Невестка слепого барона (СИ) - Полина Ром
— Матушка настоятельница велела кормить тебя получше. Дескать, раз пост не помогает, значит, и впрямь больная ты. И покуда лежать будешь, Лаура при тебе соседкой останется. Так что ты, Клэр, пока с кровати не вставай – не велено. Очень уж матушка недовольна, что ты даже от легкой работы в обморок валишься, – покачала она головой, выставляя на маленький столик глубокую миску с едой и кладя рядом большой ломоть белоснежного хлеба, обильно смазанный маслом. – А попить я тебе сейчас горяченького принесу. Травяной взвар – первое дело от слабости здоровья. Ты уж не перечь матушке, с кровати не соскакивай. Вон ты какая бледненькая.
Брона ушла, пообещав вскоре вернуться. А Лаура, схватившись за край миски и зашипев, возмущенно сказала:
— Ух ты! Горячая-то какая! Видать, только сварили. Ну ничего, я сейчас…
Она подхватила ту самую влажную тряпку, которую я сняла с лица, и, прихватив миску за край, присела ко мне на кровать:
— Давай, открывай рот! Этакую кашу я только дома и едала!
В миск, поверх белоснежного, разваренного в молоке риса плескалась большая золотистая лужица сливочного масла. Лаура деревянной ложкой набрала каши, чуть подула на нее и, сглотнув слюну, скомандовала:
— Так! Рот открывай быстренько!
Глава 7
Ложку я у Лауры забрала, уж настолько-то моих сил хватит. Она отдала, хотя и не очень охотно. К сожалению, второй ложки в комнате не нашлось, потому, примерно прикинув, сколько в миске каши, я съела только половину.
Оставшееся протянула приятельнице со словами:
— Давай ешь, пока никто не видит.
То, что Лаура была голодна так же, как и я, было заметно невооруженным глазом. Косясь в миску, она несколько неуверенно начала отнекиваться:
— Ты что! Это же тебе принесли… Да и не такая уж я голодная, чтобы у больной отбирать.
— Не глупи. Миска здоровая, нам на двоих вполне хватит. Ешь быстрее, скоро придет сестра Брона. Ни к чему, чтобы заметили нарушение.
Голод не тетка. А то, что на местном рационе чувство голода было постоянным у всех живущих в монастыре, понятно и так. Кашу моя приятельница ела, даже прикрывая глаза от удовольствия. И я ее вполне понимала. Сама я небольшая любительница каш и готовила их крайне редко. Но есть большая разница между тем месивом, которое подавали в столовой, и нормальной едой. К сожалению, до прихода сестры Броны Лаура доесть не успела и, заслышав цокание из коридора, торопливо отставила миску на стол.
Впрочем, монашка, которая принесла закутанный в тряпки глиняный кувшин с горячим травяным настоем, кажется, все и так поняла. Она не стала забирать миску, в которой оставалась еще еда, и, выходя, тихонько шепнула Лауре:
— Вытри губы, милая.
Кусок хлеба с маслом мы просто разорвали пополам и запили все это горячим отваром, в который какая-то добрая душа щедро добавила мед.
После сытной, а главное, вкусной еды меня сморило. И это был, как мне кажется, первый совершенно нормальный, крепкий и здоровый сон. Проснулась я ближе к вечеру и сразу увидела Лауру. Она тоже спала, положив руки на стол и склонив на них голову. Спала, кстати, она очень чутко: как только я шевельнулась, чтобы сесть, девушка испуганно открыла глаза и только сообразив через мгновение, что в комнате кроме нас никого нет, с облегчением выдохнула:
— Ф-у-у-х! Я думала, опять преподобная мать пришла!
— А что, приходила?
— Да, пока ты спала, приходила. Я сказала, что у тебя голова сильно кружится и тебе плохо. И что ела ты без аппетита, тоже сказала. Она же тихо так ходит, как змея: бесшумная, но ядовитая. Увидит, что сплю в неположенное время, мало мне не покажется. Найдет, как наказать.
— Ты уж поаккуратнее, Лаура. Все же здесь, в келье, лучше, чем на огороде. Не попадайся ей. Такой только повод дай… – приятельница часто закивала, соглашаясь со мной.
Мне не нравился монастырь. Мне не нравились условия, в которых нас здесь содержали. Но больше всего мне не нравилась преподобная мать. И даже не потому, что я чувствовала ее недовольство в мой адрес, а потому, что в моих глазах она выглядела как бессердечная гадина. А по сути таковой и являлась.
Достаточно вспомнить то самое свидание с женихом, когда она просто закрыла глаза на все его действия. Не думаю, что монастырский устав позволяет тискать девушку за коленки, да ещё в присутствии этой самой преподобной мамаши. Она вполне осознанно сделала вид, что ничего не замечает, лишь бы позволить унизить меня лишний раз. Унизить абсолютно бессмысленно и безрезультатно. По сути, я и так сейчас была лишена любых человеческий прав. Именно вот это ее желание поиздеваться над слабым и казалось мне самым мерзким.
Лаура между тем продолжала говорить:
— Ты, главное, веди себя так, как будто скоро помереть собираешься. Лекаря она все равно не позовет: дорого лекарь городской берет, да и везти его самим придется. Зато мы хоть несколько дней отдохнем. Сестры-то здесь неплохие, большей частью жалостливые. Только они эту ведьму старую все боятся. Потому хоть и не наябедничают на нас, но и случись что, не заступятся.
В первые же минуты разговора выяснилось, что здоровым послушницам днем не разрешают лежать. Тут уж я Лауре ничем помочь не могла. Зато она сообразила отнести на кухню грязную посуду и, вернувшись через несколько минут, похвасталась мне:
— Вот, смотри, что стащила! – в руках она держала ложку, которую прихватила из столовой.
— Ну и отлично. Проще с едой будет. Вдвоем мы всяко быстрее управимся в следующий раз.
Ближе к ночи мне принесли весьма сытный ужин: большая миска рассыпчатой гречки с маслом, кружка
