Павел Нечаев - Цена свободы
— Коцюба, — я протянул руку старшему, — но меня все обычно Занозой называют. Это Эли, с ним вы уже познакомились, а это — Вайнштейн, — показал я головой в угол, где возле печки сидел Вайнштейн. Он делал вид, что греет руки, но на самом деле за печкой стояла винтовка. Так, на всякий случай.
— Сергей, — пожал мою руку гость. Я узнал его, это он вчера со мной разговаривал.
— Алексей, — ритуал повторился с его спутником. Это тот, что вчера на крыше будки торчал, сообразил я.
Некоторое время мы сидели молча. Пили, ели. Сергей закончил есть, крякнул, вытер губы салфеткой, толкнул локтем Леху — мол, заканчивай, о деле будем говорить. Все-таки далекие предки были правы, прежде чем о чем-то говорить, нужно гостя накормить. Сытый человек совсем иначе воспринимает реальность.
— Ну-с, гости дорогие, с чем пожаловали? — спросил я, откинувшись на спинку стула.
Из объяснений Сергея выяснилось, что наблюдают они за нами давно. С самого момента нашего появления здесь. Что-то подобное я подозревал — чувствовал порой направленное на себя внимание. Выходило так, что мы им понравились: обустроились хорошо, «сели крепко», как он сказал. Таких соседей иметь одно удовольствие. На мой встречный вопрос — «а что, есть и другие?», они, помявшись, ответили что да, есть и очень неприятные. В детали углубляться пока не стали. Впрочем, привело их к нам не только желание познакомиться, но, больше всего, интерес к нашему транспорту.
Я осторожно расспросил их — кто, откуда, как. Оказалось что они все, в прошлом, жители того района, что сполз по склону в первый день Песца, мы еще тогда с Вайнштейном сверху это видели. Сергей работал в охранной фирме, и был офицером безопасности торгового центра, что находился в конце улицы Сварщиков. Тогда, в тот день, когда их район исчез, Сергею и его семье повезло: дети были в детском саду, он с женой на работе. Когда дома не стало, деваться было некуда, и Сергей привез семью на работу. И не он один, без жилья остались и его подчиненные — охранники, и многие работники торгового центра, в общей сложности человек двадцать. Первые дни они еще как-то пытались работать, но, когда все посыпалось, и вооруженная толпа ринулась грабить магазины, они забаррикадировались в продуктовом супермаркете на первом этаже, и просидели так в осаде несколько недель, отгоняя мародеров стрельбой. Потом пришли морозы, и стало тихо. Еще когда вырубилось электричество, они выволокли из морозильных камер мясные туши, чтоб не сгнили. Когда стало холодать, они пробили в потолках камер дыры под трубы, поставили буржуйки и переселились внутрь. Камеры были просторные, по определению хорошо держали тепло, так что устроились с комфортом. Места всем хватило. Мародеры просто физически не успели разграбить все продуктовые склады в округе, и с едой у них проблем не было. У них даже лыжи были — в торговом центре был магазин спорттоваров, и на складе чего только не было, в том числе, и широкие кроткие лыжи, в каких с трамплина прыгают. Как и мы, они больше месяца носу на улицу не высовывали, потом понемногу начали вылезать. Невозможно все время сидеть в четырех стенах, не приспособлен к этому человек. Выбравшись наружу, они уперлись в ту же проблему, что и мы — на себе по снегу много не унесешь. Механического гения, как Эли, у них не нашлось, поэтому мародерили они умеренно, что их не устраивало категорически. Затем и пришли к нам — торговать наши квадроциклы. По словам Сергея, они установили контакт с другими Семьями (тут я переспросил, мне пояснили, что Семья — это группа, наподобие нашей), и даже вели кой-какую торговлю. Поскольку они находились в промзоне с самого начала, они были в курсе того, кто засел в туннеле, и кто занял нефтеперегонный завод.
Ничего удивительного в рассказанной Сергеем истории не было, чтобы просчитать приближение холодов, не надо было быть семи пядей во лбу. Когда у народа прошел первый шок, самые сообразительные поняли, что власть исчезла, и, скорее всего, навсегда. Отовсюду, из всех щелей, повылезла разная сволочь. По северным пригородам прокатилась волна грабежей и убийств. На этом фоне один из политиков попытался навести порядок, точнее — «навести порядок». Правый националист Фрайман, депутат парламента, глава фракции, был известной личностью, за него многие голосовали, на позапрошлых выборах он много мандатов взял. Его фракция в парламенте по величине была то ли третьей, то ли четвертой. Я его всегда считал популистом-демагогом, и, как оказалось, не ошибся.
