Генри Слизар - После…

Генри Слизар

ПОСЛЕ…

Советник по вопросам трудоустройства вместо профессионального спокойствия проявлял совершенно непрофессиональное раздражение.

— Но это же невозможно, чтобы для вас, доктор, не было никакого занятия, — сказал он. — Для человека с вашим образованием… В конце концов война не всех превратила в дикарей. Что-что, а потребность в учителях тысячекратно возросла со дня А.

Доктор Мейхем удобно уселся и вздохнул.

— Вы не понимаете. Я не учитель в обычном смысле этого слова; в предмете, составляющем мою специальность, ныне нет потребности. Да, сейчас есть стремление к науке — люди должны как-то ладить с этим опустошенным миром, который достался нам в наследство. Они хотят учиться мастерству каменщиков, хотят быть инженерами и конструкторами. Они хотят знать, как строятся города, что делать, чтобы оживить уничтоженные машины, как лечить радиоактивные ожоги и соединять сломанные кости. Они учатся делать протезы для жертв бомбардировок, приучать ослепших к самостоятельной жизни, лечить психически больных, возвращать обезображенным их нормальный вид. Эти вещи всех теперь интересуют. И вы знаете об этом лучше, чем я.

— А ваша специальность, доктор? Вы думаете, что она уже не нужна?

Доктор Мейхем рассмеялся.

— Я не думаю, я знаю. Я пробовал, но меня не хотели слушать. Я двадцать лет руководил студией улучшения памяти. Издал шесть книг, из которых по крайней мере две стали университетскими учебниками. В первый год после заключения мира я организовал восьминедельный курс и получил всего одно заявление. Но именно это — моя профессия, этим я всегда занимался. Как мне переделать достигнутое всей жизнью для потребностей этого нового мира, мира страха и смерти?

Советник по вопросам трудоустройства закусил губу — его заинтересовала эта проблема. Когда доктор Мейхем уходил от него, он еще понятия не имел, как ему помочь. Он смотрел на сгорбленную фигуру, которая, приволакивая ноги, покидала его комнату, и ему было неприятно от сознания собственного поражения. В ту ночь, проснувшись вдруг от своего обычного сонного кошмара, он долго лежал с открытыми глазами, думая о докторе Мейхеме. Утром он уже знал, что делать.

Месяцем позже в газетах появилось объявление, которое нашло немедленный отклик.

Д-Р МЕД. ХЬЮГО МЕЙХЕМ

Ускоренный восьминедельный курс «Как забыть»

Запись до 9 сентября.

— Я буду с вами откровенен, — сказал Даррел своему клиенту. — Если бы времена были другие, если бы не было дня А, я мог бы заверить вас в том, что вы отвечали бы только за убийство. Но в нынешнем положении… — он утомленно положил руку на плечо молодого человека.

Если бы Макалистер был статуей, его реакция не была бы иной.

— Так чего же мне ожидать? — с горечью спросил он. — Меня осудят? Да?

— Постарайтесь понять присяжных, — сказал адвокат. — Со времен войны число людей уменьшилось на 90 %. И что хуже всего — соотношение женщин и мужчин как 800 к 1 вовсе не изменяется. — Он поднял брови. — В этом деле нет никаких официальных предписаний, но я могу сказать вам одно: если бы вы в той драке убили женщину, приговор был бы гораздо мягче. Такова жизнь, сынок. Вот до чего мы дошли.

— Значит, у меня нет никаких шансов? Я получу высшую меру?

— Разумеется, это зависит от присяжных, но я хочу, чтобы вы, вернувшись в зал, были готовы к худшему.

Дверь открылась, и показалась голова посыльного.

— Суд уже собрался. Мистера Макалистера просят в зал.

Юрист молча махнул рукой.

Вердикт гласил: виновен в убийстве. Председатель огласил приговор немедленно, чтобы можно было незамедлительно приступить к его выполнению. На следующий день Макалистер, белый, как бумага, скрипя зубами от ярости, вступал в законный брак с восемнадцатью женами своей жертвы, что в сумме с его собственными составило тридцать одну.

Свенсон вошел в комнату, где собралось правление, сохраняя пренебрежительную уверенность в себе члена дирекции, которая вызывала восхищение даже у его врагов. Ни для кого не было тайной, что пришел день, когда Свенсону придется отвечать за то, что он как председатель объединения Торговцев Мужской Галантерей оказался не на высоте. Но Свенсон был совершенно раскован, и если даже его противники понимали, что это поза, они все равно испытывали беспокойство.

