Зараза. Трилогия (СИ) - Гарцевич Евгений Александрович "jk57"

Меня мутило. Укачивало от других образов в виде летающих надо много говорящих голов. Дуглас хохотал, сестра с Астрид чуть не плакали, а Леха с Вадиком будто хоронили меня. Хотя почему будто?

Я барахтался в этом киселе образов, то выплывая на поверхность, то уходя на глубину. Каждый раз, когда всплывал видел расплывчатые лица аборигенов, с забитыми татуировками лицами, слышал заунывное пение на каком‑то из местных наречий.

Когда тонул, просыпалась злость. Ярость и раздражение, я принюхивался и чувствовал запах потных и немытых тел, но таких живых. Почему‑то меня это бесило. Хотелось дотянуться, схватить за горло, притянуть к себе и впиться зубами или хотя бы просто свернуть шею. Лишь бы они заткнулись, лишь бы прекратили обкуривать меня едким вонючим дымом и петь свои песни.

Но тело не слушалось. Я не чувствовал рук и ног, только ноющую боль, будто кости заживают после перелома. А еще все чесалось. Резко и жгуче, и невозможность почесаться, расчесать все до кровавых пузырей, бесила еще больше.

Я не знаю, сколько это продолжалось. В какие‑то моменты я понимал, хоть и не сразу, что меня кормят. Не свежим мясом, как иногда хотелось, но какой‑то жидкой теплой похлебкой. Чувствовал, что со мной что‑то делают. Что‑то странное и не очень хорошее, но боли я не чувствовал, пробовал рычать, скалиться, ругался на всех известных мне языках. Не производил никакого эффекта и без сил уплывал на глубину. Так что даже не понимал во сне это или наяву все происходит.

А когда проснулся, то первое, что испытал – это был страх. Так страшно мне было только два раза. Первый раз еще в школе, когда парни предложили пыхнуть клеем “Моментом” в девятом классе. А второй раз уже во взрослом возрасте на приеме у нестандартного врача, когда лечил первое ранение и пред приемом решил “перезагрузить” меня. То есть попросту придушил, вызвав кислородное голодание с потерей сознания.

Тут не важно, как я отключался. Важно то, как возвращался. Оба раза было четкое, даже резкое, осознание, что вся моя прошлая жизнь была сном. А теперь проснулся я настоящий, который вообще понятие не имеет кто он такой. Потеря себя, потеря контроля, дезориентация в пространстве и времени – мой самый нелюбимый панический коктейль.

И вот сейчас, в момент прояснения сознания, я словил этот страх. А потом и паническую атаку, осознав, что тело меня не слушается. Я лежу в какой‑то пещере, освещенной факелом, а перед глазами сморщенное, как изюм, черное лицо с белыми татуировками на лице. Старик кривляется, прикусил губу так, что виден пожелтевший зуб, и тянет руку с какой‑то иглой к моему лицу.

Я даже закричать не смог, губы не слушались, промычал только, еле двигая головой, что‑то похожее на: “Иннннна…Иннннна…отсюда, черт!”.

Но старику на мои потуги было наплевать. Во взгляде только недовольство, он помахал иглой с чем‑то белым на конце перед моим носом, будто примериваясь мне в правую щеку и разочарованно вздохнул. Обернулся и крикнул что‑то на непонятном мне языке.

К нам подбежали два мужчины и одна девушка. Все местные, все камаджоры. Старик кивнул на меня мужикам, а девушке дал какую‑то команду, и она сразу же скрылась в темноте пещеры.

Объяснять мне никто ничего не стал. Старик прокудахтал что‑то, а мужики обступили меня с разных сторон. Один прижал мои руки к жесткой лежанке, а второй обхватил мой лоб, крепко зафиксировав голову. Старик удовлетворенно кивнул, высунул кончик языка и, замахнувшись иглой, стал целиться мне в район правого глаза.

Психануть я не успел, хотя руки, ноги и голову можно было и не держать, я их так и не чувствовал. За спиной у старика появилось знакомое лицо – Дедушка Лу.

Хипстерские очки, аккуратно подстриженная седая борода, воротничок рубашки – он настолько неестественно смотрелся в этой земляной яме, что опять засомневался, не очередной ли это кошмар.

– Андрей, мы так рады, что ты, наконец, очнулся, – с теплой улыбкой произнес Дедушка Лу и отодвинул от меня руку старика с иглой, – Потерпи немного и не волнуйся, мы пытаемся защитить тебя от заразы, которая проникла в твое тело.

