Декабристы. Перезагрузка. Книга вторая - Алексей Леонидович Янов
Причём после полевых испытаний, выявивших некоторые проблемы, комбайн начал выпускаться в двух модификациях. Дело в том, что комбинированная жнея-молотилка показала хорошую работу лишь в засушливых степных районах, где хлеб дозревал на корню, и одновременно с жатвой можно было производить и его молотьбу. В местностях с влажным климатом и при большей засоренности хлебостоя (сорные растения содержат много влаги) зерно, полученное при одновременной жатве и молотьбе, нуждалось в дополнительном досушивании в специальных зерносушилках, что сильно удорожало получаемый продукт. Поэтому, в таких районах решено было применять разъединённую жатку и молотилку. Жатка сжинала хлеб, собирая его в валки и оставляя на стерне дозревать и просушиваться. Молотильную часть машины оборудовали специальным подборщиком, укреплённым на платформе жатки, благодаря которому дозревший и просушенный хлеб подбирали из валков. Одновременно с подбором хлеб обмолачивали, зерно провеивали и сортировали. Для работы на неровной местности жатку соорудили таким образом, что она могла во время жатвы то подниматься, то опускаться, приспосабливаясь к рельефу местности.
Ну, а пока же, большим спросом у наших крестьян, пользовались молотилки и веялки. Причём год от года наблюдается рост использования паровых молотилок, в прошлом году их число достигло 30 тыс. У основной же массы крестьянских хозяйств преобладали конные молотилки, паровые просто были среднестатистическому крестьянину не по карману, так как паровая молотилка стоила 2-2,5 тыс. руб. и требовала одновременно от 50 до 70 работников. Веялками крестьянство было обеспечено намного лучше, нежели молотилками, но опять же, за явным преимуществом, превалировали ручные веялки стоимостью 30-40 руб. В крупных хозяйствах и сам ассортимент техники был разнообразнее – там имелись рядовые сеялки, зерносушилки, клеверные терки, сноповязки и, наконец, трактора стоимостью 8-10 тыс. руб.
Но находящиеся на пике популярности паровые трактора отживали свои последние деньки, в колхозах, рыча дизельными моторами, их уже начали вытеснять более технологичное поколение новых машин – двухцилиндровых четерёхтактных двигателей, заправляемых сырой нефтью и развивающие мощность до 60 л.с. С повсеместным внедрением этой с/х техники мы сильно не спешили, заводы работали наполняя тракторными тягачами прежде всего армию и мобилизационные склады. В воздухе отчётливо пахло большой войной в Европе.
Подобная насыщенность сельского хозяйства техникой, если мне не изменяли мои тайные записи, наблюдалась в Российской империи в начале ХХ века, да и то, больше половины с/х машин тогда были импортного производства, машины же отечественной сборки начали потихоньку выпускаться лишь в 70-е гг. XIX века и они ещё долго не могли конкурировать с импортными аналогами в категориях цена-качество и заполнить собой весь сегмент рынка. Сейчас же ситуация разительно отличалась, чтобы это понять, достаточно сказать, что сейчас Российская республика являлась крупнейшим в мире экспортёром продукции АПК. А количество квалифицированных рабочих, всевозможных машинистов при паровых молотилках, механиков или слесарей-ремонтников при локомобилях мне думается было на порядок больше, чем в РИ начала следующего века. Всё-таки насыщенность промышленности с/х машинами вкупе с профессиональным образованием, активно развивающимся уже три десятка лет должны, нет, просто обязаны были дать соответствующий результат.
Процесс взрывного роста производства сельскохозяйственных машин был тесно связан с бурным развитием капитализма как в стране в целом, так и в сельской местности в частности. Стремление расширить производство для продажи товаров на рынок вынуждало хозяев приобретать машины. В свою очередь, этот процесс позволял получить дополнительную прибыль за счёт увеличения производительности труда, повышения качества работ и улучшения с помощью машин агротехники. Одним из важнейших социальных последствий применения машин явилось усиление имущественной дифференциации крестьянства. Покупать машины могли себе позволить далеко не все крестьяне. Бедняки с трудом покупали плуги ценой 15-30 руб., недорогие веялки и другие орудия, а крепкие, обеспеченные хозяева, помимо них, закупали жатки-сноповязалки, ценою 450-600 руб., конные молотилки и сенокосилки по 200-400 руб, возможности же крупных собственников и организаций, работающих на селе, были ещё выше, там, среди машин, уже давно господствовал «его величество» пар. Следствием нарастающего имущественного расслоения крестьянского было два основных явления. Во-первых, часть разорившихся крестьян становились наемными работниками (батраками) вынужденных трудиться на некогда своих более успешных конкурентов, или же подаваться в города, устраиваясь там на работу. Во-вторых, крестьяне не пожелавшие менять привычный образ жизни мигрировали на юг и восток, распахивая целинные земли Новороссии, Поволжья, Сибири и Дальнего Востока.
Как выше говорилось, страна активно готовилась к войне. Честно говоря, все тридцать лет моего правления мы к ней готовились прямо или опосредованно.
Работы над казнозарядным оружием, металлическим патроном и станочным парком необходимым для патронного производства в Сестрорецком КБ были начаты ещё в 1826 году, позже к этой работе присоединились Тульский и Ижевский заводы. Результатом всех этих трудов стал принципиально новый тип оружия – винтовка .52 калибра, прообразом которой послужили магазинные винтовки/карабины Шарпса и Спенсера. Новая русская магазинная винтовка оснащалась качающим затвором с рычагом — спусковой скобой. В прикладе была полость, куда вставлялся магазин, представляющий из себя металлическую трубку, внутри которой находилась еще одна трубка, снабженная спиральной пружиной. При заряжании магазин извлекался из приклада и набивался семью патронами и вставлялся обратно. Перед стрельбой было необходимо опустить рычаг затвора, который автоматически выбрасывал из зарядной каморы стреляную гильзу и одновременно прихватывал новый патрон из магазина. Когда затвор возвращался на место, то отправлял унитарный металлический патрон кругового воспламенения в ствол, а боевая личинка надежно запирала казенник. Воспламенение производилось боковым ударным замком.
Новая магазинная винтовка, на которую сейчас перевооружалась русская армия, позволяла вести огонь с фантастической скоростью – семь выстрелов за семь секунд! И такой темп стрельб мог поддерживаться неограниченно долгое время, при условии, что под рукой у стрелка имелись нескольких заранее набитых патронами магазинов.
Драгуны вооружались такого же типа карабинами с укороченными стволами, а офицеры, независимо от рода войск – револьверами с шестизарядными съёмными барабанами.
Но особые надежды в предстоящей всеевропейской «мясорубки» я питал на наши пулеметы, прообразом которых послужил небезызвестный мне «Максимка».
К началу сороковых годов удалось наладить производство серной, азотной кислот и бездымного пороха. Тогда, министерство обороны получало с русских предприятий примерно 300 тыс. пудов азотной и 800 тыс. пудов серной кислоты. Кроме того, пороховые заводы потребляли 180–200 тыс. пудов селитры и около 1 млн. пудов каменного угля.
На первый план вышло обеспечение военной промышленности ресурсами. Трудности с получаемой из хлопка нитроклетчаткой отечественные химики смогли компенсировать, разработав процесс ее получения
