Дональд Маккуин - Ведьма
— Весь день впереди.
— Хорошо, давай попытаемся. Ты позаботишься о навощенной ткани и проследишь, чтобы все было соединено?
— Чем скорее мы начнем, тем лучше — я очень волнуюсь. Да и работники уже пришли.
Вечерело, когда Леклерк подозвал сияющего Смитти и помощников, чтобы собрать первый конденсатор. Остальные, стоя поодаль, с интересом наблюдали за происходящим.
Двое мужчин осторожно развернули на столе тонкую медную пластину шириной около фута. Третий покрыл ее навощенной тканью. Хлопок был прижат еще одним медным листом. Бернхард убедилась, что края ткани почти на дюйм высовываются из-под металла и по ширине, и по длине.
Все застыли, когда медь тихо хрустнула, — они помнили суровое предупреждение Леклерка насчет трещин. Осторожно, но туго свернутые пластины напоминали слоеный рулет. Края ткани Кейт и двое ее помощников загнули, чтобы изолировать один медный лист от другого.
Диаметр получившегося свертка был примерно равен его высоте. Растопленный воск скрепил высовывающиеся края ткани. Два торчащих толстых зажима отмечали верх. Один из помощников примотал конденсатор ремнем к рамке и поднес прибор к генератору Леклерка, установленному на рабочей скамье.
Другой присоединил зажимы к выходам генератора. Он был заметно напуган, и все же, усмехнулся Луис, слишком любопытен, чтобы поддаться страху. Повинуясь кивку Леклерка, он взялся за рукоять.
Вскоре Луис остановил его, затем показал, как закрепить свинцовое луженое копье на конденсаторе. Он еще раз предостерег всех от прикосновения к торчащим проводам:
— Если они соединятся, оружие будет разряжено. Если дотронется человек, он погибнет.
Мороз пробежался по коже окружающих. Их внимание было приковано к Луису.
С конденсатором, закрепленным в рамке на спине, Леклерк был в полной готовности. Медная пластинка, примотанная к толстому шесту кожаным ремнем, служила мишенью. Медная же проволока заземляла ее.
Один из работников попросил Луиса подождать; озадаченный, тот остановился. Юноша бросился к нахмурившемуся Смитти. Взяв полированный железный диск из кармана передника кузнеца, молодой человек закрепил его в центре медной мишени ремнем, протянутым сквозь дыры у ее края.
Повернувшись к Леклерку, он осенил себя Тройным Знаком.
— Это амулет Танцующих-под-Луной, Луис Леклерк. Во имя Церкви, порази его! — сказав так, юноша вернулся на свое место.
Маленькая группа разразилась приветственными криками и хлопками. Леклерк собрался, одновременно смущенный и приободренный всеобщим вниманием. Никогда ему еще не аплодировали вот так, заставляя сердце биться с тем же торжествующим ритмом. Он приподнял металлическое копье, неожиданно показавшееся ему легким, как перышко. Тяжелый конденсатор просто давил на плечи, совсем не сковывая движений. Луис сделал фехтовальный выпад, парировал невидимый удар. Благодарная аудитория выразила криками свой восторг. Глубокий голос Смитти требовал:
— Убей! Убей! Убей! — Словно песню, слова подхватили остальные работники. Леклерк ударил.
С треском высвободилась энергия. Ослепительно голубой, сверкающий, словно изломанная драгоценность, сгусток чистой силы вонзился в мишень. Дым закурился сквозь рваное отверстие в обожженном металле, который был здесь вместо человеческой плоти. Клочья пара появились в месте контакта провода с землей. Вкрапления меди засветились, словно лунный диск.
Хриплые возгласы изумления сменились одобрительными криками и аплодисментами, еще более шумными, чем перед опытом. Работники столпились вокруг разрушенной пластины в восхищении. Дрожащие пальцы боязливо прикасались к разорванной поверхности. С благоговением они вновь и вновь осматривали генератор и конденсатор, мысленно переносясь за окружавшие их стены.
Почистив и сложив инструменты, Луис обратил внимание на расстроенное лицо Бернхард. Оставив собравшихся работников, он подошел к Кейт, отдельно от других соскабливавшей пролившийся на сборочный стол пчелиный воск.
— Скажи мне, что с тобой? — спросил Леклерк.
— О чем ты? — Она продолжала методично тереть стол скребком, не поднимая головы.
— Что-то беспокоит тебя. У тебя все в порядке?
— Конечно. — Она приостановилась, по-прежнему не отрывая взгляда от своих рук. Медленно выпрямившись, Кейт отбросила скребок, посмотрела прямо в лицо Луису и, стиснув челюсти, произнесла: — Я солгала. Мне больно было видеть, как ты развлекаешься, фехтуешь этим копьем; ты и сам должен был заметить, как все это ужасно.
