Меч Тамерлана (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич
— Княже, он жаждет кровной мести. Во фряжском плену погиб его сын, его дочь продали в рабство в Геную, жена не перенесла позора бесчестия… Он говорит, что сам поведет касогов в бой, если ты откажешься драться.
Выслушав толмача, я вновь отрицательно махнул головой, стараясь сохранять спокойствие:
— Нет.
Но после постарался объяснить свою позицию:
— Я дал слово. И слово свое я сдержу. Если потребуется — ценой твоей крови, Амзет… Я сожалею твоему горю и понимаю твою жажду мести. Но адыгэ обязаны мне свободой, не забывай! И не лучше ли будет спасти тех, кто выжил, чем мстить невинным? Тем более, среди томившихся в крепости невольников много женщин и подростков… Подумай о них, раз не думаешь о себе — ведь на помощь фрязям могут прийти галеры с их арбалетчиками. И на море, в честном бою они куда сильнее! А если враг перехватит ваши галеры, адыгэ не выжить — вас просто потопят, в назидание остальным рабам.
Амзет мрачно выслушал Аристарха, встретив его слова угрюмым молчанием — и тогда я закончил:
— Уходи Амзет, и не смей подбивать адыгэ мстить. Вы лишь погубите себя… И даже не в бою с фрязями. Мои воины остановят вас по моему слову — ибо я обещал.
Горец злобно плюнул мне под ноги, на что Миша было рванулся в сторону черкеса — но я остановил его жестом руки:
— Не надо! Настоящий мужчина умеет держать свои чувства в узде! А несдержанность — свойство слабых женщин. Коли Амзет ровняет себя с ними… Ну что же, разве ты станешь марать руки о женщину⁈
Аристарх с явным злорадством перевел мои слова черкесу — и последний, яростно зарычав, схватил меня за шею широкими, крепкими ладонями! Стальные пальцы горца на мгновение стиснули мое горло — но хватка черкеса тотчас ослабла… Подняв руки, он открыл корпуса — и я мгновенно пробил два резких апперкота, пружинисто перенося вес тела при каждом ударе. Левый по печени — и правый точно в «солнышко»… Амзета повело от боли, он невольно согнулся — но все же попытался при этом нашарить рукоять трофейного кинжала! Однако глухо застонал, пропустив топчущий удар под колено — и невольно осел на одну ногу…
А затем сталь моего клинка коснулась его шеи.
— Вообще-то я действительно сочувствую тебе, ибо понимаю твои чувства… Но я уже дал слово. И поскольку это не последний мой визит к фрязям — то слава князя, держащего свое слово, мне крепко поможет. Например, осажденные города будут куда охотнее сдаваться за выкуп… Ну а ты, Амзет, должен принять решение — жизнь или смерть. И сразу подсказка — сохранить жизнь можно лишь подчинившись…
— Да за такое нужно убивать, княже! Как он посмел…
— Тише, Миша, тише. Видишь, как горцы внимательно следят за нашим «разговором»? Амзет точно переговорил с сородичами прежде, чем предложить нам напасть на фрязей.
Черкесы действительно неотрывно смотрят на нас — смотрят угрюмо и молча, крепко стиснув побелевшими от напряжения пальцами рукояти трофейных фашильонов и древка топоров. Причем замерли компактной группой, напротив моей старшей дружины… Решатся ударить — ведь сомнут до того, как повольники придут к нам на помощь, числом задавят!
Но прежде, чем черкесы решились бы прийти на выручку Амзету, из толпы их вышел Екеж — и в сопровождение десятка-другого своих воинов демонстративно встал подле моих гридей.
А там уже и ушкуйники, заприметив неладное, принялись спешно окружать касогов… Верно поняв все расклады (а может просто восстановив дыхание после пропущенного в солнышко удара!), Амзет что-то негромко произнес, и Аристарх быстро продублировал:
— Выбирает жизнь.
— Вот и отлично! Переведи ему — пусть берет с собой всех мужей, кто желает вернуться на Родину, и следует к кораблям. Женщин и детей его племени мы доставим на пристани чуть позже…
Спустя сутки захвата Порто-Пизано.
— Хороша водица, княже?
