НОВАЯ ЖИЗНЬ или обычный японский школьник - Виталий Хонихоев
Глава 30
Карьера. Деньги. Успех. Слава. Как много из бойцов низовых дивизионов никогда не достигают ни одного ни другого, ни третьего? Как много из них живут с болью в голове, потерей памяти, растяжением связок и ломотой в суставах к непогоде? Наверное — слишком много. Мир боевых единоборств такой же безжалостный, как и мир видеоблогером, например, где все знают одного-другого, который зарабатывает миллионы, и никто не знает миллионы тех, кто старается, но у них не выходит. Нет, погодите, быть видеоблогером — не значит постоянно пропускать удары в голову. Или быть айдолом, например. Когда в последний раз вы видели айдола с Альцгеймером? С сотрясением мозга? На обезболивающих? В любом случае аналогия тут понятна — профессиональный спорт безжалостен, а шансы хотя бы заработать на хлеб таким образом — ничтожны. Большинство бойцов занимаются скорее «для себя», хотя каждый, конечно же, хочет однажды стоять на пьедестале почета. Возраст для профессионального спорта имеет огромное значение и начинать всегда немного поздно — как говорят тренеры.
Купер, он же Такаши — был одним из тех, кому повезло. Он молод, он силен, он еще не получил никакой травмы, мешающей в его карьере. Более того, случилось чудо — его заметили. И с ним подписали контракт. Пока испытательный срок, но все же. «Арматор» — фирма солидная, его уже начали раскручивать на региональном уровне. И вот тут, по словам Нобу, наш Купер и начал берега терять. На тренировки не приходит, вечеринки закатывает, пить стал… больше обычного. А надо тут сказать, что «Арматор» контракт не только с ним, но и со «Школой Бокса Иназавы» подписал и этого зазвездившегося бойца нужно было привести в порядок уже к следующему месяцу, когда у него бой в Киото. А он с какими-то девками в зал завалился, да еще и пьяный. В общем, хотел Нобу-сенпай сам с ним поговорить, а потом постоял со мной в паре и решил — пусть вон новенький с ним перетрет. Какой педагогический талант, сразу видно. Педагогический дар во мне Нобу-сенпай заметил сразу после легкого нокдауна, а ведь он сто двадцать кило весит, нелегко такому голову повернуть, у него шея с два моих бедра будет.
— Эй, Купер! — кричит Нобу-сенпай через зал: — твой спарринг-партнер пришел! Ты только не убей его! — и толкает меня в спину. Вздыхаю. Оборачиваюсь. На лавочках вдоль окна-витрины сегодня тесновато. Там сидят трое наших хищниц в своих школьных юбочках, Мико хихикает и что-то показывает Кэзуке, Натсуми тут же выписывает ей легкий подзатыльник. Дарвинизм во всей его красе. Чуть отодвинувшись от трех девушек (на приличное такое расстояние) — сидит Аки-кун и трое его друзей. Остальные откололись по дороге, соскучившись и на «дела» сославшись. Конечно, рассчитывали на короткое шоу у школы, а вышло не пойми что, да еще и долго все. По другую сторону от прайда китов-убийц социального океана школы — сидит Наоми, сидит Шизука. Томоко нет — она ушла пораньше. Староста хотела с ней вместе прибраться в нашем новом клубном помещении, но ей домой было нужно и договорились все завтра.
Но меня лично больше волнует Шизука и ее ножик. Потому что я помню, что Аки-кун — также ее кумир и возлюбленный, хоть и не подозревает об этом. При всей своей неколебимой вере в психологическую устойчивость Шизуки, я все же не могу сдержать мысли о том, что она может и пырнуть. И самый главный тут вопрос — кого? Меня ли за то, что замарал светлый облик Аки-куна, или его, потому что от любви до ненависти один шаг и этот шаг ей почти был сделан. Надеюсь, что она все же усвоила мои уроки насчет «не уверен — не режь» и «перед любым убийством подумай, что будешь делать с телом». Если усвоила, то я спокоен. Кого бы она не захотела зарезать — сейчас она это делать не будет. Это уже потом, когда я один домой пойду, темными переулками — имеет смысл оглядываться через плечо и прислушиваться к легким шагам за спиной.
— А чего так? — раздается голос Купера-Такаши. Он уже разогрелся у снарядов и вспотел, скинул с себя мастерку и остался в темно-синей майке с номером четыре на груди с надписью на английском — что-то про баскетбольную команду Университета Кентукки. Нобу что-то говорит ему про то, что надо бы и иногда и с молодежью встречаться и вообще, темные лошадки могут и удивить, нельзя нос задирать. Вот, этот например — он тычет в меня пальцем — очень способный. Да я даже поставлю парочку шотов в баре, что он два раунда с тобой простоит. Еще один интриган, а на вид такой простой, рубаха-парень, прямой как бульдозер и бесхитростный как якорь. Но нет. Нобу-сенпай аккуратно заводит Купера в ловушку и подсекает его на споре.
— Хорошо — пожимает плечами Купер и тычет в меня перчаткой: — если вот это простоит хотя бы раунд — угощаю тебя в баре.
— А если все три раунда? — прищуривается Нобу. Эти двое продолжают говорит так, словно меня тут нет. Словно я вещь. Шкаф для одежды, снаряд для тренировки. Это выводит из себя. Должно выводить. Но мне плевать. Сплоченные сообщества людей, вроде спортсменов высокого класса — всегда закрытые. Если ты хочешь, чтобы тебя увидели, как человека, как личность — ты должен сперва доказать это. Тут ничего не дается даром.
Наконец все условия обговорены, и мы с Купером выходим на ринг. Нобу любезно соглашается быть рефери на ринге, угловым у меня стоит Отоши, его глаза выпучены так, что вот-вот из орбит вылезут.
— Слышь, Кента! — говорит он: — познакомь меня с ней, а?
— Ты думаешь сейчас самое время? — спрашиваю я, давая понять, что я вообще-то на ринге стою, у меня на руках перчатки и на голове — шлем. Капу.
— Конечно! — удивляется он, подавая мне капу: — а то потом тебе Купер по башке даст и ты все забудешь. Он же дурной на ринге, а тем более они с Нобу поспорили… ой, что будет… ты уж постарайся голову поберечь.
— Мхм — отвечаю я содержательно. Трудно выражать сложные философские сентенции с капой во рту. То есть — можно, но приходится прикладывать дополнительные усилия.
— Ладно, удачи. — он хлопает рукой меня по
