Анклав (СИ) - Ермошин Андрей Федорович

— Глядишь, если б доучился, не налажал бы так с передатчиком, — усмехнулась Рика.

— Как выяснилось, диплом института Корпорация мне всё же выхлопотала. Каким образом — ума не приложу. Без него меня сюда в качестве связиста у них не получилось бы отправить. Так, о чём там я… А, нейроотдел. Я быстро включился в работу над неким большим проектом. Насколько я понимал, кроме меня в нём было занято много народу из разных подразделений, но что меня сразу поразило — каждый в нейроотделе занимался чем-то своим, вроде бы связанным с другими разработками, но как-то очень косвенно. Я провёл там два года — много общался с коллегами, работал сам, и однажды начал видеть во всём систему. Постепенно складывалась чёткая картинка, но казалось, что никто больше о ней даже не задумывался — так все были поглощены своими узкими задачами. А потом до меня дошло: возможно, именно я был недостающим элементом этого паззла. Я был им нужен, как воздух, ведь без моего вклада они могли не достичь конечной цели. Хотя скорее достигли бы, но заняло бы это куда больше времени. А затевали они… — осёкшись, Марк какое-то время собирался с мыслями, — затевали, вернее, планируют до сих пор — создать технологию для проведения невиданной по масштабам операции. Если закончить начатое, роль и влияние Корпорации могут возрасти на порядок, причём не самыми справедливыми методами. Знал бы изначально, никогда бы…

Рика взяла, повертела и снова отставила стакан. Кофе уже несколько минут как был допит.

— Что за технология, Марк?

Он не ответил. Его пронзило жгучее, паническое чувство незащищённости. Страх вскипал внутри, грозил выплеснуться наружу, а перед глазами с прежней яркостью всплыли образы первых дней: вот чернотой отражаются в иллюминаторе запустелые кварталы меж отрогами ущелья, вот свет бессонных за попытками наладить передатчик ночей, вот приступы смятения, отступавшие лишь в забытьи — и то ненадолго — ни с чем не сравнимой обречённости.

— Ты не можешь мне рассказать, да? Однажды ты уже так сделал. Поэтому ты здесь, — догадалась она.

— Их запрет — не главное. Я уже ничего не смогу изменить, — проговорил Марк.

— Почему ты рассказал тогда? Почему вдруг решил?

— Не думал о последствиях, вот и всё. Меня осенило. И я спешил поделиться со всем нейроотделом. Как всегда делал — это ведь таким естественным казалось! И не нашёл места лучше, чем общее собрание, хоть и закрытое. В присутствии довольно высокого начальства. То, о чём я высказался, многих коллег повергло в шок, а остальных… кто знает, мне теперь вообще кажется, что на самом деле догадывался не я один, просто остальным хватало мозгов помалкивать.

— Если ты после этого случая вдруг исчез, без внимания это остаться не могло! — Рика всплеснула руками. — Нейроотдел ведь не дураки. Поймут, что к чему.

— Всё было грамотно обставлено. В наших контрактах есть пункт, запрещающий сотрудникам разглашение информации операционного характера за пределами рабочей группы. По дурости своей о пункте таком я не знал, плюс на практике он часто нарушался. Но из нарушения публичного, да ещё и при начальстве, получился вполне веский повод отстранить меня от работы, отослав сюда, видимо, до тех пор, пока всё не закончится.

— Да уж, — девушка сочувственно покачала головой. — А откуда передатчик?

— Виктор дал.

— Виктор?

— Виктор Вельд. Он руководит службой контроля над Установками. Мы сдружились с самого моего прихода в Корпорацию, иногда общались на тему проекта. А сейчас есть ощущение, что в этом у него был какой-то личный интерес.

— Минуточку, ещё раз. Ты сказал — начальник службы контроля над Установками? Я не ослышалась?

На утвердительный кивок Марка Рика вдруг — ни с того ни с сего — звонко расхохоталась.

— Контроль над Установками! — повторила она, всё ещё трясясь от смеха. — Более прожжённого безопасника и представить себе трудно! Какие личные интересы, я тебя умоляю! Не может у него никаких интересов быть, кроме интересов Корпорации!

— Не соглашусь с тобой, Рика, — юноша насупился. — Я Виктора знаю лично, и он совсем не имеет отношения… Слушай, он… он едва узнал, что меня отправляют сюда, как тут же позвал в свой кабинет. Дал этот передатчик.

