Ямата-но Орочи - Олег Георгиевич Чудинов
Песчаные сети из черных крупинок сатецу и желтых песчинок сакина зыбкой мглою окутывали Сунагакуре. Сенсорные техники Тенрая и Расы контролировали округу и мое передвижение незамеченным не осталось. Настораживало только одно — обычного песка среди железной и золотой пыли видно не было. Так же, как и чакры Шукаку или его джинчурики.
— Омушимару, — дав отмашку своим бойцам, попытался придавить меня тяжелым взглядом Казекаге, — почему я не удивлен, что без рода Рюсей в очередной раз не обошлось. Что на этот раз я задолжал Орочимару?
— Знаешь ведь уже, — аккуратно передав подбежавшим по жесту Тенрая ирьенинам беспамятных Сору и Пакуру, ответил я.
— Знаю, — кивнул Казекаге и замолчал.
Тенрай сидел на блоке песчаника, устало облокотившись о колени. Одежда вся в прорехах и пропитана спекшейся кровью. Но чакра циркулирует без помех, значит, серьезных травм нет. Единственное, что меня настораживает — это пустота в мыслях и ток чакры в мозге. Не одними физическими ранами опасны бои.
От внезапной догадки неприятный холодок скользнул по спине вдоль позвоночника. Если Сора и Пакура были захвачены Шингой, то... Я резко оглянулся, больше по привычке, чем по реальной необходимости, потому что с активированным Бьякуганом оглядываться было не обязательно. Но даже додзюцу не помогло мне найти нужные источники чакры.
— Я опоздал, — мрачно сказал я, поняв, что осмотр Суны более не имеет смысла.
— Да, — подняв ладони и уронив в них лицо, глухо ответил Тенрай.
Он не обронил слез, просто закрыл глаза и молчал. Вокруг и без этого хватало криков и плача. Песчаной деревне досталось, даже в предрассветных сумерках было видно, что разрушения велики. Дейдара не церемонился. Хоть и молод еще, а проблем доставил немало. К тому же, судя по тем обломкам марионеток, в этот раз он действовал в паре с Сасори. И еще... Клан Широгане? Знаки на телах некоторых трупов были гербами именно этого клана. Дело совсем нечисто. Такого я не ожидал.
Вздохнув, я провел рукой по голове, приглаживая волосы. Нехорошо вышло. У Суны много потерь. А ведь часть их шиноби была задействована на востоке в моей войне с южным Листом. Я предполагал, что эта война может спровоцировать Акацуки напасть на Коноху, чтобы найти Чомея и Кураму. Атака на Суну тоже рассматривалась, как один из вариантов. Но я не думал, что она будет такой силы. И Тенрай не предполагал подобного.
Может, у Акацуки были еще задачи во время нападения на Песок, не зря же они пытались поймать меня в ловушку, используя Сору. Что бы они ни планировали, это у них, вероятно, не получилось. Но для ловушки им нужна была Сора. И Пакура была полезна, так как, будучи подчиненной, имела большой боевой потенциал. А вот их дети Шинге нужны не были. Дети Тенрая, Пакуры и Соры. Мои внуки. На них сигнальной змейки не было, и их спасти я не успел.
Не скажу, что я был близко с ними знаком. Моя грусть не сравнится с тем горем, которое испытывает Тенрай. Сора ушла в чужой клан, лезть к ним мне уже было не совсем правильно по местным меркам. Но это были дети. Старшему всего лишь десять лет. Жизнь шиноби для него закончилась слишком рано.
— Орочимару может воскрешать людей? — отняв ладони и пустым взглядом наблюдая, как люди разбирают завалы и помогают раненным, спросил Казекаге.
— Да, — не стал врать я.
— Всегда думал, что это просто байки, — ровным тоном произнес Тенрай. — Он не будет этого делать, не так ли?
— Нет, — вновь получил честный ответ Казекаге.
Пожив в этом мире, я сам уже немало изменился. Наверное, я избавился от доли цинизма по отношению к аборигенам. Они окончательно перестали быть просто нарисованными персонажами, превратившись в реальных людей. Но это не значит, что я переступлю свои же правила. Ломать порядок вещей я не намерен. Однако я уже в него вмешался иным путем.
— Рюджинкё — это обитель живых, Тенрай-сан, — посмотрев на Казекаге, сказал я ему. — Учение Дракона для живых и о живых. Сора приобщила детей к Рюджинкё, значит, умереть так просто они уже не могут.
— Они умерли на моих глазах, Омушимару, — с силой сжав кулаки, отчего грубая кожа на них даже словно заскрипела, глухо произнес Тенрай. — Мой дом превратился в пыль! Ты спас моих жен, но я не уберег семью! Моего брата... Выпотрошили. Он был превращен в марионетку еще живым. На моих глазах! Поверь, Омушимару, сейчас я не готов к религиозным бредням!
— Они живы, Тенрай, — придавив ладонью начавшего гневаться Казекаге, уверенно сказал я ему. — Пусть не в этом мире, но они живы. Орочимару был там. Он знает, о чем говорит.
— Какой в том толк? Может, это даже и к худшему. В жизни мало хорошего.
— Они в лучшем, чем этот, мире, — поправил я Тенрай. — Может, когда-то окажутся в месте еще краше.
— Верится с трудом.
— Однажды ты увидишь их вновь. Но не торопи тот момент. Эта жизнь тоже не так плоха. Сора и Пакура живы. Пусть изранена, но жива Суна.
Напряженные мышцы Казекаге были еще секунды две скованы гневом, но потом начали расслабляться. Тенрай обернулся в ту сторону, куда унесли Сору с Пакурой. В его душе ощущалась бездонная тоска. И вина. Неискупная вина перед женами глодала его, и от нее он попытался отгородиться решением насущных задач.
