Первопричина: Лагерь смерти - Артём Соболь
— Осип, — понимая что разговор может закончиться скандалом киваю. — Что ты хочешь?
— Сказать тебе правду, — улыбается друг. — Хватит врать друг другу.
— Ты о чём?
— Да всё о том же, Михал. Всё о том же. Надо всё решить. И это, просьба у меня к тебе будет.
— Слушаю.
— А надо не только слушать, но и смотреть. Вот мы с тобой кто?
— Друзья?
— Нет, Михал. Не прав ты. Но я всё понимаю, енто дело такое, непонятное. Вот только… Ты ничего странного не замечаешь? События там, поступки наши? Слова?
— Да вроде нет. Осип, к чему этот разговор?
— К тому что нам надо действовать! — кричит Осип. — Нет не так как до этого, а по-настоящему. В столе у дохтора ентого полоумного, знаешь что лежит? Нет? А там, в верхнем ящике, бурда которой Марта, будь она неладна, моих Кольку и Светку изуродовала. Или как мне их называть? Влад и Маришка?
— Осип…
— Хватит, профессор! Хватит, я всё знаю. И Колька не Колька и Светка не Светка, и Катя не невеста. И вообще, не мои они дети. Не мои… Знаешь как больно мне от ентого? Нет? Не понять тебе… Я же со всей душой, а мне в ответ обман. Понимаю… Открой, выдвини ящик, достань лекарство.
— Не надо, Осип, не надо. Одумайся. У них выхода не было. Их запытали, замучили. Они…
— Ты чавой несёшь, юродивый, — строго смотрит на меня Осип. — Ты что, подумал что я им мстить буду? Совсем тебя твоя наука ума лишила. В микроскоп надо меньше смотреть. Достань шприц, поклади на стол, и без глупостев. Ты меня знаешь. Выльешь лекарство, придушу не пожалею.
Делаю как говорит Осип. Отодвигаюсь от стола, смотрю на него и тут…
— Я стану таким же, — подходя и хватая шприцы кивает Осип. — Да, они не мои. Да обманывали. Но прикипел я к ним. Понимаешь? Я же так радовался весь, думал бог мне их вернул. А тут…
— Откуда ты знаешь? Кто тебе рассказал?
— Кто-кто, дед Пихто. Знаю и всё. Сам видел, сам слышал. Сам всё понимаю. И помню. Мы кто? Вот мы с тобой? Нет, Михал, не друзья. Хотя да, так тоже можно сказать. Но на самом деле… Ты есть, а меня нет.
— Это как? — ничего не понимая спрашиваю. — Но я тебя вижу. Ты здесь. Мы…
Вздохнув Осип отходит к стене, встаёт около зеркала и зовёт меня к себе.
От страха сглатываю, еле переставляя ноги подхожу, как вдруг Осип ловит меня за плечи и поворачивает к себе.
— Что видишь, профессор? Опиши меня.
— Голова нечёсана, бородища. Зубы золотые. Крепок…
— Запомни, — улыбается Осип. — Хорошо запомни. А теперь смотри!
С этими словами Осип поворачивает меня к зеркалу и там…
— Это как? — созерцая в зеркале перепуганную рожу Иваныча спрашиваю. — Это…
— Меня нет, профессор, — криво улыбается отражение. — Настоящий Осип умер от излучения. Меня же, ты выдумал. Я это ты. Ты по воспоминаниям и рассказам настоящего Осипа создал меня. Ты меня выдумал. Меня нет.
— Но как? Друг мой, давай прекратим всё это. Ты подговорил Серафину и вы с ней разыгрываете меня. Хватит, уже не смешно.
— Могила настоящего, слева от помойки. Ты положил тело в металлический шкаф, чтобы крысы не добрались. И обложил обломками бетона. Крест ставить не стал. Не смог… Вспоминай!
— Я…
Опустив голову плетусь к столу, падаю на стул и обхватив голову руками, понимаю что всё это правда. Я настолько сильно боялся остаться один, что выдумал себе товарища. И этот товарищ, мой собственный выверт сознания, сейчас рассказывает мне правду.
— Но зачем?
— Зачем? — появляется передо мной Осип. — Так енто, мне сыну помогать надо, ага. Да, не сын он мне. Но… Люблю я их, профессор. Прикипел я к ним, ближе чем к родным. А какая помощь от меня? Мы с тобой обычный человек. Ентих, суперсилов у нас нету. Ну и как мы им поможем, наукой твоёй? А если пулю в голову поймаем? Нет, не обсуждается. Нам надо стать такими же. Вкалывай лекарство.
— Нет! Это не проверенно. Нет гарантий. Никаких. Вообще никаких.
— А у меня есть, — возражает Осип. — Сам смотри, морда профессорская. От «Первопричины» мы не сдохли, а даже сильнее стали. Лекарство у нас есть. Влад и девчонки в нас верят. Остаётся самоубиться.
— Нет!
— Прости, друг, — подняв руку вздыхает Осип. — Но так надо.
С этими словами, Осип хватает меня за шею, второй рукой всаживает мне в бедро оба шприца и вводит раствор. От боли прихожу в себя и с ужасом понимаю что сам себе сжимаю горло, а второй рукой держу шприцы.
— Осип, что ты наделал?
— Ты подожди, Михал, — шелестит в голове голос Осипа. — Я сам…
Тело прекращает слушаться. Вскакиваю, выдёргиваю шприцы и бегу к выходу. Пробегаю коридор, ныряю в лаз и шустро ползу.
— Куда?! — кричит в голове Серафина. — Стой! Там фашисты. Ломакин!
— Нету его, — отвечает ей Осип и шустрее ползёт.
— Остановись! — командует Серафина.
И Осип замедляется. Замедляется, но рыча ползёт вперёд.
— Друг мой, пока не поздно, давай вернёмся. Наша смерть.
— Нам надо умереть. Надо! Мы воскреснем и поможем.
— Пожалуйста, не надо. Если не получится, мы же их одних бросим. Они…
— Колька справится. А ты не мешай. Ничего, профессор, мы им всем ещё покажем. Держись.
Не обращая внимания на наши уговоры, Осип как баран прёт вперёд. Проползает по тоннелю, оттолкнув камень выскакивает наружу и бежит к бродящим по куче мусора фашистам, которые ничего не замечая бродят и смотрят куда угодно, но не на нас.
— Дед! Ты совсем спятил? — кричит голос Серафины. — А ну обратно. Я пока глаза им отвожу, но долго…
Усмехаясь, Осип хватает
