Мийол-ученик (СИ) - Нейтак Анатолий Михайлович

Прямо медвежонок на дереве.

«Лёгкая…»

Жестковатая кожаная кираса защищала его торс от тех многочисленных штуковин, что наполняли кармашки с внешней стороны её пояса и поддерживающего пояс ремня. И мешала как следует ощутить прижавшуюся фигуру. Но даже с такой помехой он пусть смутно, но ощущал дополнительные, хм… приятные изменения. Говоря прямее, сестрица с их последних объятий заметно округлилась в районе груди. Не так, чтобы очень уж заметно, но без небольшого мухлежа с Атрибутом явно не обошлось.

Его Атрибут тоже работал. И в ауру, словно волны прибоя в Баалирские рифы, неровным пульсом стучали противоречивые эмоции: решительность, возбуждение, сомнение, робость…

И страх.

Впрочем, последний понемногу таял, подтачиваемый возбуждением; да и сомнение, и так еле угадываемое, быстро растворялось в волнах удовольствия. Нахлынувшего особенно высокой волной, когда Мийол передвинул левую руку с талии на затылок и уже немного отработанным жестом принялся поглаживать там, пробравшись пальцами сквозь густую массу распущенных волос. Наградой за нехитрую ласку стал тихий стон, что прорвался через ноздри вместе с тёплым дыханием. И попытка вернуть её, поглаживая (скорее слегка царапая короткими ногтями) затылок и шею парня.

«Сладкая…

И явно успела изрядно напрактиковаться в поцелуях… интересно, с кем? Хотя — фрасс! Не хочу даже знать! Не хочу знать, не буду ревновать. Не хочу и не буду…

Главное — не опозориться. Чтобы первый раз — не как первый блин.

Ну, на то и контроль чресельного узла».

А этот самый контроль стал очень даже актуален, поскольку из-за «медвежонка», слегка ёрзающего на «дереве», в штанах стало тесновато. Приоткрыв до поры узел и тем ослабив напор проблемы, Мийол развернулся и аккуратно двинулся к своей каюте, косясь на дорогу одним глазом, чтобы не споткнуться.

Попутно он всё равно пару раз неаккуратно задел васькиными коленями стены коридора, но она вряд ли заметила эти мелочи. Благодаря литым хитиновым наколенникам она бы не то, что от скользящего, но даже и от слабого прямого удара не пострадала.

Впрочем, в ещё более узкую, чем коридор, дверь капитанской каюты им пришлось протискиваться, чуть ли не извиваясь. Добрых полминуты на это ушло, и то не хватило. То колени мешают, то ступни отказываются пролезать… в итоге Мийол всё же победил узость, втащил добычу в логово, а там прервал поцелуй и потребовал (под аккомпанемент тихого хихиканья «медвежонка», чтоб её!):

— Слезай!

— Хи-хи-хи-хи… не-а. Не хочу.

— А придётся. Слазь!

— Не хочу, сказала же… а-а-ай! Ви-и-и! Отстань!

— Слабое место номер раз: рёбра, — наставительно сказал он. — Или слезаешь, или щекочу до полного — моего, конечно — удовлетворения.

— Бука ты подземельная, — буркнула Васька, неохотно расплетая и опуская ноги. И вообще чуть отодвинулась. — Всё настроение сбил, злодей.

— Как сбил, так и подниму. Давай, снимай свою сбрую. Она мешает.

— А ты броню снимай. И…

— И?

— И всё остальное!

В этот момент Мийол удержался от тематической шуточки лишь поистине титаническим усилием воли. Ну и сознанием того, насколько нелегко сестрице. Атрибут по-прежнему исправно доносил до него волны её чувств, среди которых возбуждение и впрямь поутихло… а страх — ровно наоборот: растёкся этакой липкой массой.

Правда, решительность сдерживала этот прогорклый прилив, не давая ему захватить душу и пленить мысли… но секс не «потому, что хочется», а «потому, что надо» опасно близок к извращениям вроде добровольного самоизнасилования. Поэтому Мийол мысленно пообещал себе остановить Ваську, если она не изменит настрой. А заодно немного и недолго поскрипел зубами, сызнова поминая Килиша недобрым словом.

«Так. В дальнее чернолесье этого вонючего фуска. Лучше прикину, что делать, чтобы не походить на этого вообще. Пожалуй… да. Придётся полежать мордой вверх, отдавая инициативу всецело в руки… мнэ… ну, и во всё остальное тоже… сестрице. Пусть ощущает, что она и только она всё контролирует.