С приходом Песца он никуда не делся, а каким-то образом всплыл у нас на Севере, и сразу же развил бурную деятельность. Он договорился с полицейским генералом, командиром округа, и они организовали что-то вроде народных дружин. То, что в эти дружины вошли в основном активисты его партии, никого поначалу не встревожило. На первых порах результаты действий сводных отрядов полиции, пограничной стражи и дружинников были неплохими. На территории северных пригородов, протянувшихся вдоль залива, все их называли просто — Городки, ввели чрезвычайное положение. Мародеров расстреливали, оружие приказали сдать, и если кого ловили с оружием, ставили к стенке без разговоров. Волну преступности удалось сбить, по улицам можно было ходить, не боясь быть ограбленным или убитым. Для оставшихся без крова в результате землетрясения, был организован палаточный лагерь, в пригороды подвозили продукты и воду. Люди Фраймана взяли под охрану большую часть продовольственных складов в окрестностях, в основном — порт, и прилегающие к нему склады, не тронутые цунами. На мелочь вроде нашего они не разменивались. На этом месте мы с Вайнштейном обменялись понимающими взглядами, Гельман, тварь, это его план. Все было хорошо и прекрасно, пока не пошел снег. Тогда эти сводные отряды все бросили, и попрятались. Незадолго до Песца под горой прорыли автомобильный туннель, чтобы машины не ехали через весь город, а напрямую, без пробок, проезжали с северной его части в южную, и наоборот. Туннель построили высокий и просторный. Люди Фраймана сразу взяли его под контроль, и никого туда не пускали. Из числа оставшихся без жилья, набрали рабочих, и отвели в туннель, строить что-то. По ночам, рассказывал Сергей, из порта к туннелю без остановки сновали грузовики. Фрайман подмял и нефтеперегонный завод, так что с горючим у него проблем не было. На грузовиках, как думал Сергей, возили продовольствие, оружие, и т. д. Фрайман подошел к делу с размахом. Незадолго до того, как все стало ясно, между Фрайманом и полицейским генералом произошла какая-то размолвка, что-то они там не поделили, в результате часть полицейских ушла к Фрайману, а остальные, большинство, со своим генералом, заняли нефтеперегонный завод и окрестности. Таким образом, у Фраймана не оставалось другого выхода, и он со своими людьми засел в туннеле, хотя изначально, я уверен он этого не планировал. Нефтеперегонный завод куда как удобнее, горючки море, так что не замерзнешь, до порта ближе. Единственный неоспоримый плюс туннеля — неприступность. Обитателей палаточного городка загнали туда же. Первое время, пока снег был еще неглубоким, а морозы не так сильны, народ толпами валил к туннелю, умоляя пустить внутрь, в тепло. Сначала пускали всех, потом стали пускать с разбором, а в один прекрасный день объявили, что мест больше нет, и перестали принимать. Поперших было грудью на прорыв упрямцев, положили в снег пулеметными очередями, а тем и ответить было нечем — оружие-то люди Фраймана забрали. Впрочем, тем, кого все-таки приняли внутрь, не слишком повезло, по словам Сергея, обращались с ними там, как со скотом.
— Бьют, убивают, — Сергей, по ходу рассказа, заново переживал происшедшее, и разволновался, — уроды, вот же уроды! — по его словам, оттуда периодически выкидывают покойников, однажды вывезли сани, нагруженные трупами со следами пулевых ранений. Порой постреливали в районе порта, но вяло. Однажды жившие в промзоне люди увидели, как оттуда к туннелю прошел целый санный обоз. Рабы тянули сани, нагруженные какими-то мешками. Очевидно, они раскапывали то, что осталось от порта после прохода приливной волы, добывали припасы. Я сделал зарубку на память — проверить, не исключен вариант, что у них там укрепленный пункт. Сидящий напротив Вайнштейн улыбнулся уголком рта: он еще до Песца такой ход событий — с рабовладением, и расстрелами, предсказывал. Я только головой качал, каких-то десять-пятнадцать километров от нас, а насколько все по-другому повернулось.
У засевших на нефтеперегонном заводе ментов дела не заладились. То ли они там за чем-то не уследили, то ли люди Фраймана постарались, в общем, случилась на заводе утечка чего-то токсичного, или что-то наподобие того. С утечкой они, с помощью работников завода, справились, но осталось их едва ли не десятая часть от прежнего числа, да и те насквозь больные. Отравление не прошло даром, и многие там просто гнили заживо. По словам Сергея, и те, и другие не часто высовывали нос из своих убежищ, и в промзону никто из них не лез, обходили стороной. Только стреляли в тех, кто приближался, и к нефтезаводу, ни к туннелю никто из обитателей промзоны не ходил. Я рассказал ему о давешнем визитере, выслушав описание, он аж в лице изменился.
