Имперский повар 4 - Вадим Фарг
Он говорил спокойно, почти по-отечески, но от этого тона веяло морозом.
— Мы ценим таланты, — продолжил граф, и его бесцветные глаза буквально впились в меня. — И потому готовы сделать вам предложение. Мы предлагаем вам пост технолога нашего Альянса. Вы получите лучшие лаборатории, какие только есть в империи. Полностью неограниченный бюджет для любых ваших экспериментов. Доступ к самым редким магическим компонентам, о которых вы даже не слышали. Ваша задача будет простой и интересной — «облагородить» наши существующие усилители вкуса. Сделать их аромат более… живым. Придать им новые, изысканные нотки.
Он снова замолчал, давая мне переварить услышанное. Он предлагал мне золотую клетку, да такую роскошную, что большинство людей продали бы за неё душу, не задумываясь.
— Взамен, — голос графа стал тише и твёрже, — вы, конечно же, прекращаете всю вашу самодеятельность. Ваше балаганное шоу на губернском канале будет немедленно закрыто. Вы станете частью нашей команды. Большой, богатой и очень влиятельной команды.
В тот момент я почувствовал нечто странное. Под рубашкой, на груди, висел маленький медальон. И сейчас он вдруг стал ледяным, будто к коже приложили раскалённый добела кусок льда. И тогда я понял, что это чужая воля. Она лезла прямо в голову, нашёптывая гадкие, трусливые мысли: «Кто ты такой? Простой повар. Они тебя раздавят и не заметят. Соглашайся, дурак, пока предлагают…». Граф давил. Пытался подчинить, сломать, даже не повысив голоса.
Я мысленно вцепился в ощущение ледяного ожога на груди. Сосредоточился на чистой, злой прохладе, и она, как щит, отгородила меня от чужого ментального яда. Посмотрел прямо в глаза графа, не отводя взгляда, и медленно выдохнул, выпуская из себя остатки навязанного страха и унижения.
В зале повисла тишина. Все ждали моего ответа. Я позволил этой паузе растянуться, наслаждаясь тем, как на аристократических лицах проступает еле заметное нетерпение.
Наконец, я позволил себе лёгкую усмешку.
— Благодарю за столь щедрое предложение, господа, — мой голос прозвучал спокойно. — Но, боюсь, я вынужден отказаться. Видите ли, есть одна небольшая проблема. Я — повар.
Я сделал ещё одну паузу, обводя их всех ленивым взглядом.
— И я не «облагораживаю» мертвечину. Я готовлю живую еду. Из живых продуктов. А это, знаете ли, немного другой профиль. Что же до моего шоу… — я улыбнулся ещё шире, глядя прямо на графа. — Думаю, после вашего предложения оно станет ещё намного, намного интереснее. Так что, с вашего позволения, увидимся на конкурсе.
Я спокойно, без резких движений, встал из-за стола. Коротко кивнул им, как равным, и, не дожидаясь ответа, развернулся и медленно пошёл к выходу.
Светлана поднялась следом. Когда она проходила мимо, я мельком заметил, как её пальцы едва заметно коснулись крупной броши на лацкане пиджака. На её губах играла торжествующая, хищная улыбка. Эта акула пера была в восторге. Она всё записала.
Тяжёлая дверь за нами закрылась. Мы не оглядывались. Но я почти физически чувствовал, какая холодная, тихая, бешеная ярость осталась за этой дверью.
Что ж… подкупить меня не получилось. Посмотрим, что они задумали ещё.
* * *
Телестудия «Губернского Вестника» оказалась полной противоположностью мрачному офису «Союза». Если там всё было построено на давящем, холодном величии, то здесь всё было просто… липким и фальшивым. Повсюду сновали какие-то люди с гарнитурами в ушах и вежливыми улыбками. Из невидимых динамиков лилась какая-то приставучая музыка, которая лезла прямо в голову и мешала думать.
Нас перехватила молоденькая девушка-ассистент с планшетом в руке. У неё под глазами залегли тёмные круги. Она выдавила из себя отработанную улыбку, которая совершенно не сочеталась с её измученным взглядом, и, не давая нам и слова вставить, затараторила со скоростью пулемётной очереди:
— Игорь Белославов, Светлана Бодко? Здравствуйте, проходите, отлично, вы почти последние. Я вас сейчас провожу в «зелёную комнату», до начала эфира осталось сорок минут. Гримёры подойдут через десять, не волнуйтесь, всё успеем. Пока можете посидеть, выпить воды, познакомиться с другими участниками. Просьба не опаздывать, по коридорам не разбредаться, если что-то понадобится — подходите ко мне. Всё, идёмте, идёмте, время-деньги, не стоим!
Она развернулась на каблуках и засеменила по коридору. Светлана, впрочем, в этой суете чувствовала себя абсолютно в своей тарелке. Она с живым интересом вертела головой, впитывая этот хаос.
Так называемая «зелёная комната» на деле оказалась небольшой, душной каморкой вообще без окон. Стены были выкрашены в отвратительный персиковый цвет. Вдоль стен притулились несколько потёртых диванов, а посредине стоял столик с несколькими бутылками тёплой воды. И на этих диванах уже сидели мои соперники. Стоило нам войти, как все разговоры тут же оборвались. Шесть пар глаз уставились прямо на меня.
Первой молчание нарушила женщина, которую, казалось, наряжали вместо новогодней ёлки, но в процессе что-то пошло не так. Она была огромной, грузной, с целой копной огненно-рыжих волос, уложенных в сложную конструкцию. Лицо её было раскрашено так ярко, будто она собиралась не еду готовить, а выступать в бродячем цирке. Но главное — её поварской китель. Он был щедро усыпан мелкими блёстками, которые в свете ламп переливались всеми цветами радуги и слепили глаза.
— А-а-а, так вот он! Наша восходящая звёздочка из глухой провинции! — прогрохотала она басом. — Антонина Зубова, шеф-повар лучшего в городе ресторана «Магистериум». Очень, очень приятно, — в её голосе не было ни капли приятности, только плохо скрываемое высокомерие. Она даже не подумала встать или хотя бы кивнуть, просто вальяжно развалилась на диване, всем своим видом показывая, кто тут королева.
Я молча кивнул в ответ и скользнул взглядом по остальным.
Рядом с ней сидел пожилой мужчина. Седой, с благородным, спокойным лицом. Он смотрел на меня не враждебно, а скорее с лёгким, оценивающим интересом. Это был Пётр Семёнович Верещагин, один из последних представителей той самой, старой имперской кухни, о которой я читал в Сети, пока мы ехали в Стрежнев (вы же не думали, что я ничего не узнаю о своих противниках перед выступлением?). Старый мастер. Пожалуй, самый опасный из всех, кто здесь собрался.
Напротив него, закинув ногу на ногу, развалился молодой пижон. Тщательно уложенные волосы, презрительная ухмылка и показная расслабленность в каждом жесте.
— Жорж де Круа, — представился он, едва