— Нерабочий.

— Передатчик, чтобы держать связь: сказал, мол ему может потребоваться моя помощь, а сам обещал по возможности помочь мне…

— Передатчик-то нерабочим оказался, — повторила девушка ехидно.

— Виктор мог не знать про коды, как и я. Что только доказывает — передатчик попал ему в руки так же нелегально, как и мне!

— Ага, он специально его в кабинете хранил — на случай, если тебя вдруг захотят уволить. И чем, скажи пожалуйста, ты можешь ему помочь? Отсюда! Не думаешь ли ты, что тебе всучили этот передатчик, чтобы в случае чего иметь повод арестовать — якобы за кражу оборудования ограниченного пользования, м?

— Нет! — вспылил Марк. — Хотели бы они от меня избавиться, давно бы уже это сделали. Чего ждать-то? Виктор не просто так дал мне передатчик — добудь уже скорее коды, и я докажу. Помощь Виктора — моя последняя надежда выбраться из этой дыры!

— Возможно, ты и прав, — отступила Рика, — хоть и вероятность примерно так… сотая процента, может две. Кому-кому, а безопасникам верить я не привыкла.

— Он не…

— Хорошо, корпорантским шишкам, от которых за версту веет безопасничеством.

— Ты как-то очень уж недолюбливаешь безопасников, — сказал, ёрзая в кресле, юноша, — хотя сама была одной из них.

— Потому и недолюбливаю! Знаю изнутри. Поголовно гнилые людишки! А иначе и нельзя, если защищать то, что они защищают, — затараторила Рика. — Корпорация прогнила, Марк. Твоя технология — чем бы там она ни была, мне плевать — лишь оболочка, кора гнилого пня! Жаль, что мне пришлось пройти этот путь, отдать им столько лет, чтобы понять это. Всегда чувствовала, что оно так и есть, но себе не верила, искала и находила оправдания. Но стоило попасть сюда, в этот театр абсурда и равнодушия, в который они превратили свои «исключительные полномочия», всё встало на свои места. Надеюсь, озарение и тебя посетит. Или, может быть, уже посетило, а?

— Ну как, припоминаешь? — переспросила девушка.

Кивнув, Марк покосился на окно; габаритные огни машин совсем исчезли. Буря усиливалась.

— Скажи мне вот что, Марк, — Рика откинулась в кресле и положила на колени велюровую подушку, — когда ты решил рассказать нейроотделу всё как есть, что именно тобой двигало? Я серьёзно, подумай. Жажда правды ради правды, или нечто большее?

Раньше Марк не задавал себе этот вопрос. Длинные и короткие, обрывки памяти путались с мыслями, проносясь в сознании, будто сцены из знакомого, но уже полузабытого стереофильма.

— Может, надеялся, что окажусь не прав, что меня переубедят. Я должен был выплеснуть это наружу. Чтоб как-нибудь оправдать своё участие в их планах.

— Вот! Об этом я и говорю! — оживилась девушка. — То, что ты сделал, не было оплошностью. Ты сделал это потому, что они — твой враг. Наш общий. С врагами не церемонятся, Марк. Всё, что утешает меня здесь, в волчьем логове — поиск возможностей нанести удар. Такой же возможности, какая представилась тебе тогда, в башне. Надеюсь, ты не останешься в стороне.

— О чём ты?

— Будешь здесь или вернёшься — всё одно. Возврат к прошлому — теперь иллюзия. Разве ты не чувствуешь этого? Отбрось, отбрось ты к чёрту эту иллюзию! Ты узнал нечто такое, что никогда не даст тебе покоя. Ты и сам уже понял это, ведь я права? Так неужели останешься в стороне?

— Нет, — тихо сказал Марк. — Пожалуй, не останусь.

Взвихрялась с пронзительным воем метель, оставляя у стен казармы пологие снежные наносы. Временами, когда ветер стихал и видимость улучшалась, можно было дотянуться взглядом до ближайшего из вертолётов, что выстроились вдоль площадки в центре базы. На чёрном фюзеляже ярко вырисовывался ромб, составленный из двух синих и двух коричневых ромбиков поменьше — опознавательный знак военно-воздушных сил Республики.