Председатель начал заседание без всякого вступления и сразу попросил Отдел Сбыта отчитаться. Все знали содержание отчета; каждый из членов правления узнал о нем неофициальным путем. Поэтому, вместо того чтобы вслушиваться в ужасающий список потерь, они не спускали глаз с лица Свенсона, внимательно следя за его реакцией на это публичное обвинение.

Наконец заговорил Свенсон.

— Господа, — сказал он голосом, в котором не было волнения, — как мы только что слышали, продажа мужского готового платья значительно уменьшилась со времен войны. Последовавшие от этого потери не являются ни для кого из вас неожиданностью, но не потерями будем мы сегодня заниматься. Речь идет о негативных прогнозах на будущее, касающихся дальнейшего падения сбыта. Господа, позволю себе усомниться в этих прогнозах: я утверждаю, что сбыт будет больше, чем когда-либо.

Среди членов правления раздались шепотки, на конце длинного стола кто-то рассмеялся.

— Я знаю, что мои предсказания звучат неправдоподобно, — сказал Свенсон. — И потому, прежде чем мы сегодня покинем этот зал, я постараюсь доказать то, что сказал. Но сначала я бы хотел, чтобы вы выслушали доклад специалиста, профессора Ральфа Энтвиллера, из Американского Евгенического Фонда.

Сидевший на почетном месте рядом с президентом бледный мужчина встал. Он поклонился собравшимся и начал говорить так тихо, что его едва было слышно.

— Мистер Свенсон просил меня рассказать вам сегодня о прошлом, — начал он. — Я ничего не знаю о торговле, моя область — это евгеника, и я специализируюсь в радиационной биологии…

— Вы не могли бы конкретнее? — попросил Свенсон.

— Конечно. Я занимаюсь мутациями, господа, мутациями, которые вскоре станут нормой. Уже сейчас процент рождающихся мутантов составляет почти шестьдесят пять процентов, и мы уверены, что со временем он еще более возрастет.

— Ничего не понимаю, — буркнул председатель. — Что все это имеет с нами общего?

Свенсон улыбнулся.

— Очень много. — Держась за петлицы пиджака, он повел взглядом по поднятым лицам. — Хотя бы потому, что мы будем продавать в два раза больше шляп.

Мбойна, вождь племени Алори, не выказал страха при виде приближающейся к его острову лодки. Но не только его общественная позиция требовала сохранять спокойствие: он, единственный из всего племени, уже встречался с белыми. Это было полвека назад, когда он был еще ребенком.

Когда лодка причалила к берегу, один из белых, мужчина ученого вида, с короткой седой бородкой, подошел к нему с дружески протянутой рукой. Говоря, он заикался, но разговаривал, на языке отцов Мбойны.

— Мы пришли с миром, — сказал он. — Мы пересекли огромные пространства, чтобы вас посетить. Меня зовут Морган, а это мои братья Хендрикс и Карев, мы люди науки.

— Тогда говорите! — грозно крикнул Мбойна, не желая, чтобы племя обвинило его в слабости.

— Была большая война, — сказал Морган, неуверенно глядя на воинов, которые собрались вокруг своего вождя. — Белые люди, там, за великими морями, метали друг в друга молнии. Они отравили своим оружием воздух, воду и собственные тела. Но мы верили, что есть в мире уголки, не тронутые убийственной рукой войны. Ваш остров — один из них, великий вождь, поэтому мы пришли поселиться и жить здесь. Но сначала мы должны сделать одну вещь и поэтому просим вас потерпеть немного.

Из груды наваленных в лодке предметов пришельцы вынули металлические коробочки с маленькими окошечками. Затем они несмело приблизились к вождю и его людям, вытягивая в их сторону странные предметы. Некоторые аборигены попятились, другие угрожающе подняли копья.

— Не бойтесь, — сказал Морган. — Это только игрушки, созданные нашей наукой. Смотрите, когда их глаза смотрят на вас, коробочки не издают ни звука. А теперь смотрите. — Белые люди направили окошечки в свою сторону, и странные предметы начали лихорадочно стрекотать.

— Великие чары, — удивленно зашептали аборигены.

— Великие чары, — повторил Мбойна с уважением, склоняя колени перед белыми богами и доказательствами их божественности. Он с уважением пригласил гостей в свою деревню, где после соответствующих церемоний их убили, выпотрошили и подали на ужин.

Три дня и три ночи туземцы чтили свою мудрость, танцуя и разводя большие костры, ибо теперь и они были богами. Маленькие коробочки начали магически стрекотать и для них.