Павел Нечаев - Цена свободы
Обратный переход дался тяжело, Вайнштейн сильно сдал, часто садился передохнуть, все-таки он меня на добрых десять лет старше. За несколько кварталов от нашего дома, когда мы в очередной раз отдыхали, спрятавшись от ледяного ветра между домов, нас окликнули. Когда я услышал, как с подоконника за нами упал снег, и оттуда раздался чей-то голос, я тут же сдернул с правой руки варежку, и схватился за автомат. Развернулся к дому, держа окна под прицелом. Из окна высунулся человек, и, подслеповато щурясь, стал смотреть на нас, прикрывая рукой глаза. Долго взаперти сидел, сообразил я, не видит нихрена. Оружия видно не было, поэтому я опустил автомат.
— Не стреляй! — Хрипло каркнул человек. Голос, несмотря на хрипоту, показался мне странным, слишком тонким. Детский, что ли?
— Чего надо? — Спросил я у фигуры в окне.
— Помогите! Мама болеет! — Я подошел к окну, заглянул внутрь. Там все было занесено снегом, от внутренней двери к окну тянулась цепочка следов. Посмотрел на человека внутри: точно, ребенок, пацан еще, лет двенадцать на вид. Я заколебался, это могла быть и ловушка. Год-два спустя я не пошел бы с кем-то, кого не знаю. Чмулики заманивали неосторожных прохожих в лабиринты руин, и нападали стаей, поэтому лазить по незнакомым местам без прикрытия, было сродни попытке самоубийства. Но тогда я бы еще довольно наивен, и неосторожен, да и оставить без внимания просьбу ребенка о помощи было невозможно, не такой я человек. Я отстегнул снегоступы, скинул на снег рюкзак, подтянулся на руках, и перелез в квартиру. Вайнштейн остался снаружи. Пацан схватил меня за руку, и повел вглубь дома. Когда мы зашли в комнату, где он с мамой обитал, я слегка офигел, такое решение мне в голову даже не приходило. В комнате стояла палатка, большая туристическая двухслойная палатка. Из палатки выходила труба, причем отверстие под нее было явно сделано фабричным способом, к трубе был примотан проволокой кусок водосточной трубы, выходящий в забитое фанерой окно. По инею на трубе было понятно, что печь давно не топили. Я сразу зауважал того, кто это придумал. До чего элегантное решение — стены дома защищают от ветра, и чтоб сохранить тепло в палатке, нужно совсем немного дров. Конечно, жить все время в палатке не так уж и удобно, но это лучше, чем замерзнуть насмерть. Пацан отодвинул полог палатки, и полез внутрь. В палатке, под горой одеял кто-то лежал, было слышно тяжелое дыхание. Я откинул край одеяла в сторону, посмотрел. Под одеялами лежала женщина с изможденным, аж скулы выпирали, лицом. Она посмотрела на меня невидящими глазами, закашлялась. Позвала шепотом:
— Мишенька, сыночек! — пацан отодвинул меня:
— Мама, я здесь!
— Миша, одень шапочку, солнце головку напечет, — женщина бредила.
Я расспросил пацана. Оказалось, что изначально они жили тут втроем, он, мама, и дедушка. Именно дедушка, как только начало холодать, притащил палатку и походную туристическую печку. Он же запас еды и немного дров. Когда пришли морозы, дров хватило на две недели, и дедушке пришлось выходить за дровами. Дедушке было за семьдесят, ему было тяжело, два раза он приносил дрова, а на третий ушел и не вернулся. Миша с мамой прождали три дня, потом, поняв, что дедушку не дождутся, за дровами пошла мама. Ей удалось принести обломков какой-то мебели, но этого хватило ненадолго. А в следующий выход маму продуло, и она свалилась с температурой. Вдобавок ко всему кончились продукты, мама и так отдавала все мальчику, сама почти не ела, но даже тот скудный запас, что был, вышел весь. Мишка уже отчаялся, и собирался идти искать еду и дрова сам, когда услышал наши голоса снаружи. Я задумался. Мишка, точно прочитав мои мысли, с жаром зашептал:
— Не бросайте, нас, пожалуйста!
С одной стороны, мы не могли помочь всем. Таких историй, как история Мишки и его мамы, вокруг были тысячи. За каждым окном в городе, в каждом доме кто-то умирал, или уже умер. С другой стороны, вот так уйти и бросить их подыхать я не мог, что-то внутри противилось этому. Я вылез из палатки и прошелся по квартире. Вайнштейну надоело ждать снаружи, он втащил внутрь наше барахло и расхаживал по квартире.
— Забираем пацана с собой, — сказал я, — и маму его тоже. — Вайнштейн поднял голову — он что-то поднял с пола, стер иней, и рассматривал. Я сначала принял это за картину в пластмассовой рамке, но когда он сунул это мне в руки, увидел, что это диплом. Алине Гофман в честь успешного окончания курсов парамедиков.
