S-T-I-K-S. Алтари (СИ) - Сопов Валерий
Из коротких реплик, которыми обменивались между собой по ходу движения охранники, а так же ряда странных поступков, сопутствующих перемещению, инвалид понял, что буквально за считанные минуты, стражники повально уверовала, начали истово креститься и дружно отправились в ближайшую церковь за святой водой. Паломник в очередной раз удивился, какие извращенные формы приобретают фантазии зараженных в процессе трансформации в тварей стикса. И одновременно обеспокоился: уж больно быстро произошло помутнение сознания этих индивидов, что могло свидетельствовать об эволюции Нестабильного кластера по сверхбыстрому варианту. А это, в свою очередь, ограничивало время охоты на элитника. Но тут же попытался себя успокоить, приводя доводы в пользу версии о том, что во всем виновата Рыжая. Причем эти доводы в основном сводились к утверждению, что Рыжая и так всегда и во всем виновата, а сами охранники и безо всякого переноса в Улей особым умом не отличались. Хотя, если сохранять объективность, и руководствоваться словами тех самых стражей, то первопричиной их странного поведения послужил сам Паломник. Которого не далее как третьего дня, в предыдущее свое дежурство, они собирали с брусчатки по отдельным фрагментам в большой черный пластиковый мешок. Ругая при этом, на чем свет стоит: и мгновенно материализовавшихся многочисленных полицейских, от участкового инспектора до руководителя департамента полиции, и понаехавших медиков, и, в первую очередь, собственное начальство, дружно возложивших угрозами и увещеваниями, вопреки многочисленным инструкциям, эту неблагодарную миссию на плечи безответных вахтеров.
— Какие три дня? Считать не умеют, что ли? Пол года прошло. — возмутился Паломник, услышав подобные инсинуации.
И сейчас, расположившись в центре некогда личной комнаты на двадцать пятом этаже Башни Инвалида, Паломник обдумывал сложившуюся ситуацию. Слова охранников о том, что со времени его гибели прошло не более трех дней, не давали ему покоя. Впрочем, он тут же решил исключить этот довод из своих рассуждений, как ничтожный, и проанализировать ситуацию, отталкиваясь от объективных факторов, а не от бредовых заявлений спятивших охранников.
Мур остался дежурить у входа в здание, в ожидании мысленных руководящих указаний от Рыжей, а сама Рыжая решила заглянуть на пятый этаж, место своей прежней работы, с тем, чтобы оставить послание своему некогда директору и по совместительству любовнику — Альберту Николаевичу, Так что в данное время инвалида никто не отвлекал.
Возможно, именно это одиночество, а так же звенящая тишина полупустого помещения, и спровоцировали его настороженность, подталкивающую к попытке прояснить неправильность окружающей обстановки. Неправильность, которая, казалось, стояла буквально перед его глазами и в то же время не поддавалась рациональному осмыслению. В другой ситуации он вряд ли обратил внимание на некую несуразность происходящего.
На первый взгляд комната мало чем отличалась от той которую он покинул пол года назад. Практически пустое помещение, вся меблировка которого была представлена небольшим антикварным столиком красного дерева. В глаза бросалось стоящее по центру столешницы серебряное ведерко для шампанского, используемым перед эвакуацией из Нестабильного кластера для приготовления живчика. Если разбросать по полу в художественном беспорядке тела Бурого и Резака, да еще дополнить картину тушей элитника, прислонить к столику рюкзак трейсера, а вместо дыры, вырезанной мечом джедая в бронированной двери, отделяющей помещение от лестничного пролета, представить эту самую дверь вырванную вместе с куском бетонного дверного пролета и придавившей обломками Резака, то и вовсе могло показаться, что все события, случившиеся с инвалидом за эти пол года не более нежели бредовые фантазии, возникшие в воспаленном сознании потенциального самоубийцы.
А ежели пойти дальше, так и вовсе нетрудно домыслить размазанное по гранитной брусчатке тело владельца Башни Инвалида, совершившего таки «прыжок веры» в инвалидной коляске с двадцать пятого этажа, в затухающем сознании которого невесть отчего возник и крестный, и элитник, и Рыжая, и долгая-долгая дорога в стаб Дальний, и салон мадам Зи Зи. Короче, все то, что объединялось одной первопричина: Ульем.
