Междумирье - Александр Кухарев
***
— Заходи, Гарри, давно не виделись, — поприветствовал меня Дамблдор. — Как ваш с мисс Гринграсс проект?
— Высасывает чары за пару секунд до обморока, но работает, — ответил я.
— Да, я заметил, ваши эксперименты даже в магическом фоне школы отметились. Настоятельно рекомендую перед следующим сеансом проб подумать над более эффективным способом потреблять энергию. В школе накопилось много магии за сотни лет колдовства в этих стенах, но и она не бесконечна.
— Что вы имеете в виду: неужели в школе есть какое-то хранилище?
— Хранилище? — Дамблдор не понял, о чем я, так что пришло вкратце рассказать мои идеи о накопителях для магии. — Нет, Гарри. Магию нельзя поместить куда-то и потом использовать. Магия есть везде, она течет по венам, пронизывает каждую клетку, каждую ячейку кристаллической решетки в стеклах на окнах, через каждый камушек этих старинных стен. Однако, вырабатывать энергию и использовать в своих целях могут только волшебники, как и почему так получилось, никто не знает.
— Чем больше в школе учеников, тем лучше для безопасности, вы говорили когда-то.
— Да, потому что сейчас есть три тысячи юных студентов, которые каждый день колдуют, высвобождая кучу магической энергии. Так как мы в замкнутом пространстве, покинуть это измерение энергия не может, мне остается только собирать ее артефактами и перерабатывать в чары, поддерживающие целостность защиты и этого измерения. То же самое создали и вы с мисс Гринграсс, только мои чары куда эффективнее. Так что прошу тебя умерить свой исследовательский пыл, чтобы всем нам хватило общей энергии.
— Хорошо, сэр, мы будем работать над заклинанием дальше, чтобы оно стало более щадящим, — ответил я.
— Вижу, у тебя еще есть вопросы.
— Да, я хотел узнать про всякие слухи о Хэллоуине, магглы говорят, что в этот день миры мертвых и живых сближаются и можно пообщаться с предками, какие-то ритуалы…
— Это все мифы. Таких ритуалов не существует. Пожалуй, расскажу тебе немного о более продвинутой магии пространства. Сколько всего есть миров — никто не знает, но они и правда иногда приближаются друг к другу. Это называется Сопряжением и не зависит от земных времен года и праздников. Хэллоуин — это исключительно магловский праздник, созданный еще до принятия Статута, поэтому задержавшийся и у нас. Он и вправду связан с некоторыми особо темным областями магии, но тебе пока рано даже думать о демонологии, так что просто забудь.
— А всякие ритуалы, которые можно провести в определенные дни и усилить себя?
— И что конкретно ты хочешь усилить? Хочешь стать сильнее — научись эффективнее использовать магию и отжимайся каждый день. Все волшебники в равных условиях, поле боя одно на всех, только вот некоторые могут найти в нем дополнительные силы, использовав в своем колдовстве остатки заклятий противников, а кто-то будет просто истощать себя, пока не выдохнется и не умрет.
— А как использовать магию вокруг себя? — спросил я.
— Пока что тебе еще рано этому учиться. Но я расскажу, чему планирую обучить тебя через несколько лет. Дело в том, что для некоторых видов колдовства нужно очень хорошо чувствовать процесс колдовства. Он должен стать рефлекторным, как дыхание или наблюдение за миром вокруг. Только тогда ты сможешь по-настоящему углубиться в дебри контроля над магической энергией, в том числе научишься сложнейшему приему параллельного колдовства.
— И как долго и что нужно делать для этого?
— Колдовать. Ты с первого года начал активно тренировать боевую магию, у тебя есть жилье, в котором ты должен применять как можно чаще бытовые чары, так что магия тебе не чужда. Но того, что я вижу сейчас, все еще недостаточно.
— Профессор, можно задать немного нетактичный вопрос?
— Конечно, Гарри.
— Зачем вы мне все это рассказываете? Я ведь всего лишь второкурсник, а по вашим словам, даже пророчество про меня — липа.
— Хороший вопрос! Я часто замечаю за тобой, что ты смотришь в суть вещей куда глубже, чем многие люди постарше и поопытнее. — Дамблдор задумался. — На самом деле мне не сложно раз в несколько недель тратить пару часов на такую тренировку. Благо, объяснять и учить я за годы работы учителем научился, хе-хе. Может быть, ты помрешь где-нибудь в Лютном, поверив в свои силы, может быть, закроешься в особняке, когда начнется очередной виток войны, а может, чувство справедливости призовет тебя в ряды борющихся за выживание человеческого рода.
— То есть, у вас нет какой-то скрытой цели или продуманного на десяток лет вперед плана? — спросил я, прищурившись, смотря на директора, а затем ухмыльнулся. Иногда вопрос, обращенный в шутку, может выдать некоторые вещи, которые бы человек хотел скрыть.
— Есть, — совершенно серьезно ответил Дамблдор. — Я бы назвал это шахматной партией. Вместо фигур — люди. Вместо игроков — лидеры масс. Я играю в эту игру уже давно, Волдеморт — тоже. Цель игры, как и в шахматах, добраться до короля, после уничтожения которого поверженная сторона рассыпется. Мы можем жертвовать ради цели фигурами, избавляться от тех, кто вредит общему делу или становится бесполезным. В этой игре нет места сантиментам или жалости, и ты должен понимать это, потому что рано или поздно встанешь на поле: пешкой или королем...
Дамблдор сделал паузу, давая мне обдумать сказанное, прежде чем продолжить:
— Единственное, что всегда вредит честной игре — это неучтенные игроки. Не так давно было совершено покушение на очень важного сразу для нескольких сторон игрока. Полагаю, ты знаешь из газет о тяжелом состоянии миссис Боунс. — Дождавшись моего кивка, Дамблдор продолжил. — Пример хорошего хода, который склонит лояльность главы ОМП на мою сторону и сохранит фигуру в игре — на самом деле Амелия не в Мунго, как пишут газеты, а в закрытой палате больничного крыла в Хогвартсе.
— Зачем вы это рассказываете мне? — спросил я.
— Потому что никто не вечен, — лаконично ответил Дамблдор. — Например, завтра мне нужно быть в министерстве. Вдруг об этом узнает Темный лорд и подготовит ловушку, из которой я не выберусь? Школу возглавит Минерва или Гораций, Орден Феникса перейдет к Аластору, но этим людям будет нужен лидер. У тебя большой потенциал и, возможно, если твое обучение пойдет в правильном русле, ты сможешь лет через десять
