Командировка в ад (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович
Прозвучало единогласное «летим».
— Только придется расстаться с частью багажа. Зачарованные бронежилеты, запасы пищи и не самое необходимое оборудование нужно закопать, — с огорчением констатировал Николай.
— Оборудования много не возьмем, — неожиданно заявил профессор Дворжецкий, от которого ожидали, что он будет сражаться за каждую пробирку. — Миниатюрных электронных микроскопов не изобрели, а без такой техники мы можем судить о свойствах вируса только по косвенным признакам. Хочу набрать как можно больше образцов и скорее доставить в Москву на исследование.
— Основная часть медикаментов у нас противобактериальная, — добавила Милица. — О вирусной природе возбудителя инфекции мы узнали лишь в пути. Очень надеюсь, зачарованный раствор Николая Михайловича имеет больше шансов оказать воздействие. Предлагаю взять лишь перевязочные материалы, противовоспалительные и дезинфицирующие средства, для инъекций и еще какую-то мелочь. Дайте мне четверть часа, отсортирую.
Вот только оружие не решились оставлять. Понимая, что опасность столкновения растет с каждым днем, боевые волхвы чувствовали себя куда увереннее со стволами в руках. Особенно капитан Василий Негожин, доставший из кофра снайперскую винтовку и пачку магазинов к ней, снаряженных зачарованными пулями, хотя никто не предполагал, что столь дальнобойная штука им пригодится. Весила она втрое больше, чем пистолет-пулемет, а значит — волхв унесет на себе меньше иного груза.
Поручик Володя Черненко, ответственный за радиосвязь, с сожалением отложил запасные батареи к уоки-токи. Теперь, если в карантинной зоне не будет электричества, зарядить радиостанции станет невозможно. Большой коротковолновый передатчик достаточной мощности оставили: и тяжелый, и, главное, неожиданная трансляция из эпицентра заражения непременно всполошит германцев.
Проверяя, как медики надели антигравитационные жилеты, Борис осветил Милицу и обнаружил, что девушка натурально дрожит.
— Ты что, боишься летать?
— Да… Первый раз в жизни села в самолет — до Тавриды. Чуть не умерла от страха, — она стянула с шеи шарфик и вытерла лицо. Даже без косметики оно выглядело миловидным. Сербка недавно закончила медицинский университет, и ее взяли как врача-инфекциониста, владеющего языком. Про боязнь перелетов, видимо, не успели спросить. — Но в самолете вокруг — металл. Здесь же, под ногами и под животом — пустота…
Из-за секретности при отборе и подготовке девушке никто заранее не сказал, что, возможно, границы придется преодолевать в строю с летающими волхвами, эту «ужасную» подробность она узнала лишь на корабле, когда отступать стало поздно.
— Почему ты не отказалась еще до высадки в Дунаице⁈ — едва не взвыл в голос Касаткин-Ростовский. — Ведь там все стало ясно. К нам же присоединился Несвицкий, самый мощный волхв-лекарь во всей Нововарягии!
— Волхв, но не врач. И не серб. Поймите, я покинула Родину совсем юной, но все равно ее люблю. Не могу сидеть в Москве, зная, что немцы с хорватами творят в Сербии ужасные вещи, а я откажусь помочь.
— Как же ты полетишь? Эх, знал бы, попросил бы Иосифа отвезти обратно в Ябуки! — князь коротко ругнулся, не стесняясь присутствия молодой дамы.
— Ябуки — это всего лишь яблоки, а не то, что вы подумали. Борис Иванович, я не стану обузой. Просто крепко зажмурюсь и перетерплю. Мы же не высоко полетим?
— Какое там высоко… Едва не цепляя пузом за ветки. У нас металл в поклаже, нельзя светиться на радарах. Вот что, бедовая. Завяжу-ка тебе глаза. Возьму за руку, когда поднимемся в воздух. Доверяешь мне?
— Да, — ответила она, ничуть не подозревая, насколько вероломен командир отряда.
На самом деле, подняться предстояло на сотни метров — чтоб не заметили люди, не учуяли собаки. Конечно, у местных могут быть тепловизоры, а группа из одиннадцати медленно плывущих на экране крупных объектов никак не прокатит за летящих гусей. Но все опасности не предусмотришь и заранее не предотвратишь. Иногда стоит надеяться на проверенное варяжское «авось».
