Елена Ершова - Царство медное
«Совсем как жало», — подумал Виктор.
На всякий случай он опять нажал на потаенную кнопку, скрыв лезвие в глубине стека. Так Виктору было гораздо спокойнее.
Потом из бокса вышел доктор. Виктор напряженно поднялся.
— Как? — сорвалось с губ только одно слово.
— Он жив, — сказал доктор, помолчал и добавил. — Пока.
— Он ранен?
— Не существенно. Неглубокие порезы на животе и груди. Но их мы зашили. Рану на ноге тоже… Скажите, это было огнестрельное ранение?
Виктор сразу понял, о чем хочет спросить доктор, и согласно кивнул.
— Да. Пулю он вынимал сам.
— Понятно, — печально ответил врач. — Я так и думал. Вы знаете, эти болваны самоуверенны до идиотизма, когда дело касается антисептики. Пуля засела, по-видимому, глубоко, а операция вряд ли была произведена стерильно…
— Это ведь не сепсис? — Виктор, наконец, сказал то, что давно вертелось у него на языке.
— О, нет, не волнуйтесь! — отозвался врач. — Это могло быть им, но все обошлось. Как ни крути, организм у этих… эээ… существ достаточно крепкий. Но вот что я хотел спросить…
Доктор сделал паузу. Снял очки, подышал на стекла, протер рукавом и снова водрузил на переносицу.
— Марта сказала, что делала ему укол, — наконец сказал он. — Точнее, два. В одном была ваша кровь. В другом что-то еще… вы не знаете, что именно?
«Это лучше лекарства…»
— Я не уверен точно, — растерянно ответил Виктор. — Какая-то жидкость… Она была у него в колбе, на шее… Он сказал, что это какая-то эссенция. Так он ее назвал. Эссенция королевы.
«А теперь ее не было. И Ян умрет менее чем через двадцать четыре часа».
Но если дело не в ранении и не в заражении крови, тогда…
— Что же с ним, доктор? — холодея, спросил Виктор.
— Анафилактический шок.
Круглыми от удивления и непонимания глазами Виктор смотрел на врача.
— Мне думается, он принял яд, — пояснил врач. — Скорее всего, яд какого-то насекомого. Либо в очень большой, либо в очень концентрированной дозе. Мы ввели ему раствор адреналина и гидрокортизона, но улучшения пока нет. Вы не знаете, почему он сделал это?
Виктор молча покачал головой. В животе снова заворочался неприятный сгусток в преддверии беды. В правой руке появился зуд, и он неосознанным движением поскреб ладонь ногтями.
«Но разве Рихт не говорил что-то про иммунитет?» — вдруг вспомнил Виктор.
— Постойте, — вслух сказал он. — Но ведь он ввел себе и мою кровь? Ведь это что-то для них значит, так?
— Знаете, я не силен в генетике васпов, — с сожалением ответил доктор. — Могу только предполагать, что таким образом он пытался вакцинировать себя. Иногда так делают, чтобы приобрести иммунитет. Я имею в виду, вводят готовые антитела в виде сыворотки. В таком случае, есть два выхода. Либо эта своеобразная вакцина окажется сильнее яда, либо…
Доктор покачал головой и закончил:
— Я знаю, как лечить людей, но здесь… не совсем то, вы понимаете? Лекарства могут не помочь. Боюсь, если ваш товарищ впадет в состояние коллапса и комы, мы больше ничего не сможем для него сделать.
Виктор почувствовал слабость в ногах и снова опустился на скамью.
— Но зачем он это сделал? — в недоумении произнес он.
— Как раз об этом я спрашивал у вас, — напомнил доктор. — И мой вам совет: последите лучше за своим здоровьем. А еще лучше сдайте анализы. Хотите, мы сделаем это прямо сейчас?
— Это еще зачем? — спросил Виктор.
— У вас раздражение и отек на правой руке, — указал врач. — Вы ведь заключали с ним договор, значит, и его кровь попала в ваш организм. А разве вы не знали, что васпы ядовиты?
— Что?!
Виктор подскочил, как ужаленный, и с пристрастием оглядел ладонь. Действительно, в районе крестообразного шрама виднелась припухлость, и кожу покрывали мелкие красные пупырышки крапивницы.
— И насколько они ядовитые? — спросил Виктор.
— Примерно, как осы, — улыбнулся доктор и протянул Виктору мензурку. — Стаканчик возьмете?
Виктор молча забрал стакан.
Его вдруг обуяла страшная злость на Яна. Ведь с момента его появления проблем в жизни ученого стало куда как больше, не говоря уже о подстерегающих на каждом шагу опасностях (также и в лице самого Яна).
«Пусть сдыхает к чертям, — мстительно думал Виктор, совершая в туалете унизительную процедуру, а затем стеснительно отдавая мензурку дежурной медсестре. — Пусть сдыхает и катится к своим болотницам и ведьмам».