Я невольно улыбнулся подмигнувшему мне Алексею — последний только что вынырнул из глубины освежающе-бодрящей, но в тоже время по-летнему теплой донской водицы.
— Хороша!
Вот никогда бы не подумал, что буду так рад вернуться с моря и окунуться в воды обычной реки! Пусть даже если река эта — сам Дон-батюшка в нижнем его течение… Однако теперь это реальность моего бытия. И мне остается лишь радоваться тому, что мы счастливо разминулись с боевыми галерами фрязей в открытом море…
Конечно я пытался все рассчитать перед походом — но, как говорится, все планы живут до первого выстрела противника. И все же мы сумели скрытно подобраться к генуэзскому морскому каравану, подгадали действительно темную, практически безлунную ночь… Собственно, по плану прошло и начало боевой операции. Так, по пути в Сурожское море мой флот прошел «Казачьим» ериком, оставив «Елизаветинскую» косу по правую руку — прошел в предрассветных сумерках, так что и заметить нас с минаретов Азака татары не могли! Далее мы проследовали рукавом «Каланча» и гирлом «Мокрая Каланча», без приключений миновав Тану — и вышли в открытое море…
А вот вернуться я решил, следуя вдоль берега — чтобы войти в Дон первым же попутным рукавом, рекой «Мертвый Донец». Хоть убей, не знаю, откуда это название — говорят вроде, что из-за разрушенного древнегреческого Танаиса, когда-то стоящего на его берегах… Но верится в эту версию с трудом.
Как бы то ни было, решение мое оказалось совершенно оправданным. Мы удалились от будущего Таганрога всего на десяток верст, забирая на север — как на самой границе горизонта заметили паруса аж десяти малых галер-фусте, следующих с востока! Не иначе беглецы из Порто-Пизано добрались до Азака — а в генуэзской и венецианской Танах нашлось достаточно смелых моряков и кораблей, готовых рассчитаться с нами за прошлый набег… Выходит, не соврали казаки о крепкой флотилии фрязей!
Хотя… Может статься, что это были заранее собранные экипажи именно грузовых кораблей — просто особая специализация судов в здешних водах отсутствует. А собрали их, чтобы перегрузить в Порто-Пизано ценный для татар груз олова и доставить его в Азак. Олово ведь как раз и привезли на захваченных нами галерах… Но вместо гонца с сообщением о прибытии торгового каравана, получили призыв о помощи! Тогда нам тем более повезло — местные итальянцы готовы убивать ради своих барышей… А иногда и идти за них на смерть.
Конечно, десять фустэ — это не полноценная боевая эскадра. Но восемьсот морпехов и арбалетчиков, да с учетом решающего превосходства фряжских кораблей в открытом море… Ушкуйники с казаками быть может, и смогли бы пробиться (понеся весомые потери) — но как быть с невольниками-русичами, только-только освобожденными в Порто-Пизано⁈ Нет, слава Богу, что мы успели уйти на север — и фрязи не смогли разглядеть наши приземистые суда с заваленными мачтами!
Не иначе как Господь отвел от беды, по-другому и не скажешь…
Конечно, мне жаль черкесов… Но я не уверен, что генуэзцы бросились в погоню — как не уверен и в том, что погоня, коли она состоялась, двинулась именно за горцами. Все же олова на галерах нет — в крепости видели, что ценный для татар груз мы сбросили в море. Достаточно глубоко в том месте, где его уже вряд ли удастся достать… Так что какой смысл фрязям рисковать собой в бою с противником, что будет обороняться с яростным исступлением? К тому же у Амзета и последовавшими за ним адыгэ была неплохая фора…
Так или иначе, мы сами прошли Мертвым Донцом без приключений — и вышли в Дон без висящей на хвосте погони. С богатой добычей!
Да, первый, довольно внушительный воз фрязей был с горкой набит серебряными монетами и жемчугом, а также серебряной посудой, кое-где инкрустированной золотом. Еще из золотого имелся один единственный кубок, несколько перстней и женских драгоценностей… Серебра оказалось значительно больше — и это, в принципе, логично. До эпохи конкистадоров золото будет держать довольно высокую цену — а Порто-Пизано, в сущности, является лишь перевалочным портом для Таны… Так что злата было ожидаемо немного.