Каждый взял по закупоренному флакону с концентрированной зачарованной жидкостью — на несколько инъекций. Стерильный физиологический раствор, обработанный Несвицким еще на корабле. Там его и разлили на заранее подготовленным флаконам. Остальной раствор везли в канистре. Бесценную жидкость с сожалением вылили. Литр весит –килограмм. А если их десять? Лучше взять калорийных продуктов такого же веса, поскольку после перелета у волхвов прорежется волчий аппетит, и еда нужна для восстановления сил.
Около часа ночи обвязались ремнями по трое. Несвицкий, вызвавшийся лететь разведчиком, закрепил на ноге светодиодный фонарик, делавший его видимым для тянущихся сзади. Милицу Борис взялся вести сам.
Проверили гарнитуры радиостанций.
— Держим их включенными на прием и сохраняем радиомолчание, — напомнил Черненко. — Сигналы передаем, цокая языком. Все помним значение сигналов?
Борис шагнул к Милице ближе и натянул ее черную десантную шапочку низко-низко, до самой маски. При скудном ночном освещении белел только нос.
— Можешь снять перчатку?
Он тоже стянул свою и ухватил тонкие теплые девичьи пальцы крепкой пятерней, внутренне усмехнувшись: если бы жена узрела сей сюжет, сложно было бы объяснить, что он всего лишь заботится о безопасности личного состава.
Старт!
Сбоку проплыли, проваливаясь вниз, огоньки стихийного лагеря у полицейского кордона. Над головой сияли звезды на предательски ясном небе, заставляя подниматься как можно выше. Тогда черные тени, заслоняющие звездный узор, кажутся меньше или вообще неразличимы с земли. Несвицкий, задавая темп эскадре, стремился выбрать оптимальный стиль полета. Чем выше скорость, тем больше расход сил, далеко не безграничных, но и медленный темп ведет к их истощению, вынуждая дольше держаться в воздухе. Кроме того, высота уменьшает вероятность быть замеченными снизу, а если даже засекут, то попасть из винтовки или автомата издали гораздо сложнее, чем в крадущуюся цель на бреющем полете. Но с каждым десятком метров вверх усиливается ветер, а он по закону подлости крайне редко дует в попутном направлении. Сегодня, например, норовил унести группу в сторону.
Ориентироваться нелегко. Здесь не прогремела Вторая мировая, давшая толчок к созданию баллистических ракет, это в той реальности первая жидкостная еще в 1942 году достигла стокилометровой условной границы между атмосферой и космосом, а в 1944-м ее сестра ушла еще выше. В 1946 году получен первый снимок Земли из космоса, а через несколько десятилетий созданы группировки GPS и ГЛОНАСС. Здесь только запущены первые спутники связи, аппаратура громоздкая, и в скупщине бановины, а это меньше чем уезд по меркам Варягии, точно не найдется оборудования для передачи сигналов через космос. Хоть бы уцелел школьный передатчик…
Внизу слабо мерцала извилистая нитка речки, крутившейся между холмов. Они точно перемахнули через заслоны полиции. Несвицкий тиснул тангенту и четырежды щелкнул языком: раз-раз, пауза, раз-раз. Затем повторил сообщение и приступил к плавному снижению. Он помнил, что вдоль речки имеются полянки, подходящие для отдыха и на километр-два отдаленные от ближайшего жилья и дорог. Коснувшись ногами грунта, зажег фонарик, направив луч вверх как маяк для остальных.
Полянка наполнилась приглушенным шумом и тихими голосами. Борис двумя руками поймал Милицу и первым делом поднял ей шапочку на лоб.
— Страшно было?
— С вами — нет.
— Отдыхай. Черненко! Негожин! Малкович! Заготовить еловых веток!
Было два часа ночи, требовалось хорошо отдохнуть до перехода к последнему оцеплению и еще одному полету, но палатки команда не брала — лишняя масса. Поэтому ночевали прямо так, на импровизированных матрацах из лапника и в почти невесомых спальниках, утепленных гагачьим пухом. Часовые, несшие вахту до утра, не имели права развести костер.
Милица впервые в жизни спала с двумя мужчинами сразу — с профессором Дворжецким и его ассистентом Вадиком Осмоловским. Зажатой среди них было гораздо теплее, тем более что мартовская ночь выдалась холодной, невзирая на дневную теплынь. Правда, под утро Осмоловский, не прекращая сонно сопеть, перевернулся, выпростал руку из спальника и обхватил девушку, отчего та до рассвета мучилась с выбором — возмущенно оттолкнуть нахала или все же терпеть, товарищи же…