– Инннаа, иннннааа… – только и смог простонать я.

– Я не Инна и я знаю эту шутку, – Лу засмеялся. – Я понимаю, что у тебя нет повода мне верить, но если бы мы хотели тебе причинить вред, то зачем уже неделю с тобой возимся?

– Неде…?

– Восьмой день, если быть точнее, – Дедушка Лу посмотрел на часы. – Наши самые сильные колдуны пытаются остановить то зло, что сидит в тебе. Потерпи, осталось немного.

И я потерпел. Точнее опять отключился. Игла показалась раскаленной, и если сначала чувство было, будто челюсть от заморозки после зубного оттаивает, то потом так полыхнуло щеку, будто меня сваркой насквозь прожгли.

***

Через сколько я проснулся понять не смог. Все тот же низкий земляной потолок, чадит факел, в глубине еще несколько. Катакомбы, пещера или яма – не смог подобрать правильное название, но ясно только то, что я под землей.

Я лежу на жестком длинном камне с плетеной подстилкой. По бокам выбивается какой‑то красочный орнамент с бахромой. Смог повернуть голову и разглядел в углу каменную тумбу, заставленную всяким мусором. Чашечки, свечи, на всем этом гора каких‑то ракушек или орехов – мелкие, грязные камушки. Метрах в пяти от меня кто‑то сладко сопел, вроде бы девушка, может даже та самая, что привела Дедушку Лу.

Я прислушался к своему телу. Не умею медитировать и энергию «ци» по телу пускать, или что там колдуны делают, но мысленно запустил сканер. От глаз, моргать я мог, до кончиков пальцев ног и обратно с заходом на руки.

Целый. Все болит, как после хорошего спарринга, но все на месте. Даже пошевелить получилось и поднять голову.

Это капец.

Ну хоть не голый, босиком только.

А вот там, где голый – укушенная рука, от кулака до обтрепанного рукава футболки сплошь была покрыта белым орнаментом татуировки. Узоры прямо светились на покрасневшей коже. Я посмотрел на место укуса, но там был какой‑то компресс из земли, мха и листьев. Все пережевано в однородную кашицу и прикрыто марлей.

Медленно поднял руку. Тяжело, будто в ладони зажата гантеля килограммов на тридцать, в суставе что‑то щелкунуло, но я все‑таки поднес руку к лицу и потрогал щеку. На ощупь тоже какой‑то узор, две полоски так точно. Но не похоже на татушку, те гладкие, а здесь будто шрамирование или что‑то под кожей. Хотя, может, и просто опухоль. Татуировка у меня есть, набил как‑то по пьяни, но вот такой опухоли не помню.

Попробовал встать.

И не смог.

Только слегка приподнялся с постели и рухнул обратно, разбудив девушку. Она встрепенулась, испуганно посмотрела на меня и, шлепая босыми пятками по полу, убежала.

Ладно, подождем. Действительно, пока не убили, наоборот, татухи бьют. Может, теперь я точно супергероем стану. Буду как Жан‑Клод Ван Дамм – этакий двойной удар – и стимулятором закинулся и татушки колдовские набил. Фиг с ним, с этим супергеройством, паразита бы выгнать из организма. Но раз восемь дней прошло, а я все еще не кусаюсь, то значит сработало? Понять бы еще как именно.

Я опять запустил сканер, только на этот раз слушал свои мысли и ощущения. Голод чувствую, но такой обычный, когда долго постишься, а сейчас хочется чего‑то остренького и соленого. Пусть и те же самые чипсы. Мммм, сдобная мягкая булочка тоже бы зашла. Но убивать за нее пока не готов.

Помимо того, что тело стало будто тяжелее, с локтями что‑то не то и с костяшками пальцев. Будто уплотнилось все, не так чтобы наросты или когти, как у мутантов выросли, но явно теперь удар жестче будет. Если руки, конечно, поднять смогу.

– Эй, мать драконов? – я тихонечко позвал в темноту, – Зовешь меня, коза? Нет? А я ведь приду.

Мне никто не ответил. Я так и этак повертел головой, пытаясь понять, слышу ли я какие‑нибудь отголоски зова или присутствие чужого сознания. Тишина. Вода только где‑то капает, а еще приближаются шаги. Фух, пронесло!