Москва зовёт - Юрий Станиславович Климонов
— Сколько набрали? — спросил Рокотов.
— Костя сказал, что троих, но с ними «прицепы», — усмехнулся Сергей.
— И сколько девчат?
— Девчат-то две, а вот парней сразу трое. И главными действующими лицами будут как раз две девушки и один парень. Остальные, как мужья «декабристок»! — засмеялся Колыванов, а Юрий и Ксения синхронно подхватили, оценивая искромётную шутку.
После четверти часа ожидания из гостиницы вышло сразу восемь человек. Сначала в две «Волги» погрузили пожитки студентов, а потом между Остаповым, обоими майорами, супругами Невскими и Ивановым возникло импровизированное совещание — как разместить людей. После недолгих дебатов было решено, что к Иванову в машину садятся трое парней, к Остапову на переднее сидение Алексей Невский, а девушки занимают всё заднее сидение — комплекция позволяла разместиться без всяких проблем. К майорам в машину попадает последний из парней, причём Рокотов любезно уступает тому переднее сидение, а сам составит компанию Ксении.
— Что, Юр, понравилась девушка? — подмигнул ему товарищ.
— Знаешь, есть в ней что-то такое… неуловимое… в общем, поживём — увидим, — усмехнулся тот.
— Только не забывай, кто она такая, — нахмурился генерал.
— Александр Петрович, я об этом буду помнить всегда. Просто она схватывает всё на лету… кстати, сама, прямо в машине, попросила взять с неё подписку.
— Даже так? — поднял брови тот. — Ладно, разберёмся дома. Сейчас покормим гражданских…. да и сами перекусим, а то дорога дальняя. Катя! Если что, на тебе посещение общественных мест женской половиной коллектива.
— Так точно, — кивнула та.
— Юрий и Сергей опекают мужскую часть. Объясните всем, что разбредаться нельзя. Верхнюю одежду в машине лучше снять — запарятся. А так — на колени положил и спи себе в дороге. По манере езды — стараемся держаться плотной колонной. Если что-то случилось, мигаем фарами и все останавливаемся. Если кто-то из нас устанет, также меняемся. Вопросы? Нет? Тогда по машинам!
Тем временем. г. Рябиновск. Дворец Культуры
На улице было холодно и вьюжно, а внутри кипела жизнь. ВИА «Алое пламя» проводило итоговый прогон нескольких песен, разученных за полтора месяца. Шмелёва посоветовалась с Базыкиной, и они вместе решили, что первый альбом группы станет военно-патриотическим. Вот на эту тематику и был подобран репертуар. Но одни песни зашли сразу же, другие пришлось показывать, ибо традиционная аранжировка здесь просто не зашла. Худо-бедно, но группа смогла освоить и отточить мастерство исполнения даже в самых сложных вариантах. В тот день на суд зрительских симпатий пригласили не только часть руководства «Прометея» и «Гефеста», но и воинов-афганцев во главе с майором Чижовым. Артём и Галина Соколовы решили воспользоваться Базой Знаний по видеоматериалам, из которых склеили четырёхминутный ролик военных действий в Афгане. Да, подавляющая часть этого сюжета была просто смакетирована из имеющихся кусков, но когда в зале потушили свет, оставив лишь освещение сцены…
По пыльной дороге, походкой прямой,
Он шёл не спеша, с АК за спиной.
Рюкзак полупуст и еды лишь на раз,
Но он знал, что неважно это сейчас.
Чижов вместе с несколькими воинами-«афганцами» замерли, сжав кулаки от воспоминаний. На белом полотне экрана мелькали образы их обороняющихся соратников. Мало кто видел, как напряглись жилы на лбах бывших солдат, сержантов и офицеров ВДВ и спецназа. Следом пошёл припев:
Последние дни показались нам адом.
Мы видели смерть — она была совсем рядом.
Мы шли воевать для защиты людей,
чтоб дехкане не обратились в лютых зверей.
И лучше сгореть, чем жить в унижении,
Неделю вели бои в окружении,
Просили нас вытащить, но в рации тихо.
А к рассвету миномётами накрыло нас лихо.
— Вали их, гадов! — проорал один из «афганцев», видя настоящую рукопашную на этом импровизированном экране. Потом опомнился и извинился.
Осколочная рана — он затянул ремень.
На лицах у бойцов мелькнула тень:
Мы знали: жить ему осталось максимум день.
Сжалось кольцо и невозможно держаться,
Он решил ночью перегруппироваться.
Минируем технику и утром подрыв.
Вскрываем НЗ, уходим в прорыв.
— Давайте, парни, жмите! Нужно успеть! — вот второй не выдержал клубка слов и образов. После второго припева среди гостей мало кто остался без скупых мужских слёз. Хорошо, что полумрак скрывал их от женской половины зрителей. Но последний, двойной куплет, доконал всех.
Он прикроет нам спины — в ноль боезапас,
Брал огонь на себя — чем выиграл нам час.
Последний день для него — это жизнь для всех нас.
Последний рассвет он встречал на холме.
Под шелест листвы и шорох в траве.
Потерял много крови, но не хотел умирать.
Он просто уснул, ну что тут сказать?
Последняя боль ему мерещилась адом.
Это, может быть, смерть звала его взглядом.
Он понял: домой ему не вернуться.
И он засыпал, чтоб уже не проснуться.
И он не сгорел, и не жил в унижении,
Он был последним в том окружении.
Работает «Град» — мы слышали взрывы,
Но мы были не там и поэтому живы.[5]
После проигрыша песня, наконец, закончилась. Музыканты переглядывались, ожидая реакции. Когда зажёгся свет, Чижов сидел совершенно разбитый, остальные товарищи по оружию были не лучше. У многих на глазах виднелись слёзы, кто-то сидел красный, как рак. Майор медленно встал со своего места и также не спеша, сгорбившись пошёл к сцене. С трудом встал на высокую ступеньку, потом на вторую и еле доковылял к одному из микрофонов.
— Я не знаю, какие чувства переживают собравшиеся здесь женщины, но, думаю, что меня поддержат все те, кто был ТАМ… Это шедевр, начисто вырывающий душу из тела… Я как будто снова побывал там… Сейчас такое состояние, что хочется выпить пару стаканов водки без закуски… — он сделал паузу, собираясь с мыслями. — Товарищи! Если всё вот это собрать в один образ, как только сейчас было, у вас будет бешеный успех среди тех, кто воевал в Афгане.
— А как вам «металлический» фон музыки? — поинтересовалась Шмелёва.
— Он в тему, Ирина Сергеевна, — кивнул Чижов. — Это нормальное дополнение к обстановке, которую описывает песня.
На сцену поднялась и Мананкова.
— Я никогда не была ТАМ, — она тоже подчеркнула последнее слово, — но сейчас понимаю, что пришлось испытать
