможет мне Вездесущий, я это сделал! А потом услышал, как бьется ее мертвое сердце. Я бросил оружие, моей руке было больно. Больно, холодно, Жнея! Мой меч стал холоднее льда. Я и сейчас не могу согреться. Что мы наделали?
— Мы? — Жнея опустила между ними занавеску. — Ты совершил прегрешение на святой земле. Ты убил провидицу из провидиц! Молись, чтобы я продолжала благоволить к тебе и нашла епитимью, которая поможет тебе спасти душу. А сейчас убирайся!
Мужчина исчез.
Жнея задумчиво произнесла:
— Так она сказала — следующей весной? Через год… Немного времени. Если позволить этой дуре искать Врата, она приведет всех нас к расколу. Но если она что-нибудь найдет… — Думать об этом Жнее было невыносимо больно. Она уставилась в пространство, а потом сказала решительно:
— Провидица знала.
Жнея посмотрела на расшитые серебром и золотом носилки и улыбнулась. Потом улыбка постепенно погасла, губы сжались над стиснутыми зубами, глаза сузились, дыхание участилось. Грудь вздымалась так, словно женщина боролась с демоном, едва удерживая его в себе.
— Сайла, — сказала она, и имя это слетело с ее губ, как капля яда. — Сайла!
Книга первая
Путь ошибок
Глава 1
Отблески беспокойного огня, потрескивавшего в очаге, танцевали на стенах из необработанного камня. Не в силах осветить всю комнату, они вырезали в темноте блуждающий красноватый островок. Когда последнее полено развалилось в груду шипящих углей, в той части комнаты, куда свет не доставал, почувствовалось какое-то ответное движение.
В комнате стояло кожаное кресло, настолько потемневшее от времени, что стало чернее ночи. Опять послышался какой-то звук. В темноте проступила фигура, закутанная в черную мантию.
Из необъятного рукава лениво показалась рука. Она начала гладить мягкую шерсть ткани в каком-то задумчивом ритме, а потом решительно откинула капюшон. Вызывающе сверкнуло золото — массивный браслет и кольцо. В чертах лица читалась решительность и бескомпромиссность, едва ли не затмевающие красоту женщины. Волна черных как смоль волос блестящим водопадом растеклась по плечам.
Неспешно поднявшись, женщина направилась к очагу подбросить дров. Но по дороге насторожилась, прислушиваясь. В толстые деревянные ставни стучал дождь. В дымоходе постанывал ветер.
Она была уверена, что слышала что-то еще. Отдаленные крики? Стук копыт?
Этого не могло быть. Гэн Мондэрк не станет выводить войска из замка, не предупредив всех, кто в нем живет. Атакой это тоже быть не могло. Слышались бы крики сражающихся воинов и гром литавр.
По спине женщины пробежала дрожь, нахлынули воспоминания.
Много лет назад была такая же ночь, когда девочка почувствовала опасность, тяжелую жестокую силу, готовую обрушиться на ее дом. И дом этот был хижиной, а не замком.
Девочка носила другое имя, когда пришли воины и убили на ее глазах всю семью. Никому до нее не было дела, пока Церковь не избрала ее, спасши от смерти или рабства. Церковь дала ей имя и судьбу, что было ее правом и обязанностью.
Девочка выжила потому, что научилась прятать свои воспоминания. У Избранных нет воспоминаний — кроме тех, что связаны с Церковью. Иначе они исчезли бы. Навсегда. Таковы правила. Апокалипсис гласит: «Дабы быть Избранным для служения Церкви, нужно отбросить и забыть все, что прошло и что было. Прошлое мертво. И сегодня, и завтра те, что зовутся Избранными, есть самые драгоценные из ее орудий, они — суть живое доказательство, что всем предназначено жить в мире с землей».
Теперь девочка выросла, став — Сайлой, Жрицей Роз, военной целительницей, женой Класа на Бейла, верного друга Гэна Мондэрка.
Сквозь ветер и дождь Сайла снова услышала необычные звуки и, успокаивая себя, сказала, что бояться здесь нечего. Разве не сама она участвовала в создании этого святилища?
Святилище. Слово вызвало у нее привкус горечи.
Святилище, храм Гэна Мондэрка, созданный после того, как он объединил баронов Харбундая и сверг Алтанара, короля прежде непобедимой Олы. Теперь Гэн правил Тремя Территориями: Харбундаем, Олой и огромными землями своего полукочевого племени Людей Собаки, живущего к востоку от Гор Дьявола. Именно Гэн попросил Класа на Бейла возглавить племя вместо него, тем самым лишив ее мужа.
Святилище.
А без Класа везде было одиноко.
Под дверью показался отблеск факела, зловещий символ, становившийся все ярче и ярче по мере приближения. И вот уже колеблющиеся отблески мерцают у самых ног Сайлы.
Это крыло замка было пустым — здесь собирались поселить новых девочек, предназначенных для обучения искусству военных целительниц. Если она закричит, никто не услышит.
Послышался торопливый неразборчивый мужской шепот. Потом — сдавленный смешок, напугавший ее еще больше. Звук шагов затих вдали, а свет факела остался.
Засов двери медленно пополз вверх. Подпереть дверь было нечем. Толстые доски, из которых она была сбита, производили обманчивое впечатление надежности. По приказу короля Алтанара в его замке ни одну дверь, кроме его собственной, нельзя было запирать на засов от него и тех, кого называли блюстителями истины.
Сайла выпрямилась. Правая рука в рукаве ощутила успокоительное прикосновение маленького кинжала. Еще раз Сайла напомнила себе, что она — частица Церкви и потому свята. Каждый, кто преднамеренно убьет ее, неизбежно падет жертвой всякого, кто хранит верность Церкви.
Но были и те, для кого жажда власти затмевала страх смерти или вечного проклятия.
Они уже пытались убить ее. В тот раз ее спас Клас. Если ей придется сейчас драться, так тому и быть! Молить о пощаде она не будет.
— Я знаю, что ты здесь, — сказала Сайла, и движение засова прекратилось. А потом он снова рванулся вверх, и дверь распахнулась настежь. Сделавший это человек стоял, нагнувшись вперед с поднятым выше головы факелом, так что лицо его оставалось в тени.
Сайле не нужно было его разглядывать.
— Клас! — голос, мгновения назад решительно отвергавший страх, предательски дрогнул. — Это ты! Что ты здесь делаешь? Все думают, что ты сейчас вместе со своим племенем! Дорога, снега… Это же так опасно!
Он вошел и прикрепил факел у очага. Легко подняв ее на руки, он захлопнул ногой дверь и понес ее дальше в комнату. Поцеловал; она пылко ответила, наполовину плача, наполовину смеясь, а потом отстранилась. Прервав поток ее невысказанных вопросов, Клас сказал:
— Нет, сегодня мы будем говорить лишь о любви. А завтра Церковь может забрать тебя обратно — ради тех проклятых поисков, что отнимают тебя у меня. Завтра поговорим обо всем, и о путях, и о снегах, обо всем. А сегодняшний вечер — наш! Мой. Он принадлежит мне, твоему мужу.
Его уверенность, право на обладание, потрясла ее. Никто так с ней не говорил, никто не называл своей. Она непроизвольно напряглась, и изнутри потянуло холодком.
Он зарылся лицом в ее волосы, лаская их губами.
— Я должен был прийти, увидеть тебя до отъезда. Моя жизнь — это лишь второй мой долг, пока ты не закончишь то, что должна сделать, и не сможешь вернуться ко мне. Я люблю тебя, Сайла. Моя Сайла!
