Зарница - Сергей Александрович Милушкин
— Возможно. — Белов представил лицо щеголя со шрамом и подумал, что теперь никогда его не забудет. — А сейчас продолжай работать как будто ничего не случилось и этой записи никогда не существовало.
— Я… понял.
Белов кивнул, взял кассету со стола и, не прощаясь, вышел из кабинета.
Теперь, стоя на крыльце телецентра, он вдруг понял, что этой кассеты не должно существовать. Потому что этого события, финиша и победы Шарова не было.
Голова у него пошла кругом, он бросил сигарету в урну, но промахнулся.
Рассеянно спустился вниз. Водитель тут же обернулся.
— Долговато.
— Встретил Озерова.
— Надо же. Как он?
— Передавал привет.
Чекист сморщился.
— А если серьезно?
— Я серьезно. Давайте на Главпочтамт. Совсем забыл, что у мамы день рождения, нужно хоть телеграмму отправить.
Они выехали на проспект. «Волга» понеслась по пустому городу.
— Если серьезно, я пересматривал запись чемпионата, где Шаров проиграл. Хотел увидеть его настроение и может быть, какие-нибудь зацепки. Но… особо ничего. Он не казался особо удрученным, — сказал Белов, а про себя подумал: «Так я тебе и доложил, чем я там занимался». Кассета оттопыривала карман куртки, он чувствовал ее чудовищную тяжесть.
Водитель хмыкнул и покосился на Белова, однако не проронил больше ни слова.
«ДОРОГАЯ МАМА ПОЗДРАВЛЯЮ ДНЕМ РОЖДЕНИЯ ВСЕГО ХОРОШЕГО ЗДОРОВЬЯ МИРА ТЕПЛА ТЧК ВАНЯ»
— Что-нибудь еще?
— Да, хотел бы бандероль отправить, небольшой подарок. Это духи, я уже их завернул.
— Конечно, бланк с адресом заполните.
Девушка за окошком была уставшая и почти на него не смотрела.
Он написал адрес:
«Москва, 101000, до востребования Белов И. А.»
Она мельком взглянула на адрес.
— А это…
— Папа заберет подарок.
— А… понятно.
Она быстро завернула бандероль, надписала адрес, наклеила несколько марок, затрещала касса и он получил чек.
В огромном помещении Главпочтамта было тихо — в этот вечерний час воскресенья лишь несколько человек стояли у окошек, дожидаясь обслуживания. В глубине зала из кабинок междугородных переговоров раздавались приглушенные голоса.
Он оглянулся — никому до него не было дела. Избавившись от странной кассеты, он вдруг почувствовал облегчение.
— Не было никакой записи, — сказал он сам себе нетвердым голосом. — Шаров проиграл, вот и все.
Большие часы на стене позади него странно щелкнули.
Он вздрогнул и зашагал на выход.
* * *
— Он отправился на Главпочтамт отправить телеграмму, сказал, у матери день рождения. Проверь прямо сейчас.
Секунд десять телефон молчал, затем сквозь шуршание послышался голос:
— Светлана Ивановна Белова, родилась 15 октября 1924 года. Все сходится.
— Значит не обманывает. Пока, по крайней мере.
— Послали группу в телецентр. По результатам доложу. Конец связи.
Глава 35
1941 год
Все проснулись в одно мгновение. А может быть, никто особо и не спал, — подумал Витя, но дремота и усталость, вызванная дневной беготней по лесу, странными, даже пугающими событиями, встречами и происшествиями, все же давала о себе знать.
Давид продолжал стоять в дверях рядом с незнакомкой, в темноте его почти не было видно. Петя, словно памятник рабочему и колхознице на ВДНХ, застыл с поднятым радио прямо перед столом; левее, под окном на широкой лавке сидели, сжавшись, Витя и Лена. Из-за печки, с которой спускалась Лиза, выглядывал Денис, а Червяков торчал в самом дальнем углу избы возле здоровенного сундука.
— Разве такое может быть? — Лиза, наконец, с помощью Дениса, слезла с печки. Она подошла поближе к девочке, чтобы получше разглядеть ее.
Рациональный ум Лизы отказывался понимать происходящее. Она хотела первой разгадать ребус, ни на секунду не сомневаясь, что это был именно ребус, придуманная организаторами игра, которая идеально вписывалась в «Зарницу». Потому что, во-первых, а) зачем и куда ушел Шаров? — ответ прост: чтобы школьники сами решили ребус, б) почему выбрана военная тематика встречающихся загадок и происшествий — ответ еще более очевиден: «Зарница» — военно-патриотическая игра, здесь все должно быть максимально похоже на настоящую войну, и, наконец, в) Червяков, судя по всему, был в курсе. Он или подслушал, или же его привлекли, как старшего по возрасту, чтобы он подыграл организаторам и взорвал муляж гранаты. На самом деле, это была никакая не граната, а обычные пистоны или что-то похожее, может быть, новогодний фейерверк. Потому что от настоящей гранаты, брошенной в озеро в десяти метрах от того места, где они стояли, никого бы не осталось в живых. То-то Червяков стоит в самом углу избы и посмеивается над всеми.
Странные звуки, похожие на разрывы снарядов, вой сирен, полет бомбардировщиков — не что иное, как обычная звукозапись через репродукторы. Лиза тут же вспомнила, что видела их на столбах вокруг плаца воинской части, — так что, организовать это представление было не так уж и сложно.
Вроде как «случайно» попавшаяся у ручья «рыбачка» усилила впечатление отряда невероятными рассказами, а уж то, что в двадцатом веке рядом со столицей СССР их не могут найти вот уже пятый или шестой час, — в это мог поверить разве что воспитанник младшей группы детского сада, но никак не ученик шестого класса современной московской школы, тем более, что этот ученик — круглый отличник.
Если бы группа школьников потерялась в лесу, уже давно над лесом, высвечивая каждую ямку яркими прожекторами, бороздили бы тучи огромные вертолеты, а в отдалении, со всех сторон доносился лай собак и людей.
Так что… Лиза вышла в центр избы, чтобы решить ребус и выиграть приз. А в том, что приз будет хорош — она не сомневалась, уж больно ребус сложный и многие, если не все, уже почти в него поверили. Только не она.
— Классно все придумали, — сказала она, глядя на девчонку в ватнике. — А ты, Петька, сразу и поверил! — Она посмотрела на маленький приемник, из которого продолжал доноситься суровый голос Левитана.
Петя опустил его, но выключить не догадался или же был в таком шоке, что попросту не понимал, что происходит.
— Придумали⁈ — сверкнула глазами девчонка. Она медленно повернулась к Давиду. — А ты что думаешь? Тоже скажешь, — придумали? Как такое вообще можно придумать⁈
Едва заметная улыбка на лице Давида померкла. Он покачал головой.
— Нет, — раздался его едва слышный голос. — Я думаю, все взаправду. Все по-настоящему.
