Грибификация: Легенды Ледовласого (СИ) - Беренцев Альберт

Топтыгин пожал плечами и закурил:

— Так что вы хотели, Плазмидова? Я слушаю.

— Это правда? — жестко спросила Плазмидова.

— Что именно?

— Что дети стали есть Гриб?

— Нет.

— А что тогда? Меня не допускают к информации о ваших экспериментах в детских домах. Так же, как и от вас скрывают мои исследования природы Гриба. Divide et impera. Расскажите мне, Топтыгин! Они стали есть Гриб?

— Я же сказал, нет. Ну была пара малозначимых инцидентов. В городском детдоме девочка заявила, что так любит Гриб, что очень хотела бы его попробовать на вкус. Я разрешил. Она пожевала его, сказала, что невкусно, и выплюнула. И больше не пыталась его есть. А в областном детдоме трехлетний мальчик подошел к Грибу и стал отламывать от него куски и засовывать в рот, когда охранник отлучился по нужде. Но мальчика оттащили. И ни с девочкой, ни с мальчиком не случилось ничего плохого. И никто из детей больше не пытался есть Гриб.

— Они были знакомы? Эта девочка из городского и трехлетний мальчик из областного?

— Нет конечно. А что собственно...

— Так. Они не были знакомы, Топтыгин. Когда это все было? На прошлой неделе?

— На этой.

— Они не были знакомы и не могли научить друг друга есть Гриб. Они даже из разных детдомов, верно? И, тем не менее, они практически одновременно вдруг возжелали поесть Гриба. Очередное совпадение, да?

— Я не вижу повода для переживаний, уважаемая коллега. Ну да, трехлетние дети все тащат в рот. А девочка из городского просто знала, что Гриб — лекарство, мне разрешено сообщать проходящим экспериментальное лечение детям этот факт. Поэтому она хотела принять лекарство внутрь. Ей всего восемь лет...

— Ладно, забудьте. Вы непробиваемы, Топтыгин. Что в целом?

— А у вас?

— У меня ничего, абсолютный ноль. Я оказалась права. Помните, я говорила на собрании, что сколько бы мы не копались дальше в Грибе, мы не узнаем ничего нового? Так и вышло. Гриб — вещь в себе, он не поддается изучению. Видите, я откровенна с вами. Умоляю о том же. Так что у вас?

Топтыгин вздохнул:

— Поразительные результаты. Но слишком мало материала. Мне дали только два детских дома. Один городской, для сирот с болезнями опорно-двигательного аппарата. Второй в области, для детей с задержкой умственного развития. В первом уже полностью вылечилось девяносто процентов детей, срок исцеления — от двух до четырнадцати дней пребывания в одном помещении с Грибом. Во втором вылечилось шестьдесят процентов полностью, и еще процентов десять частично. Срок исцеления — от шести до тридцати дней. Еще...

— Мы не сможем долго говорить, Топтыгин. Нам не дадут. Ваши выводы? Коротко.

— Послушайте, Плазмидова, я не понимаю смысла нашей беседы. И вообще, для начала вас не должны были пускать сюда вообще. За нами же круглосуточно следят. Если, как вы говорите, комитетчики запрещают нам с вами общаться...

— Пусть хоть обзапрещаются. Не забывайте, что я тоже комитетчица, Топтыгин. А попала я сюда к вам очень просто. Я шла из аптеки, остановилась рядом с машиной скорой помощи на улице и изобразила инфаркт. Ваши коллеги-врачи быстренько загрузили меня в машину, а сидевшие на хвосте гэбэшники не успели запрыгнуть следом. Потом внутри скорой я разыграла сценку «быстрее, шофер, бабка помирает». В результате скорая оторвалась от хвоста, останавливать ее силой комитетчики не рискнули. А вдруг я действительно помираю? Когда мы сбросили шпиков с хвоста, я заявила, что хочу именно в эту вашу больницу, хотя здесь инфаркты и не лечат. Врачи не хотели ехать, но я потрясла у водителя перед носом корочкой КГБ. И в результате, я здесь. А теперь, Топтыгин, я слушаю ваши выводы.