А он, Виктор, скоро отправится домой. Мэр как раз должен был связаться с Институтом, и скоро ученого заберут обратно в Дербенд.
Конечно, Виктор немного побаивался разговора с министерскими шишками, которые наверняка начнут расспрашивать о результатах экспедиции и будут очень недовольны отсутствием материалов, равно как и отсутствию большей части экспедиторов. Но Виктор уже сейчас поклялся себе, что ни слова не скажет про черные ульи, про вертолеты, про налеты на северные города. Никаких васпов не было в помине. Все это были бабкины сказочки. Все это лишь для того, чтобы пугать вечерами непослушных детишек.
«Вот не будешь слушаться, и за тобой прилетят ядовитые чудища, заберут тебя далеко-далеко на север, в вечную мерзлоту, чтобы закатать в противный кокон и сделать одним из них».
Пусть они останутся в фантазиях — гигантские насекомые с клешнями и жалами. Саранча, насланная древним богом за человеческие грехи.
Виктор вернется домой и выкинет все свои прошлые статьи. Порвет все экземпляры книги и напишет большое опровержение.
Нет васпов. Не было и не будет. А когда умрет последний — и память о них будет стерта.
Конечно, потом он, возможно, расскажет о Дарском подразделении военным. Но лишь для того, чтобы сбросить на их мерзкие гнезда бомбы.
«Так и будет, — злорадствовал Виктор, наконец-то забираясь в постель в комнате, которую мэр любезно предоставил гостю. — И не останется никаких упоминаний. И всем тогда станет жить лучше. Мир станет куда чище без них…»
Так думал он, погружаясь в сон.
А снился ему дым….
…Черный дым до самого горизонта… Даже вечные хмурые тучи — наследие Сумерек — теперь полностью скрыты за его плотной завесой. Глаза разъедают слезы, в ушах — истошные крики и низкий гул моторов. Мальчик ползет по камням, обдирая колени. Он знает, что ему не убежать. Ведь они чуют… Всегда чуют терпкий запах свободы, и стекаются стаями, жадно сверкают голодными глазами. Они приносят мрак и холод. От них нет спасения.
Даже земле больно, когда по ней идут васпы…
Мальчик слышит их голоса: совсем близко, может, всего в полутора саженях. Они напоминают ровное жужжание работающих механизмов, лишены эмоций, и смысл сказанного почему-то ускользает от мальчика. Ему нужно затаиться, подождать, но растет беспокойство за сестру. Она осталась одна, в пустом доме, где-то в середине этого бурлящего пламени, за стеной зловонного дыма.
Почему дым так пахнет? Пылают бревенчатые избы, плавятся стекла окон… К горлу подкатывает тошнота. Запахи дурманят голову. И к ним примешивается еще один.
Почему-то мальчику вспоминается теплая ночь, ветви ив, склоненные к воде, прыгающие языки костра, и печеный на углях хлеб с тонкими ломтиками телячьей грудинки…
Мальчик узнает его — запах горелого мяса…
Виктор поднялся на постели, обливаясь потом. В голове еще раздавался гул моторов, к горлу подступала тошнота. Но не было ни черного дыма, ни пылающей деревни.
Странный сон.
Виктор прошлепал босыми ногами в ванную и стал пить воду прямо из-под крана. Ночной кошмар постепенно уходил в небытие, но чувство беспокойства не проходило. И вскоре ученый вспомнил, что было тому причиной.
Ян.
Теперь ему было даже неловко за те злорадные мысли, что посетили его перед сном. Анализы ничего страшного не показали, разве только чуть повышенный сахар, но и тот был в пределах нормы. Поэтому доктор просто выдал Виктору пачку таблеток и строго велел отслеживать самочувствие. И вместе с тем, как проходило опасение за собственную жизнь, так же разрасталось в душе чувство вины перед Яном.
Мысли по кругу ходили в голове Виктора. Он снова попытался уснуть, но вместо этого вздыхал, вертелся с одного боку на другой, и сон не шел.
Промучившись так без малого час, Виктор решил успокоить свою совесть. Медицинский блок находился недалеко, так что быстренько сбегать туда и обратно представилось ему делом не трудным. Заглянуть в бокс, просто посмотреть, все ли в порядке. Или на худой конец спросить о состоянии пациента у дежурной сестры.
Виктор быстро оделся и проскользнул в коридор.
Он помнил, что по пути в бокс они сворачивали налево, потом еще раз налево, а потом уже прямо по коридору и находилась дверь с нарисованным на ней красным крестом. Пару раз ему приходилось поспешно прятаться за колоннами, когда мимо проходили часовые, но лишь оттого, чтобы не возникало лишних вопросов.