— Списать на галлюцинации все проще простого, — возразила рациональная часть сознания Паломника. — Для этого даже и самоубийство можно не привлекать. К тому же отсутствия света в конце туннеля, как, впрочем, и самого туннеля, делает этот вариант не слишком достоверным. Ну если отталкиваться от классики.
— Можно, например, предположить, что очередной медбрат вкатил мне дозу какой-нибудь забористой дури и теперь принуждает к подписанию завещания в свою пользу.
— Тоже выглядит не слишком достоверно. Во-первых, в этом случае подписать я ничего не могу, вследствие полного паралича конечностей. Да и с оглашением последней воли умирающего в присутствии нотариуса и многочисленных свидетелей могут возникнуть трудности. Поскольку вместе с параличом мышц гортани, отвечающих за глотательный рефлекс, я и разговаривать разучился. К тому же такой вариант меня совершенно не устраивает по соображениям личных предпочтений. Обидно считать те оргии, которые устраивали для меня цветы из борделя мадам Зи Зи, и ролевые игры Рыжей, обычными иллюзиями. К тому же у меня на такое и воображения бы не хватило.
— А что, собственно говоря, тебя не устраивает в окружающем мире? — поинтересовался сам у себя Паломник. — Ежели следовать классикам:
«Тот же лес, тот же воздух и та же вода…» Разве что небо не голубое, а скорее блекло мутное. Так на это другие классики к голубому небу, непременному атрибуту «не сторонников разбоя», советовали относится с настороженностью. И вообще, изъясняйся конкретнее!
— А не нравится мне тот факт, — наконец-то смог внятно сформулировать свое отношение к происходящему Паломник, — то, что за пол года, которые прошли с момента моего попадания в Улей, нынешний владелец Башне Инвалида не то что не обжился в помещении, но даже к ремонту не приступил. Это не говоря о новых смелых дизайнерских решениях, направленных на то, что бы память о предыдущем владельце, то бишь инвалиде Андрее Свене даже в цветовой гамме потолочных перекрытий не сохранилась. Так не бывает, учитывая востребованность элитной недвижимости в центре Великого Устюга.
Надо сказать, что собственный пассаж, касательно цветовой гаммы потолочных перекрытий, здорово понравился ему самому. В первую очередь своей откровенной глупостью.
— Можно, конечно, допустить, что ушлый мер и его команда, воспользовавшись вольной трактовкой моего завещания, отложили проблему приватизации Башни Инвалида в долгий ящик, с тем, чтобы когда улягутся страсти, прикарманить себе этот лакомый кусочек. Только мало верится. Все же мэр не самый большой карась в местном пруду. Видели мы карликов и покрупнее.
А из этого следуют два неожиданных вывода. Во-первых, несмотря на сложившееся в Улье твердое убеждение, что время в мирах, выступающих исходной матрицей для копирования того, либо иного кластера в стикс, и время в самом Улье течет от прошлого к будущему через настоящее с той же самой скоростью, что и в самом Улье. Поэтому рассчитывать на появление Судьи Фараона номер два, либо фаланги Александра Македонского не приходится.
— А неплохо было бы посмотреть на бой между римскими гладиаторами и мастерами тайского бокса, — на секунду отвлекся Паломник.
По принципу: время фараонов безвозвратно кануло в лету где-то три тысячи лет тому назад. Так вот, несмотря на этот непререкаемый ранее закон, инвалид только что столкнулся с фактом, когда в Улье прошло пол года, а в его родном мире, судя по состоянию обновленного кластера, от силы неделя.
Хотя, исходя из принципа, что всякая наука имеет множество гитик, скорее всего, в данном случае была нарушена не синхронизация времени в мирах мультиверса, а просто, по непонятной причине, Улей загрузил в Нестабильный кластер старую копию Великого Устюга. Все же наличие информационного хранилища образцов обновляемых территорий выглядело не столь грандиозно, как игры со временем. Во всяком случае для Паломника, который к категории «Время» относился с изрядным пиететом.
