Небо в кармане! (СИ) - Малыгин Владимир
Дальше смотрим! Родительница! Мать этого те… Нет, уже моя мать, привыкать пора к новой действительности!
Обыкновенная, как на мой взгляд. Не красавица, но и точно не простушка. Порода чувствуется во всём, в осанке, в гордо поднятом подбородке, во властном взгляде. Даже в спокойно лежащей на плече мужа руке! Вторую за веером не видно. Причёска интересная, локоны и кудри, ей очень идёт. Лицо… Простое и симпатичное! Несмотря на строгость во взгляде, сразу располагающее к себе. Да ладно! Соврал, что не красавица! Ещё какая красавица! Чем дольше всматриваюсь, тем сложнее взгляд отвести в сторону.
Сразу захотелось посмотреть на себя в зеркало. А я на кого из них похож? Оглядел спальню, нет здесь ничего, что смогло бы помочь мне удовлетворить своё любопытство. Не девичья спаленка, понятно.
Вздрогнул от скрипа, оглянулся на открывшуюся дверь, развернулся лицом к входящим.
В комнату медленно-медленно просунулся большой медный тазик с кувшином. Первым делом почему-то именно этот медный таз приковал моё внимание. Чем? Необычностью, наверное? Зачем мне натёртый до блеска таз? Только потом заметил явно женские, но даже на вид очень крепкие руки, что его на весу удерживали. На этом необычности не закончились. Следом за руками просунулась большая, да что там большая, просто огромная грудь! Вплыла двумя полушариями, плотно обтянутая светло-серым платьем! Вплыла и продолжает вплывать, и заканчиваться не собирается. Я уже и шею вытянул, пытаясь в дверной проём заглянуть, когда же сама хозяйка этого великолепия появится. Даже шажок крохотный в направлении двери сделал. Неосознанный такой, не самостоятельный.
Потом нога появилась, туго обтянутая в бедре платьем, перешагнула через порог. Да не нога перешагнула, а сама хозяйка всего этого великолепия! Лебедем вплыла в комнатёнку, и та сразу же показалась тесной и маленькой. А я, к своему стыду, ощутил свою полную никчемность!
Женщина вошла, развернулась и остановилась, просто замерла при виде пустой кровати. Отлично было видно, как забеспокоилась, как обшарила взглядом спальню перед собой. Не нашла, само собой, медленно и неудержимо развернулась, как разворачиваются корабельные башни главного калибра, поймала меня в прицел, навелась и успокоилась. Но, рассердилась, это тоже было сразу понятно. Зато я получил прекрасную возможность оглядеть хозяйку этого великолепия, все её прелести! Сразу Некрасов вспомнился с его одой, воспевающих женщин в русских селениях!
— Николаша, а чего это ты с кровати вскочил? — я даже и не сообразил, что вопрос этот в мою сторону прозвучал. Настолько был зачарован открывшимся мне видом. В дополнение ко всем ранее отмеченным прелестям добавилось круглое краснощёкое лицо, как говорят кровь с молоком, русые волосы, выбивающиеся на виске с одной стороны из-под белого платка, и ласковая улыбка, осветившая это лицо при виде меня. — Зря Степан позволил тебе вставать, ой, зря!
Понятно! Строгость напускная и ничем мне не грозит!
— Да не позволял я ничего! — откуда-то из-за дверей тут же раздался виноватый голос дядьки. — Он сам!
— Сам, сам, — передразнила женщина. — А ты куда смотрел! Тебя зачем к нему приставили? Присматривать! А ты?
— А я за тобой ходил, — сделал ещё одну вялую попытку оправдаться дядька. Понял, что проигрывает этот спор и уже совсем тихо договорил. — И за завтраком.
— Сходил?
— Сходил, — так же обречённо-виновато ответил старик. — А то ты не видела! Вот же на подносике всё!
— Ну и чего тогда в коридоре торчишь? Заходи! Мальчонка уже третий день во рту маковой росинки не держал! Оголодал, небось! А ведь ему поправляться нужно! Хотя, — женщина недовольно шевельнула плечом. — С таким лекарем ещё попробуй поправиться!
— А чем я тебе не нравлюсь, женщина? — вот что-что, а голос доктора я не ожидал снова услышать. Ему-то что здесь нужно? Осмотрел, дело своё сделал и ступай на кухню! Дальше я без него справлюсь! Припомнились грязные жирные пальцы, тянущиеся к моему лицу… Бр-р! Передёрнул от омерзения плечами.
