Айдол-ян. Часть 2 - Андрей Геннадьевич Кощиенко

— Вы, наверное, беспокоитесь о комбэке вашей группы? — с фальшивым сочувствием спрашивают у меня.

— Нет, — отрицательно качнув головой отвечаю я. — Я беспокоюсь за нашу армию.

На пару секунд в коридоре устанавливается изумлённое молчание.

— У вас есть причины беспокоится за нашу армию? — удивлённо спрашивает журналистка.

— Есть и очень большие. — кивком подтверждаю я.

— Вы можете о них рассказать?

— Если вам это интересно.

— Думаю, что это всем будет интересно, — говорит Ли УнСок в подтверждении своих слов глянув влево и вправо на коллег по цеху, словно призывая их в свидетели. — Ведь наша армия это единственная наша защита от нападения северян.

— Я тоже так считаю. — киваю я и начинаю объяснять причины своего беспокойства. — Наверняка вы знаете, что у меня есть жених и он сейчас выполняет свой долг перед страной, служит срочную службу в армии…

Сделав паузу смотрю на журналистку ожидая реакции на мои слова. Та тоже кивает, показывая, что да, знает.

— Неудивительно, что я беспокоюсь за него. — говорю я, думая, что мне вот как раз глубоко пофигу на это. — Север рядом, люди там малопредсказуемые, мало ли что может произойти, а мой жених служит в войсках, которые будут на самом переднем крае событий, если они вдруг случаться. Поэтому, последнее время у меня появилось занятие — следить за политической обстановкой. Что происходит на нашей границе КНДР, нет ли там роста напряжённости и не делают ли в Пхеньяне провокационных заявлений? Но, оказалось, что смотреть нужно не наружу, а внутрь границ. Ситуация внутри вызывает не меньшую, а может, даже большую озабоченность.

Я перехватываю воздуха после столь длинного вступления и продолжаю говорить внимательно смотрящим на меня журналистам.

— Где-то я прочитала фразу, которая мне запомнилась — «армия, последний довод королей». — говорю я, переиначивая известную мне ещё с той Земли фразу в более подходящий для текущего момента вид. — У нас в стране не король, а президент, но тем более он не принимает решения в одиночку, хотя даже и короли принимают решения на основании информации от своих советников, если они, конечно, разумные короли. Так вот. Последние события дают возможность сделать вывод, что наше министерство иностранных дел не владеет ситуацией, не ориентируется в текущем раскладе политических сил и поэтому способно предоставлять неверные данные, на основании которых руководитель страны может принять ошибочное решение. А ошибочное решение — это вероятность того, что Корея может оказаться втянутой в военный конфликт, в котором первый удар примет на себя армия. Конкретно — подразделения морской пехоты, где служит мой жених. Поэтому, я очень озабочена имеющейся ситуацией.

(Упс, звук лопнувшего шарика. Замерев, журналисты смотрят на меня и читаю в их глаза — «Боже, как хорошо, что ты привёл меня в эту больницу! Это же скандал!»)

Словно подтверждая то, что я прочитал в их глазах, журналистка УнСок, «отмерев», оборачивается к своему оператору.

— Ты всё снимаешь? — спрашивает она у него, — Камера работает?

— Работает. — отзывается тот. — Снимаю.

— Какие причины у вас считать наше министерство иностранных дел — не владеющим ситуацией и предоставляющим неверные данные руководству страны? — пока она оборачивалась, обращается ко мне с вопросом другой журналист.

— А вы, простите, аджосии, с какого канала? — спрашиваю я прежде чем отвечать.

— Канал «25ТВ». — представляется он. — Репортёр Ким ЛиХо.

— Это понять достаточно просто, господин Ким ЛиХо, — отвечаю я. — смотрите. Когда вы, к примеру, обещаете кому-то, что-то сделать, вы уже примерно представляете, как именно вы это будете делать. Алгоритм, в котором вы уже видите последовательность своих действий, а также препятствия и проблемы, которые вы должны преодолеть по пути к вашей цели. Когда наш МИД затеял эту ерунду с переименованием моря, это значит, он не видел неразрешимых проблем в достижении цели. Но, действительность оказалась другой — фиаско. А фиаско говорит о том, что наше министерство не владеет алгоритмическим способом действия — неправильно оценивает ситуацию, неправильно оценивает уровень проблем, неверно оценивает свои силы.

— Почему переименование моря — ерунда? — удивляется репортёр канала «25ТВ».

— Сейчас объясню. — говорю я. — Начнём с финансов, ибо деньги — это самое главное в любом деле. Изменить название географического объекта — совсем не просто, как это может показаться на первый взгляд. Название зафиксировано во множестве документов, прежде всего картах — морских, авиационных, географических. Причём карты бывают для гражданских, для военных, для МЧС, для географов, для океанографов, для лоцманов, для штурманов… Есть электронные базы данных, хранящие в себе изображения карт. В конце концов есть миллионы школьных учебников. Десятки, если не сотни миллионов документов, которые следует исправить. Ещё раз обращаю ваше внимание — это нужно сделать по всему миру. И вот возникает вопрос…

Я делаю паузу и обвожу взглядом слушающих меня журналистов.

— … кто за это заплатит? Вы только представьте со сколькими нулями должна быть цифра, чтобы оплатить эту работу! И сам объём этой работы.

Снова обвожу взглядом представителей СМИ. Стоят молча. Видимо — представляют.

— Было совершенно очевидно, что географическое сообщество, или кто там ещё, кто будет вынужден оплатить эту работу, никак не обрадуется изъятию из своего бюджета денег на это мероприятие. Это сразу, одно из главных препятствий на пути нашего МИДа. Не знаю, почему наш МИД вдруг решил, что все с радостью кинутся платить за это изменение. Может они пообещали ООН, что Корея за всё заплатит сама? Но если так, то это совершенно не годится. У нас в стране полно мест, где можно потратить такие деньги с большей отдачей. Например, на борьбу с безработицей среди молодёжи…

Мууу… — задумчиво отзываются мои слушатели.

— ЮнМи, что ты такое говоришь? — наклонившись к моему уху шепчет СунОк мамиными словами.

— Меня спросили, я отвечаю. — говорю я ей. — Корейскому народу очень интересно, что я думаю по этому поводу, ведь так господа журналисты?

— Да, да, — подтверждая, кивают мне в ответ журналюги улыбаясь при этом людоедскими улыбками.

— Вот видишь, — говорю я