Вадим Панов - Седьмой круг Зандра
Времени не хватило.
Потому что, едва они двинулись с места, как в утренней тишине Зандра отчётливо послышалось завывание маршевых двигателей — опытные падлы его не упускали, — и в стоящий последним грузовик вонзилась противотанковая ракета.
— Дерьмо!
Взрывной волной Галицару швырнуло на стену, покатились по земле другие бандиты — оглушённые, раненые и целые, — а облачённый в ЗСК Флегетон втащил Матвея в церковь.
— Ты как?
— Нормально…
— Сиди здесь!
Карлос выскочил на крыльцо, встал в полный рост и открыл огонь из пулемёта, стараясь не думать о том, кто выпустил по незваным гостям ракету…
Он не ушёл, потому что знал — всё равно придут. И ещё он знал скотскую сущность нынешнего главаря банды, знал, что Галицара убьёт Матвея в любом случае, невзирая ни на седины, ни на почтение, с которым относились к Церкви-На-Огне, и поэтому решил дождаться падальщиков. Да и устал он от них бегать, если честно, надоело.
И так получилось, что первой же пулемётной очередью Флегетон буквально разрезал напополам замешкавшегося у стены Галицару, после чего перенёс огонь на мечущихся бандитов.
Взрыв!
Вторая ракета снесла башню набирающему ход «Бульдогу», и сразу же после этого из-за холма вынырнул первый броневик неожиданных союзников.
— Дотовцы!
Стало ясно, что падлам не уйти. Во всяком случае, не уйти так, чтобы сохранить банду, поскольку в организованности с Санитарным Спецназом могли посоревноваться лишь русские да зигены. А падальщиков дотовцы ненавидели люто.
Ещё один взрыв…
К пулемётным очередям апостола добавляется сосредоточенный огонь Санитарного Спецназа — у холма уже три бронетранспортёра, и это разгром. Падальщики понимают, что зажаты в тиски, что не успеют свалить закованного в броню Карлоса, что их тяжёлая техника горит… Понимают и начинают разбегаться. В этом суть падальщиков: они не воины, а убийцы, и потому багги и мотоциклисты мчатся в стороны лавовых проток, сейчас холодных, застывших, в отчаянной надежде ускользнуть от беспощадных дотовцев. А за ними бегут пешие дружки, проклиная и Галицару, чья мстительность затащила их в этот ад, и беспощадных спецназовцев, и своих счастливых приятелей, которым удалось остаться на колёсах.
Падальщики бегут. Настоящий бой не для них. Им нечего защищать, кроме своих шкур, а в данном случае целостность шкуры определялась исключительно умением быстро бегать. И удачей, разумеется, потому что у дотовцев тоже есть мотоциклы и багги, и они рвутся в погоню, вознамерившись уничтожить банду до последнего ублюдка.
— Отличное утро, Матвей, не так ли?
Бой, можно сказать, закончился. У церкви догорают машины, валяются трупы, в округе ещё стреляют, но опасности уже нет, и старик вернулся на крыльцо. Встал рядом с Карлосом, такой маленький и невзрачный на фоне мощного ЗСК, и с печалью оглядел последствия короткого боя.
Особенно — трупы.
Он знал, что иначе нельзя. Но ему не нравилось, что правильный поступок оказался кровавым.
— Зло больше не идет за тобой? — тихо спросил он апостола.
— Теперь я пойду за ним, — спокойно ответил тот.
И Дурак тяжело вздохнул. И перевёл взгляд на нестарого, но абсолютно седого мужчину, выходящего из подъехавшего бронеавтомобиля.
Как все дотовцы, мужчина был облачён в надёжнейший защитный комбинезон уровня АА, но, поскольку эта область Зандра считалась слабозаражённой, он позволил себе снять маску и защищал дыхание лишь вживлёнными фильтрами. Но от перчаток не отказался. И датчики на его правой руке работали в непрерывном режиме, фиксируя малейшие изменения в окружающем пространстве.
В Спецназе генерала Дота был только один абсолютно седой офицер высшего ранга, и Карлос понял бы, кого видит, даже без белого халата, который мужчина носил поверх комбинезона.
Белый Равнодушный.
Не халат — офицер. И Флегетон припомнил слова Матвея о том, что они общаются.
С человеком, чьим именем пугали детей…
— Мне доложили, что неизвестная банда падальщиков едет к Церкви, а ты ведь знаешь — я не люблю ничего неизвестного, — произнёс Равнодушный, с улыбкой глядя на монаха. — Могло получиться так, что ублюдки наплюют на правила, вот я и решил проследить за порядком.
— Они были агрессивны, — признал старик.
— Значит, я подоспел вовремя. Тут немного грязно, но ты не беспокойся: мы отбуксируем технику и уберём трупы.
— Спасибо.