— Замёрз, дитятко? — тут же всполошилась женщина. В два быстрых шага преодолела спальню, мягко уронила таз прямо на кровать, ногой откуда-то с другой стороны ложа подвинула табурет. Уже на него переставила таз, рядом на пол кувшин пристроила. И зловеще-ласково произнесла. — Иди-ка сюда.
Всё! Сейчас будет надо мной издеваться! Оказаться в таких мощных руках как-то не очень хотелось. Она, похоже, почуяла причину моих сомнений, потому что тут же благодушно хмыкнула:
— Да не бойся ты, кормилица Марфа никогда тебе ничего плохого не пожелает! И не сделает. В отличие от кое-кого! — покосилась на как раз вошедшего в комнату с большим подносом дядьку. Или не на дядьку, потому что за ним в коридоре маячила фигура доктора.
— А я и не боюсь, — шагнул вперёд.
— Вот и молодец! Иди сюда!
И тут же попал в загребущие женские руки. Был аккуратно, быстро и как-то незаметно даже умыт, так же споро вытерт полотенчиком, которое, оказывается, висело у неё на предплечье. А я и не заметил такой подробности.
Она же меня и покормила. Словно маленького усадила к себе на круглые мягкие колени и с ложечки (!!!) заставила выхлебать для начала плошку куриного бульона! Как маленького кормила! Но я был настолько ошарашен происходящим, что просто не мог сопротивляться своей кормилице! Стоило только представить, как я мелким прикладывался вот к этим роскошным (тут я непроизвольно скосил глаза вниз) шарам, как всяческое желание противиться тут же и пропадало! Да и бульон, нужно отдать ему должное, оказался очень вкусным. И потом так же по кусочку кормилица впихивала мне в рот эту самую курицу. Точнее, куриное варёное мясо. Грудку и окорочок. Курицу целиком я бы никак не осилил. Дядька только и успевал плошки подносить.
После кормления, а по-другому такую процедуру завтрака никак не назовёшь, протёрла тем же полотенчиком подбородок, промокнула губы, и пересадила с колен на кровать. Вот прямо так взяла, приподняла двумя руками за пояс и пересадила. Было больно. Очень. Поясница и бока просто полыхнули болью. Но стерпел. Потому что знал, чувствовал, что то не кости и не позвоночник болят, а содранная шкура и подживающие раны. Выдохнул тихонько воздух через крепко стиснутые зубы, сморгнул выступившие слёзы. Ничего, всё наладится!
От доктора удалось избавиться после обеда. Да и то лишь после нескольких стопок! Ох, что это были за стопки! В одну докторскую стопку не сто, а все двести миллилитров входило.
Нет, я не сумел вживую понаблюдать за этим неувлекательным процессом. Не смог бы по физическим своим кондициям! Кстати, как-то быстро я это тело начал своим по-настоящему считать. Не по волевому решению, а по внутреннему убеждению, что ли. Ну, да это и хорошо, всё жить дальше проще будет. А за процессом и без меня, кто бы сомневался в обратном, нашлось, кому присмотреть, и мне потом рассказать.
Мне же силёнок только что и хватило на дойти до окна, быстренько выглянуть наружу, крепко держась при этом за крашеный подоконник, и с грехом пополам вернуться обратно в постель! Слаб я ещё. Слаб и больно уж тощ. Придётся себя откармливать, набирать массу тела и укреплять мышцы. Этот дряблый кисель на хилом каркасе меня точно не устраивает. Гляну на себя, и слёзы сами на глаза наворачиваются. Понятно, почему парнишка с крыши свалился. И не только гнилая дранка тому виной, но и явная неуклюжесть и неловкость хилого тела! Теряюсь я со своим худосочным тельцем на фоне крепкотелой кормилицы и старого, но ещё крепкого дядьки. То-то она меня, как вошла, не сразу заметила. Под обои замаскировался, со стеной слился!
Так что отлёживался и приходил в себя после короткого прохода по комнатёнке. И радовался. Процесс восстановления идёт семимильными шагами! Недавно головой не мог пошевелить, а сейчас уже до окна дохожу! Без поддержки! И это только сегодня. А что смогу завтра?
Тут-то ход моих радостных мыслей и прервало недовольное бурчание дядьки о выпивающем на кухне лекаре. Прислушался к его брюзжанию, подумал и высказался:
