"Та самая Аннушка". Часть первая: "Аннушка и ее Черт" (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич
— Что случилось? — Аннушка беспорядочно машет фонариком, больше мешая, чем помогая.
Я сверзился, к счастью, не на рельсы, — с высоты вагона переломал бы себе всё, — а на площадку ниже. Всего-то метра полтора пролетел, но жопу отбил — мама не горюй. Смягчить падение было нечем — берёг винтовку, из которой немедленно выпалил, не целясь, куда-то вверх в темноту. «Хлобысь!»
Оттуда донёсся неприятный низкий звук, нечто среднее между шипением и рычанием. Кажется, я во что-то попал.
«Хлобысь!» — прицел обозначил контур, и я пальнул сквозь цистерну. Она в ответ плюнула струйкой бензина. Вверху зашипело-зарычало активнее. К моему крайнему неудовольствию, аналогичные звуки послышались снизу.
«Ба-бах!», «Ба-бах!» — выстрелила во что-то Аннушка. Здесь становится совсем неуютно.
Полусвалился-полускатился вниз по железному трапу. Бидон заполнен чуть больше, чем наполовину.
— Чёрт с ним, хватит! Валим! — кричу Аннушке.
Она закрывает бидон, бензин хлещет во все стороны, хватается за ручку…
— Сука, тяжело!
Я хватаюсь за вторую — и правда, ёмкость литров на восемьдесят, веса в ней сейчас с полцентнера, а девушка хоть и спортивная, но лёгкая.
Дёргаем в разные стороны. Я — к тоннелю, по которому мы пришли, она — в противоположную.
— Ты куда тащишь, блин! — кричим друг на друга.
— Давай за мной, я знаю, что делаю! — заявляет Аннушка, и я киваю. Лично я понятия не имею. По тоннелю бежать далеко, а как потом поднять на поверхность бидон по узкой крутой лестнице, у меня ни единой идеи. Боли на адреналине не чувствую, но сомневаюсь, что купание в бензине пошло ноге на пользу.
Бежим к двери той кладовки, откуда она вытащила бидон. Меня таки хватает на этот рывок, причём, по пути я ещё стреляю, держа винтовку одной рукой, ориентируясь больше на интуицию, чем на прицел. Из темноты шипит-рычит. Аннушка размахивает пистолетом, но, к счастью, воздерживается — воздух густой от паров бензина и ещё какой-то вонючей и, судя по запаху, горючей дряни, которая течёт из простреленных мной цистерн. Под ногами хлюпает такая смесь всего, что я боюсь за ботинки. Когда стальная створка за нами захлопывается, я падаю на пол, едва не теряя сознание от боли. Нога всё.
— Сейчас, сейчас… — девушка гремит каким-то железом, — вот, не влезут. Ты как, солдат?
— Хреново, — признаюсь я. — Отбегался.
— Фигня, справимся.
В дверь что-то неприятно заскреблось. Я включил фонарик, посветил — створка толстая, изнутри штатный засов. Они-то не влезут, а мы?
— Тут есть второй выход, — пояснила Аннушка. — Я ж не дура. Спасибо, что доверился, объяснять было некогда.
— Своих идей у меня не было. Впрочем, к выходу мне теперь разве что ползти.
Культя полыхает огнём, смотреть, что с ней стало, совершенно не хочется.
— Спокойно, солдат, у меня полно идей. У меня всегда полно идей! — девушка бодра и спокойна, никакой паники. Поменяла магазин в пистолете и стоит себе, подбоченившись, в свете фонарика. Хороша чертовка.
В дверь заскреблось сильнее, я навёл на неё винтовку и выстрелил, пробив полотно насквозь. С той стороны зашипело-зарычало, зато перестало скрестись.
— Что это за хрень?
— Какие-то твари размером с большую собаку, — сказала Аннушка. — С очень большую. Лысые. Чёрные. Зубастые. Кажется. Я плохо разглядела.
— Интересно, что они жрут в те дни, когда никто не приходит за бензином? — риторически поинтересовался я.
— Может, друг друга? — оптимистично предположила девушка.
— Я не знаток биологии, но, кажется, это так не работает. Впрочем, плевать мне на их рацион, главное, чтобы он не пополнился нами. Ты говорила про идеи? Самое время их озвучить.
— Ну, пока они достаточно приблизительные, — призналась Аннушка. — Для начала я посмотрю, куда ведёт та дверь.
Она посветила на стальные воротца поменьше в задней части помещения.
— То есть ты не проверила это в прошлый раз, и там может быть тупик?
— Да, разумеется. Но я везучая.
— Надеюсь…
Осмотрелся. Мы находимся на небольшом складе, скорее всего, предназначенном для персонала, обслуживавшего пути. Домкраты, железки, пыльные ящики, дальше с пола не вижу, а вставать сил нет.
— Там коридор идёт вверх, — сказала Аннушка, вернувшись. — Куда — без понятия. Но это уже что-то. Пошли.
— Иди сама, — сказал я.
— Не поняла.
— Чего тут не понять? Отходился. Ты говорила, что можешь свалить из этого мира в любой момент?
— Ну, типа могу, да. Экстренный вариант. Но тебя вряд ли вытащу, пассажирских мест на мне не предусмотрено.
— Вот и вали.
— Так, солдат, — сказала она сердито, — кончай эту хрень. Я, блин, не идиотка малолетняя, у которой романтика в жопе играет. Если встанет вопрос «сдохнуть за компанию или спастись» — свалю без колебаний. Выпью за упокой души и буду жить дальше. Мультиверсум — опасное место, все смертны, бла-бла-бла. Но ситуация даже близко не такая. Кроме того, тут ещё и моя машина, а она стоит троих таких, как ты. Или даже пятерых. В общем, не ной, я всё организую.
Я заткнулся. Меня тоже ничуть не привлекает перспектива сдохнуть в подсобке подземки давно опустевшего мира, но как честный человек должен был предложить.
— Вот! — Аннушка вернулась с тележкой на колёсиках, на которой тут, похоже, перевозили инструмент для ремонта путей. — Последнее усилие, надо поднять на неё бидон. Потом залезешь сам, и я вас повезу.
— Не увезёшь, — скептически оценил я её стати. — Это больше центнера.
— Твои предложения?
— Помоги встать.
Девушка подала руку и рывком поставила меня на остатнюю ногу. Стоять больно, но я потерплю. Вдвоём перекинули бидон на низкую платформу.
— Нужно что-то типа костылей. Я смогу потихоньку ковылять, не наступая на протез, а ты повезёшь бензин. Учти, как боец я в такой ситуации вне игры.
— Будем надеяться, этих тварей там нет.
Ковылять, опираясь на два куска алюминиевой лестницы, обмотанные поверху тряпками, неудобно, но терпимо. Почти ходунки, как в госпитале. Нога болит зверски, что с культёй, думать не хочется. Но будем живы — заживёт. Аннушка, сопя, толкает перед собой тележку с бидоном. Та ещё процессия, но движемся. Тоннель неширокий, идёт с поворотом вверх, заканчивается ещё одной железной дверью. За ней просторное полукруглое помещение с подковообразным пультом и стеклянными стенами.
— Это ещё что за фигня? — спрашивает устало девушка.
— Похоже на будку диспетчера. Стрелки на путях переключать. Если я верно сориентировался, то под нами как раз станция. Жалко, что темно, а то посмотрели бы на тех зубастиков.
— Ха, — сказала Аннушка, — может, и посмотрим… Глянь, тут лампочка светится!
— Да ладно, — засомневался я, — никаких батареек бы на столько лет не хватило.
— Это не батареи… — девушка нырнула с фонариком в распределительный шкаф. — Написано «ветровые турбины».
— С ветрами тут проблем нет, что да, то да. Но песок же! Сожрало бы любую крыльчатку, я думаю.
— Может, местные что-то придумали. Они много лет с этими ураганами жили, могли найти решение. Я хочу попробовать! Внимание, включаю.
Клацнул рубильник, что-то загудело, на пульте зажглось несколько индикаторов.
— И правда, работает как-то, — удивился я. — А лифта тут нет, случайно? Нас бы сильно поправило.
— Погоди, огляжусь… — Аннушка пощёлкала переключателями, и в диспетчерской зажёгся свет.
Неяркие жёлтые лампы под потолком сделали тьму за стёклами ещё непрогляднее, зато пыльный интерьер как на ладони. Люди отсюда ушли давно, но всё осталось как было: кресла операторов, экраны, индикаторы, переключатели, динамик на стене. Прямо так и слышу: «Товарный на шестой путь!» — или что там у них бывает.