— Не за что. — Белый перевёл взгляд на апостола. — Ну а ты чего стоишь, будто истукан, Гена? Думаешь, я не узнал твой ЗСК? Снимай шлем и ползи здороваться.
Карлос помедлил, а затем шёпотом отдал системе голосовой приказ, забрало поднялось, и Белый увидел лицо собеседника. И помрачнел. Но к оружию не потянулся, потому что апостол убрал пулемёт за спину и стоял перед дотовцем не только с открытым лицом, но и с пустыми руками.
Стоял в чужом ЗСК, но такое бывает, это Зандр, и Равнодушный сразу понял причину.
— Как тебя зовут?
— Карлос Флегетон.
— Это не твой комплекс, Карлос Флегетон, — с мрачной грустью произнёс Белый. И привычным, немного усталым жестом потёр лоб, словно растирая по нему печаль. — Он принадлежал хорошему человеку.
— Теперь ЗСК мой, и он мне по размеру, — твёрдо ответил Флегетон.
— Только по нему?
— И по душе.
Несколько мгновений Белый молчал, пристально глядя Карлосу в глаза, а затем качнул головой:
— Нам нужно поговорить. — И стал подниматься по обветшалым ступеням Церкви.
* * *— Зачем?
— Что «зачем»? — не понял Агроном.
— Зачем им это надо? — повторил Ёшка. Но внести ясность не получилось.
— Кому из них?
— Всем.
— Юношеский максимализм, — хмыкнул Жмых. — Почему всё для всех не так, как хотят все.
— Нет, я серьёзно.
— Ты всегда серьёзно, это называется подростковой серьёзностью.
— Потому что я познаю мир.
— А я думал — это у тебя от прыщей.
Удачный рейд в долину, ожесточённый, но обошедшийся без потерь бой, закончившийся победой, привели Жмыха в прекрасное расположение духа, который он демонстрировал смешными и не очень подколками в адрес Ёшки. До сих пор парень стоически глотал высказывания, даже обидные, однако упоминание прыщей его задело.
— У меня прыщи от возраста, а не…
— Жмых, не дёргай пацана, — велел Агроном, понявший, что паренёк обиделся и готов наломать дров. Дело, разумеется, закончится зуботычиной от «старшего товарища», которая обязательно смажет Ёшке эйфорию от первого успешного похода, а этого допускать нельзя.
— Пристал, как психотерапевт липучий: максимализм, серьёзнизм, гедонизм… Можно подумать, сам таким не был.
— Не был, — отмахнулся Жмых.
— Вот и вырос не пойми кем, — рассмеялся Андрюха, довольный тем, что заманил старого друга в ловушку.
— Может, я и не пойми кто. — Жмых выразительно посмотрел на Агронома, взглядом напоминая о долгой, длиной в жизнь, дружбе и многочисленных совместных приключениях. — Но что ты делал без меня?
— Помер бы давно.
— Хорошо, что ты это понимаешь.
Они снова ехали на броне, только на этот раз не танка, а бронетранспортёра, возвращались в Остополь, повесив дела в долине на Лешего — Агроном не любил оставлять столицу без присмотра. Возвращались налегке, в сопровождении одного лишь мотоциклиста, но не настолько быстро, чтобы нельзя было привычно расположиться у распахнутых люков.
И разговор, так же как в прошлый раз, затеял Ёшка.
— Почему мы не можем жить мирно?
— С Садовниками?
— Например.
— Им нужна вода, парень, и нам нужна вода. Но они на воде растят джунгли, которые нас убивают, — предельно доходчиво объяснил Жмых. — Именно поэтому мы вынуждены воевать. Слышал о законе эволюции?
— Хорошо: с Садовниками так, — согласился Ёшка. — А другие? Тот же Цирк, допустим? Почему мы не можем с ними ужиться?
— Плохой пример, парень: Уроды ближе к нам, чем Садовники, но поэтому только бесятся, — сразу же ответил Жмых. — Уроды мстят нам за то, что какие-то яйцеголовые их раньше резали и скрещивали со всяким зверьём.
— Ладно, ладно, ладно! — Ёшка стукнул кулаком по броне. — Плевать на Уродов, веномов и Садовников. Но ведь есть падлы, есть зигены — они ведь люди, как мы, и всё равно у нас война.
— Ресурсы — всё дело в них. — Агроном вздохнул. — Жизнь требует ресурсов, ресурсов мало, потому что Зандр скуп, и мы обречены делить то, что есть.
— Вся жизнь — война? — тихо спросил Ёшка.
— Да, война, — с грустью подтвердил Андрюха. — Извини, парень, но другой планеты у меня для тебя нет. Была, но мы её потеряли, и нет смысла о ней вспоминать.
— Садовники пытаются переделать Зандр под себя, веномы ненавидят чистых, соборники ненавидят всех, зигены точат зубы на Русский Мир — все воюют, — добавил вновь ставший угрюмым Жмых. — Зандр убивает тех, кто никого не убивает.