— Ладно. Выводы следующие. Легче всего Гриб излечивает химические и термические ожоги, отравления и проблемы психологического характера. С ними он справляется практически мгновенно, дети излечиваются за несколько минут, максимум за полчаса. Травмы он лечит дольше, от часа до примерно трех. Но все вышеперечисленное Гриб излечивает в ста процентах случаев. Вирусные заболевания — от суток до недели. И один ребенок все-таки умер от малярии, Гриб не смог ему помочь. Хотя другие дети с малярией поправлялись за пару часов...

— Малярия? Откуда в наших детских домах или в вашей больнице малярия?

— Мне разрешили каждую неделю брать трех детей из любых медицинских учреждений Союза или стран социалистического блока. Я привожу их к себе в больницу и лечу Грибом. Я стараюсь выбирать больных, страдающих заболеваниями, на которых я еще не опробовал Гриб...

— Ясно. Сколько у вас вообще Грибов?

— Три. Два — в детдомах. Один — в моей больнице...

— Хорошо. Продолжайте. Значит, Гриб иногда не справляется с вирусными заболеваниями...

— Да нет же. Как раз с ними он пока что справлялся всегда, кроме одного случая. В онкологии Гриб полностью исцеляет в девяноста пяти процентах случаев. А хуже всего Гриб лечит врожденные генетические заболевания и физиологические патологии мозга. Поправилась лишь половина детей, и Грибу потребовалось на это около месяца. А тяжелые повреждения ключевых органов Гриб не лечит вообще.

— Что еще?

— Несколько интересных вещей. Например, Гриб способен воздействовать на детей и вне помещения, на свежем воздухе. И это воздействие оказывается даже эффективнее, чем в замкнутом пространстве. Радиус воздействия в районе трехсот — четырехсот метров. Он варьируется у разных Грибов и индивидуален для каждого ребенка. Но от объема или веса Гриба этот радиус не зависит. Еще я так и не понял, отчего кроме типа заболевания зависит скорость исцеления ребенка Грибом. От одних и тех же болезней разные дети почему-то излечиваются за разное время, хотя взаимодействуют с Грибом совершенно аналогичным образом...

— Ладно, профессор. Плевать на все это. Каков механизм воздействия Гриба? Вы его выяснили?

— Нет. Тут полный ноль, как вы выразились. Я не знаю, как Гриб это делает. Он не дает ни излучения, ни спор, ни волн, ни электромагнитного поля. Но он действует. Причем тотально — все излеченные дети больше не болеют вообще ничем, и становятся значительно умнее и психологически устойчивее. Мои детдомовцы с задержкой умственного развития уже приблизились по интеллекту к ученикам обычной среднестатистической советской школы. Правда, на некоторых детей Гриб почему-то не действует в принципе. Ребенок под воздействием Гриба или излечивается, получает иммунитет и интеллект, или вообще ничего не меняется, ребенок так и остается обычным больным человеком. Вот этого я тоже не понимаю...

— Тут нечего понимать, Топтыгин. Я же говорила вам. Гриб — сознание, использующее тела детей. Некоторые дети по какой-то причине ему не подходят, поэтому у них и не наблюдается никаких эффектов.

— Ну не начинайте опять, Плазмидова. Я уже по горло сыт этой ерундой. Зачем вы вообще пришли?

— Сделать предложение...

— Ну так делайте. Я внимательно слушаю.

— Я полагаю необходимым остановить любые эксперименты по воздействию Гриба на детей. И вы можете это сделать, Топтыгин.

— Хм, как интересно? Позвоню генералу Бидонову?

— Нет. Я буду говорить прямо. Отравите парочку подопытных, тех, кто еще не успел получить устойчивость к ядам от Гриба. Скажите, что они умерли в результате воздействия Гриба. Комитетчики испугаются огласки и свернут все эксперименты.

— Вы... Да что вы несете, Плазмидова? Вы понимаете, что вы говорите?

— Ах да, я же забыла с кем я говорю! Это же добрый доктор Топтыгин! Ну так не убивайте никого, а просто скажите, что очередной умерший от малярии мальчик погиб не от инфекции, а от воздействия Гриба. И оформите это документально...

— Я не буду этого делать. Я и так работаю в сложнейших и предельно ограниченных условиях! Вместо того чтобы начать полномасштабные эксперименты по всему миру, мне дали всего лишь одну больницу и два детских дома. И все из-за вас, Плазмидова! Вы же запугали Бидонова и остальных комитетчиков своим сознанием Гриба...