— Согласен, — кивнул Вайнштейн, и постучал по диплому. Вайнштейн в своем репертуаре. Хотя, он в чем-то прав, мы не можем позволить себе нахлебников, и так детей трое. Пацан таращил на нас полные надежды глаза, я подмигнул ему и ободряюще улыбнулся. Он несмело улыбнулся в ответ, все еще не веря, что мы не развернемся, и не уйдем.
Я затопил печку, использовав для этого остаток дров, что мы несли собой, пламя весело затрещало, и в палатке сразу стало тепло. Я пожалел, что дедушка не дожил до нашего прихода, такой человек нам бы не помешал. Мы накормили Мишку, влили его маме в рот остатки бульона из термоса и пошли домой.
Пацан не хотел бросать маму, поэтому мы оставили его с ней, наказав ждать нашего возвращения. Кое-как добрели до дома, благо, было недалеко. Вайнштейн сразу завалился спать, а я, хоть и устал смертельно, взяв Эли, пошел назад. Я опасался, что на следующий день просто не смогу найти в заснеженном городе нужный дом. С собой мы взяли лист жести, с веревкой, и захватили еще одну пару снегоступов для Мишки. Пацан, несмотря на холод, торчал у окна, высматривая нас, я еще издали увидел его машущую рукой фигурку. Мы завернули Алину в одеяло, положили на лист жести, и впряглись в импровизированную волокушу. Впряглись все, пацан тоже. Шли медленно, с трудом, в снегоступах и так-то ходить непросто, а тут еще надо что-то буксировать, в общем, непросто.
Стемнело, температура сильно упала, а мы еще не дошли до дома. Подул ледяной ветер, наполняя глаза слезами. Я уже был готов отчаяться, мне казалось, что мы никогда не найдем наш дом, и нам суждено замерзнуть, как вдруг я услышал вдали выстрел, через минуту еще один. Мы потащились на звук, и через некоторое время увидели огонь. Это Марина, увидев, что мы не вернулись, развела на крыше огонь, покидала в костер все, что можно сжечь, и стреляла, чтобы дать нам направление. Я, по примеру Вайнштейна, завалился спать, не раздеваясь. Засыпая, я слышал, как в соседней комнате, на женской половине, над Мишкой и Алиной хлопочут женщины, потом из ванной комнаты послышался плеск воды и детский визг, очевидно, купали Мишку. Нужно будет оборудовать запасную базу на том складе… и сделать нормальные снегоступы, подумал я и соскользнул в сон.
Для начала, мы перенесли на найденный склад палатку с печкой, и поставили ее в офисе. Так мы могли спокойно ночевать, не опасаясь замерзнуть. Оставили женщин на основной базе — в доме, облицованном желтым камнем, и все втроем, я, Эли, и Вайнштейн, переселились на запасную базу, на склад. Нам повезло, неподалеку обнаружился склад стройматериалов, и мы пару недель утеплили стены офиса, и поставили печку. Устроились с комфортом. Так у нас появилась база для детального исследования прилегающей территории. Выбирали ясные дни, и, оставив кого-то караулить базу, по заранее намеченному плану искали под снегом нужные нам места. Погода, в основном, стояла очень холодная и ветреная, но и ясных дней хватало, выкладывались мы по полной. Промзона, в той ее части, где находились мелкие и средние мастерские, и разнообразные склады, оказалась сущим золотым дном. Продовольствие, горючее, оборудование — чего тут только не было. Надо сказать, что кроме нас там были и другие исследователи-трофейщики, мы постоянно натыкались на следы взлома, кое-где склады были вынесены подчистую. Были и другие признаки обитаемости — вход в автомобильный туннель, что шел под горой прямо к южному автовокзалу, охраняли вооруженные люди. Эстакаду, ведущую от туннеля, перегораживала стена, по которой сверху шла спираль Бруно. Метрах в ста ниже, строили что-то напоминающее дот. Охранники с оружием по совместительству были и надсмотрщиками, сторожили рабочих, строящих дот. В бинокль я видел, как они подгоняли пинками замотанных в тряпье строителей. Периодически оттуда долетало ворчание дизеля. Мы обходили это место по широкой дуге. Иногда ветер доносил до нас запах дыма, значит, где-то еще в промзоне обитали группы вроде нашей. На башнях нефтеперегонного завода горели огни, значит, там тоже кто-то жил. Но большая часть промзоны была нетронута, ее защищал от разграбления генерал Мороз. Спуститься из города, преодолев километры заваленных глубоким снегом улиц, или подойти из пригородов, было под силу далеко не каждому. Если в самой промзоне не было укрытия на ночь, такой поход вполне мог стать последним, я только потом понял, как сильно мы с Вайнштейном рисковали. Морозы стали для большинства жителей неожиданностью, и те, кто не приготовился, или приготовился недостаточно, уже умерли, отрезанные от источников топлива и продовольствия, запертые в домах с тонкими стенами и окнами в одно стекло.
