Меченый. Том 2. На переломе истории (СИ) - Савинков Андрей Николаевич Funt izuma
— Мы не можем смотреть сквозь пальцы, как технология военного атома выходит из-под любого цивилизованного контроля. Слишком велики риски новых ядерных взрывов, новых жертв, новой радикализации. Настоящая коллективная безопасность предполагает решительные действия. И Советский Союз готов внести свой вклад в предотвращение повторения трагедий, аналогичных тому, что случилось на аравийском побережье.
— Призываю все ответственные силы в ООН осознать серьёзность угрозы. Мы обязаны не просто осудить террор, но и устранить самые корни его ядерного облика. Пусть никто не питает иллюзий: если бездействовать сейчас, завтра весь мир станет заложником смертоносной гонки региональных ядерных вооружений. Настал момент, когда наши принципиальные заявления должны быть подкреплены практическими мерами — ради будущего человечества.
Предложенное далее СССР голосование с призывом к Пакистану приостановить работу в направлении создания собственного ядерного боеприпаса и допустить на объекты атомной промышленности международных наблюдателей прошло после этой речи буквально со свистом, — благо на голосование в Генассамблее право вето постоянных членов совбеза не распространялось иначе бы Китай точно им воспользовался — вот только никаких реальных последствий такое волеизъявление мирового сообщества фактически за собой не несло.
Ну кроме морального удовлетворения и дополнительного аргумента в переговорах с Пакистаном. В Исламабаде на фоне ближневосточных событий отчетливо ощутили, что всерьез запахло жаренным и даже согласились принять делегацию из Москвы для обсуждения Афганской проблемы. Вот только надежд насчет возвращения на мирный трек у меня практически не имелось, слишком уж серьезное влияние после переворота там имели американцы — и что даже хуже — британцы, вот уж кто никогда не упустит возможности сделать гадость русским, — и уж точно они бросать такой удобный способ давления на Союз не станут. А значит… Значит, вопрос силового решения проблемы остается все так же актуальным.
На этом, можно сказать, что обязательная программа моего дипломатического визита в Нью-Йорк была окончена, настало время переходить к «произвольной». До отлета из США у меня было запланировано еще несколько весьма важных встреч…
Интерлюдия 1
Бернард Мейдофф
30 сентября 1985 года; Нью-Йорк, США
SANKEI SHIMBUN: Советские пограничники открыли огонь по японскому траулеру в Охотском море: двое погибших, шестеро арестованы
В Охотском море произошел инцидент, обостривший отношения между Японией и СССР. Советский патрульный катер новой серии — переделанный из торпедного катера 206-М — догнал японский траулер, занимавшийся, по версии СССР, браконьерством. Экипаж траулера попытался скрыться, но советский катер на подводных крыльях — скорость до 40 узлов согласно справочнику Джейна — быстро настиг его. После предупредительных выстрелов пограничники открыли огонь из крупнокалиберного пулемета, убив двух японских моряков. Шестеро были арестованы, а траулер затонул. Впрочем есть подозрение, что мирное японское судно было целенаправленно затоплено русскими.
Этот инцидент вызвал возмущение в Японии. Мы хотим подчеркнуть, что действия СССР незаконны: Охотское море не может считаться внутренним морем СССР, так как Южные Курилы, оккупированные СССР, принадлежат Японии. Арестованных моряков до сих пор не отпустили, им грозят серьезные обвинения.
Редакция нашего издания призывает правительство Японии активно вмешаться, защитить граждан и напомнить СССР о незаконности его действий. Инцидент подчеркивает необходимость скорейшего разрешения спора вокруг Южных Курил.
Марк Цукерберг запомнил тот день в мельчайших деталях. Манхэттен, конец сентября 1985 года, поздний вечер. Воздух на Мэдисон-авеню ещё хранил остатки тёплого осеннего дня, а неоновая реклама торговых центров слегка била по глазам, мешая сосредоточиться. Впрочем, для дела, которое предстояло провернуть, ему требовалась не столько внешняя сосредоточенность, сколько внутренняя решимость.
