Зарница - Сергей Александрович Милушкин
Периодически приходили посыльные от поисковых отрядов — но неизменно с отрицательными результатами. Стоянку зарничников на берегу озера «Верхнее» огородили и теперь ее тщательно обследовали криминалисты МВД. Ясно было одно — после взрыва группа школьников растворилась абсолютно бесследно. Оставалась небольшая надежда, если так можно было выразиться, на обследование дна озера и в эту минуту водолазы вот-вот должны были приступить к выполнению этой задачи. С замиранием сердца генерал ждал от них сообщений, но что-то ему подсказывало, что ничего они там не найдут. Кроме, может быть, продырявленной каски времен Великой Отечественной войны.
Он решительно не хотел нагнетать обстановку, докладывать наверх, поднимать дополнительные службы, срывать партийное начальство, которое наверняка нежилось на дачах или в теплых квартирах перед голубыми экранами.
Но с другой стороны… если этого не сделать, может быть поздно.
— Пусти! Пустите меня! Мне нужно пройти! — женский голос доносился снизу, звуки борьбы не прекращались.
— Черт! — выругался генерал и кивнул солдату в дверях, — разберись, что там. Скажи, я приказал пропустить.
На всех входах и выходах, даже там, где раньше не было, выставили охрану — на всякий случай. Чтобы мышь не прошмыгнула в город и не подняла панику.
«Только паники мне сейчас не хватало», — подумал генерал, прислушиваясь к шагам.
Дверь открылась, в кабинет вошла раскрасневшийся учительница, спортивная куртка взбита, рукав перекручен. «Как ее зовут, забыл?..» — генерал перевернул лист блокнота, пытаясь отыскать ее имя. Где-то он его записывал, заковыристое…
— Вы хоть… товарищи! Почему… — она вытерла лоб тыльной стороной руки, на которой Артемьев заметил свежую кровоточащую царапину. — Почему меня не пускают? Почему никто ничего не говорит? Уже скоро восемь вечера, дети хотят домой, завтра ведь в школу! А что думают родители⁈ Вы себе представляете?
Серые лица мужчин уставились в стол.
Галина Самуиловна заметила, что среди них не хватает того, что был в штатском — он ей показался наиболее адекватным из всех. Значит, правды придется добиваться от этих, — подумала она.
Но с таким же успехом можно было спрашивать о расположении пусковых шахт континентальных ракет. Люди в форме молчали как рыбы. Даже генерал, сидящий под портретом Ленина странно сник.
Штатский, застывший в той же самой позе, в какой он был пару часов назад, прочистил горло.
— Галина…. Самуиловна… мы понимаем вашу озабоченность и тревогу…
«Хрен ты что понимаешь!» — подумала она.
— … но в настоящее время проводятся оперативно-розыскные мероприятия. И до их завершения мы не вправе… кх-м… оглашать полученную информацию… потому что это может навредить следствию. Я прав, товарищи?
Дежурный по городу Левин кивнул, но генерал сидел прямо и не шелохнулся.
— Я не прошу ничего разглашать! Не нужна мне ваша тайна или что там… — она оглядела их и уставилась на штатского, которому под этим взглядом пришлось выпрямиться. — Просто ответьте, дети живы? Что с ними?
— Кх-м… дети… вы же знаете, что один из учеников вашего, кстати говоря, класса, похитил гранату… и вот… в результате этих действий мы с вами здесь и находимся. Вы же не думаете, что кража боеприпаса, его использование с угрозой для жизни детей — это тяп-ляп и сейчас мы разъедемся, будто бы ничего и не случилось? — он замолчал и комнате наступила звенящая тишина.
— И правильно, — четко выговаривая буквы, произнесла классная руководительница 6 «Б». — Все виновные должны быть наказаны в соответствии с законом. Я спрашиваю, где дети? И что мне говорить остальным. А также что вы, конкретно вы скажете десяткам родителей, которые, я уверена, сейчас рыщут по всем телефонным справочникам, чтобы узнать адрес воинской части, где проводилась «Зарница»?
Штатский вздрогнул и нервно оглянулся, будто бы все эти люди уже стояли за воротами части.
— Но… — сказал он… это охраняемая территория, сюда их никто не пустит. Да и адреса воинской части в телефонном справочнике нет.
— Вы, скорее всего, никогда не сталкивались с людьми, которые в отчаянии и ужасе ищут своих детей, — ответила она. — А вот товарищ генерал наверняка знает, что это такое и может объяснить при случае, если вы его попросите.
Выпад попал в точку и это почувствовали все присутствующие. Возможно, классная догадалась, кто есть кто, а если и нет, своими словами она заслужила еще большего уважения, по крайней мере в глазах генерала. Штатский покраснел — это было видно даже при голубоватом мерцающем свете лампы на потолке.
— У меня есть телефоны родителей, я могла бы… — продолжила она.
— Нет! — штатский вдруг вскочил со стула. — Никто никуда звонить не будет до особого разрешения. Вам ясно? — будучи ростом ниже учительницы, он уставился на нее снизу вверх и даже несмотря на ситуацию, выглядело это комично.
Она пожала плечами, но спорить не стала.
— Что мне сказать детям? Им нужно ужинать и многие из них скоро должны ложиться спать. Я так полагаю, сегодня спать они будут в казарме. Вы сами им об этом скажете?
Штатский скрипнул зубами, но ничего не ответил.
— Галина Самуиловна, — тяжелым голосом сказал генерал Артемьев. — Весь личный состав поднят по тревоге. Прочесываем лес, делаем все возможное. Поверьте, мы заинтересованы, чтобы найти детей не меньше вашего. И некоторые обстоятельства дела таковы, что не все можно говорить. Все-таки, это режимный объект. Я даю вам слово офицера. Как только у меня будет хоть какая-то информация, вы узнаете о ней первая. Уверен, это случится в течение часа. — Он сделал паузу, взглянул на часы, тряхнул ими, пробормотал «Вроде же заводил с утра…», — в общем… кухня работает, ужин по расписанию, кому нужна добавка, какие-то особые пожелания, может быть, медикаменты, не стесняйтесь. Также со склада сейчас доставим печенье, шоколад, фрукты и овощи. Прошу вас отнестись с пониманием. — На этих словах он встал и слегка склонил седую голову.
— Да… — сказала она. — Я… конечно понимаю. Спасибо, товарищ генерал. — Женщина устало кивнула, развернулась и медленно вышла из кабинета.
Она спускалась по ступенькам в полной тишине — генерал Артемьев продолжал стоять, понурив голову.
От бессилия ему хотелось треснуть кулаком по столу, так, чтобы тот разлетелся на мелкие кусочки. Сжатые кулаки впечатались в деревянный стол костяшками, раздался хруст.