Да. Именно так».

— Кстати.

— А? — чуть ли не подпрыгнула она, замирая лицом к стене.

— Ты сейчас на котором дне?

— Не бойся, папой не станешь. На четвёртом, — уточнила Васаре, всё так же отвернувшись.

— Да я-то не боюсь, даже рад был бы… просто рано тебе вынашивать и рожать.

Она хихикнула нервно.

— Ну, брателло, ты прям… даже не знаю, как тебя обозвать за такую заботу — и в такой момент. То ли поблагодарить, то ли в морду дать…

— За что в морду-то?

— А за всё хорошее.

Мийол вздохнул.

«Ну да, я по-прежнему думаю головой, а не сердцем. Не схожу с ума, не трепещу от страсти нежной, не… что там ещё именуют признаками страстной любви в книжках определённого сорта?

Но что-то я сомневаюсь в достоверности описанного в тех книжках.

Хотя…

Нет. Вот уж что точно стало бы предательством, пусть и незаметным, так это размышления об Эонари… в такой момент. Пусть я не влюблён в Ваську, но здесь и сейчас лучше мне помнить только о ней. Словно вне каюты нет ничего и никого.

Отец говорил, что наедине с девушкой обо всех других девушках лучше забыть — и вряд ли он ошибался. Он вообще…

Так. Про Ригара тоже забыть. Васька, Васька и только Васька».

— Смелей, — мягко, но хрипловато поторопил Мийол, когда она как-то совсем уж завязла с пуговицами комбинезона, всё так же стоя лицом к стене. — Может, если ты стесняешься, мне погасить лампы?

— Нет! — задушено пискнула сестра. — Я… лучше со светом!

Веющий от неё страх скакнул на грань паники.

«Килиш-ш-ш!!!»

Взнуздав волей и Ускорением Магических Действий всплеск уже собственных чувств, маг глубоко и медленно, в медитативном ритме вдохнул и выдохнул, после чего использовал ещё один опробованный приём: проекцию при помощи своего Атрибута ласки, тепла, спокойствия.

Не сказать, чтобы это сильно помогло. Впрочем, Васаре тоже успешно боролась с собой, не без помощи заклинания, — и общими стараниями осилили следующий шаг. Укротив дрожь своих пальчиков, она расстегнула, что следовало расстегнуть, распустила, что следовало распустить. Медленно, но уверенно стянула комбинезон, ещё медленнее, заметно дёргаными движениями избавилась от нижнего белья…

Замерла.

— Смелее, родная. Давай! Ты сможешь!

— Я боюсь…

— Я тоже.

— Тебе-то чего бояться? — буркнула сестра с подобием своей обычной кусачей манеры речи. — Ты в доме увеселений бывал… чего смешного?

— Я из дома увеселений сбежал, — почти непринуждённо сознался Мийол.

— Что?! — Васька даже оглянулась через плечо — впрочем, по большей части отвернувшись и старательно прикрываясь руками

— Ты будешь у меня первой.

— Что?

— Ну, видишь ли… прямо неловко о таком говорить…

— А ну зажмурься!

Он послушался.

Сестрица босая и лёгонькая, шагает неслышно. Но через Атрибут её положение всё равно ощущается чётко; даже движение век, кажется, можно различить при должной концентрации… и вместе с тем нагая фигурка слева и выше него, лежащего с закинутыми за голову руками на вдвое сложенной холщовой простыне поверх тощеватого матраса, остаётся скорее объектом фантазий. Магическое чутьё больше похоже на осязание, таких нюансов, как зрение, оно не передаёт.

Ближе. Ещё ближе. Не по шагу, даже не по пол-шажочка… в её эмоциях — какая-то дикая смесь: решительность, страх, нервный смех, любопытство, удивление, что-то ещё…

И вдруг — рывком — Васька уже рядом. А частично, то есть острым подбородком и верхней частью торса, — даже сверху. И сильно наискось. Руки её прижали к подголовному валику его руки, упругая мягкость давит на рёбра слева…

Мийол невольно сглотнул.

— Нет, не открывай глаз! — велела. — И не двигайся. Рассказывай.

Выдох. Вдох.

Запах у неё тонкий, молочно-цветочный, приятно сладковатый. Знакомый.

— Ну… эх. В общем… в доме увеселений господина Ишеззара я, конечно, был. И концерт Каллиони Медоголосой слышал. Почти весь. Со второго отделения Ламина меня уволокла…