Полученная «из центра» информация касающаяся Бернарда Мейдофа смогла зацепить даже такого далекого от биржевых баталий человека как Марк. Создать натуральную финансовую пирамиду по методу Понци и двадцать пять лет понемногу снимать с нее сливки, не вызвав подозрений ни у комиссии по ценным бумагам, ни у многочисленных клиентов, с удовольствием отдающих свои кровные доллары в управление Мейдоффу и регулярно получая с этих вложений очень приятные дивиденды. Это было сильно, нужны были действительно незаурядные способности.
(Бернард Мейдофф)
Возможно, когда-нибудь Берни будет вызывать восхищение и отвращение, если — или правильнее будет сказать, «когда?», все же подобные схемы в самой своей природе предполагают стадию краха — его поймают за руку и отправят за решетку. В эти же времена, в 1985 году он был далек от статуса иконы обмана, наоборот репутация финансиста была крепка, насколько это вообще возможно в биржевых делах.
— Господин Цукерберг? — Молодая секретарша окликнула погруженного в свои мысли репортера, который уже двадцать минут сидел в приемной, и кажется вообще не обращал внимания на окружающую его суету. — Господин Мейдофф ожидает вас.
Агент ГРУ с легким волнением поднялся на ноги, подхватил свой неизменный кожаный портфель, чье содержимое могло «рвануть» в любой момент с силой тяжелого авиационного боеприпаса, и двинул в сторону указанной ему двери. Толкнул последнее препятствие и, сделав глубокий вдох, как будто перед прыжком в воду, вошел в просторный кабинет, отделанный в сдержанном классическом стиле. Дерево, кожа, пара стеллажей с книгами. В эти годы некоторые дельцы стали подчеркнуто менять имидж, показывая всеми силами, что они идут в ногу со временем. В моду стремительно входил стиль «Хай-тек» — металл, стекло, пластик, побольше разных технических приблуд… Мейдофф оставался верен себе, его кредо звучало как «надежность»; единственной деталью, выбивающейся из максимально консервативной обстановки, виделся биржевой терминал, стоящий на рабочем столе и позволяющий следить за котировками в режиме реального времени.
Из широкого панорамного окна открывался вид на вечерний Манхэттен: огни города словно говорили, что здесь вращаются громадные деньги. В кожаном кресле сидел сам Бернард — стройный, аккуратно причёсанный, с прищуренными глазами, способными, казалось, считать чужие мысли. Когда дверь за Цукербергом закрылась, Мейдофф отложил бумаги и со спокойным любопытством уставился на пришедшего.
— Добрый вечер, мистер Цукерберг, — произнёс он ровным голосом. — Моя секретарь сказала, что вы из «Бостон Глоуб»?
— Верно, — Марк слегка улыбнулся, доставая из портфеля блокнот и папку. — Хотел бы взять у вас интервью о перспективах рынка. Но есть и… Более интересные вопросы.
Небольшая вежливая беседа о фондовом рынке, экономических трендах и особенностях брокерской деятельности заняла минут десять. В основном говорили от том, как повлияют события на Ближнем Востоке, скакнувшая цена на нефть и другие природные ресурсы на всю биржевую экосистему. Берни похоже старался произвести впечатление доброжелательного профессионала, который любит огласку своих достижений и всегда открыт для журналистов. Впрочем, и Цукерберг не торопился задавать острые вопросы, давая собеседнику возможность «презентовать» себя в удобном свете. Лишь после того, как Мейдофф закончил свою речь о том, как «важно зарабатывать доверие клиентов», Марк перешёл к сути.
— Доверие — это прекрасно. Это основа всего, однако я бы хотел, чтобы вы взглянули на эти документы. Интересно ваше мнение.
Едва на свет появились листы с многочисленными цифрами, складывающимися в таблицы — даты, суммы, номера счетов, коды сделок — как с лица Берни тут же слетела маска добродушия. Финансист почувствовал запах крови — пока не ясно чьей, своей или чужой — и подобрался подобно хищнику перед прыжком, даже черты лица его как будто заострились и стали более очерченными что ли.