— Я просто играл. Мы все упорно работали сегодня и очень устали. Тебя угнетает все, что бы я ни делал. Разве бесчеловечно расслабиться, Кейт? Или быть счастливым?
Краска отхлынула от лица девушки. Пятна угольной пыли проступили на нем еще больше.
— Как ты, собираясь воевать, собираясь убивать людей, можешь говорить о человечности, о счастье?
Ее фраза была тихой, хотя и наполненной страстью. Однако работники все поняли и, повинуясь знаку Смитти, вышли в заднюю дверь, покинув дом. Ни Бернхард, ни Леклерк этого не заметили. Чувства мужчины вступили в борьбу с его разумом, с его понятиями о справедливости, он долго размышлял над ответом.
— Это твои проблемы, разве нет? Ведь быть живым это главное. По твоей всеохватывающей теории. У тебя какое-то юродивое представление о добре. Ты когда-нибудь осознаешь, что нас окружает реальный мир, мир из плоти и крови. И люди, давшие клятву сумасшедшей Луне, уже вышли, чтобы убивать нас. Без объяснений, без причин — это просто резня.
— Поэтому убивать их хорошо? Разве мы должны играть по их правилам, набирая очки, получая штрафные за убийства женщин и детей? Что с тобой случилось, Луис?
Леклерк резко повернулся к столбу и пнул его так сильно, что тот упал. Ремни, удерживавшие мишень, разорвались. Леклерк поднял пластину обеими руками и гневно отбросил. От удара на шершавой стене появился белый шрам. Когда Леклерк повернулся к Бернхард, его лицо покраснело, а глаза яростно вытаращились.
— Я пробудился в этом покинутом мире не затем, чтобы потратить время. Если ты собираешься провести свою вторую жизнь, утирая сопли сиротам, — прекрасно. Я же собираюсь стать кем-то большим, более важным, чем даже Конвей, или Тейт, или… любой из нас. Если для этого нужно сражаться и убивать, значит, люди будут гибнуть. Ты слышишь? Я получу силу!
Он закончил фразу, сжав руками плечи Кейт и встряхивая ее с каждым словом, затем оттолкнул, в волнении ожидая ответа. Она не могла сказать ни слова — слезы подступили к ее глазам. Глупые, женские, приводящие в бешенство слезы. Слова теснились у нее в груди. Она точно знала, как дать ему понять, где он ошибался. Он должен был осознать, что война — это не только борьба других людей, смерть других людей. Война несет опасность для любимого ею человека.
Мягкий упрек темных глаз разоружил Леклерка.
— Кейт, прости меня. Пожалуйста. Я не знаю, что происходит со мной. — Он не дождался ответа от пристально смотревшей на него Кейт и продолжил, глядя сквозь нее: — Иногда я думаю, что я знаю, что мне нужно делать, какая жизнь мне предстоит. Мгновение спустя все перепутывается, и я не могу продвинуться ни на шаг. Меня разрывает на части.
Он так много хотел ей сказать. Ему работалось лучше, когда он мечтал о ней, словно ее энергия помогала его силе. Леклерк не мог понять, как Кейт заполнила его сознание, заставила мыслить совсем по-иному, задавая иные вопросы.
Бернхард нервно улыбнулась в ответ на пытливую настойчивость.
— Все слишком многого от тебя хотят, слишком многого ждут. Все, включая меня.
— Неправда. Ты всегда со мной, поддерживаешь меня. Мы многое сделали. Я никогда не смог бы заставить эту толпу работать как слаженный коллектив, это удалось лишь тебе. Другие говорят мне, что я должен делать. Ты же помогаешь мне.
Бернхард почувствовала, что ее щеки запылали.
— Пойдем ужинать. Ларта расстроится, если все остынет.
Позже, видя, что Бернхард не возражает, Леклерк отослал Ларту домой. Перед поспешным уходом женщина заговорщически подмигнула Кейт. Та улыбнулась в ответ, надеясь, что у нее есть для этого причина.
За ужином Леклерк был необыкновенно внимателен, Бернхард отметила, что он явно хотел загладить свою вину. При разговоре они избегали военной темы. Когда Бернхард обсуждала программу обучения для Избранных, он с интересом слушал и сделал несколько разумных предложений без тени снисходительности или напыщенности. Девушка вспомнила, как поначалу отнесла его к разряду тех недалеких парней, для кого мужество и оружие равнозначны. Она глубоко вздохнула. Леклерк поднял со стола книги и в возбуждении потряс ими.
— Все, что ты хочешь предложить для будущих Учителей, находится здесь. Я — довольно неплохой работник, но здесь, в книгах, настоящая технология, здесь прогресс для всего мира. Кейт, ты когда-нибудь думала об этом?
