Гонщик-2 - Дмитрий Николаевич Матвеев
— Хорошо, — покладисто кивнул Боголюбов. — В таком случае, мы будем ждать вас завтра к шести. И вас, господин Клейст, тоже.
Инспектор собрался было уходить, но я его остановил:
— Платон Сергеевич!
— Да-да?
— Вот.
Я протянул на ладони пулю, найденную Клейстом. Спрашивать, что это такое, Боголюбов не стал, понял с одного взгляда.
— При чем здесь это? Или…
Взгляд полицейского мгновенно стал жестким, даже несколько хищным.
— Именно, — подтвердил я его догадки. — Николай Генрихович нашел ее в обломках мобиля, которым управляла ваша дочь. Выстрел был сделан так, чтобы непосредственно перед поворотом гонщик потерял ориентацию, и авария выглядела произошедшей от естественных причин.
У Боголюбова сжались кулаки. На скулах вздулись желваки, глаза опасно сузились.
— Я этих… из-под земли достану! — прошипел он. — Все сгниют на каторге! Все, до единого! Позвольте!
Он взял с моей ладони пулю и убрал ее к себе в карман.
— Николай Генрихович, — он остро посмотрел на Клейста. — Вы готовы дать в суде показания о том, где нашли эту пулю?
— Не сомневайтесь, Платон Сергеевич. Я желаю уничтожить этих негодяев не меньше вашего, и непременно подчистую, чтобы и духа не осталось.
— Прекрасно. Ну, тогда я поспешу, расскажу Верочке новости. А вас, господа, непременно жду завтра к обеду.
На обед к Боголюбовым я отправился один. Клейст сперва собирался, но после передумал. Отговорился усталостью: мол, гонка выпила из него все соки. Кто знает, может, и вправду не успел оклематься. Но, думаю, выбила его из колеи церемония награждения. Нет, мы наград и премий не ждали, хотя у меня была, если честно, легкая надежда. Но в правилах четко обозначено: счетчик времени останавливается после отметки о завершении этапа. И даже с учетом того, что во всех этапах мы были первыми, в итоге оказались лишь девятыми. Не самые последние, но о призовых местах можно было даже не заикаться.
Действо происходило в здании Тамбовского губернского дворянского собрания. Помимо делегатов клубов гонщиков из всех четырех городов, были участники гонки, благополучно добравшиеся до финиша, а также не добравшиеся, но пожелавшие присутствовать. Разумеется, были «лучшие люди города» во главе с градоначальником, и пресса четырех губерний в большом ассортименте.
Наше присутствие на церемонии было номинальным: похлопать победителям да поулыбаться для общего фотоснимка. Дело шло своим чередом: вызывались победители, им вручались именные чеки на получение призовых денег, они произносили однотипные благодарственные речи, словно их победа — дело рек исключительно господ председателей клубов, организовавших состязание. О нас, о товариществе «Молния», ни слова, будто мы и вовсе не участвовали, и не опередили девять десятых участников. Меня это не сильно напрягало, а вот Клейста — весьма.
— В чем дело, Николай Генрихович? — шепнул я на ухо механику.
— Обратите внимание, нас подчеркнуто игнорируют, — так же, шепотом ответил он. — Впрямую не отворачиваются, но первыми не подходят, и любой разговор максимально быстро прекращают.
— Из-за чего сыр-бор, как вы думаете?
— Не могу сказать. Но поглядите вон туда.
Клейст показал глазами в дальний угол зала. Я посмотрел: Вернезьев. Стоит с видом победителя, словно не лишился разом приза, весьма неплохого мобиля, отличного гонщика и механика. Собственно, при любом раскладе второе место и пятнадцать тысяч ему были гарантированы, так что особой радости у него быть не должно. Пытается держать лицо? Возможно.
Баронет перехватил мой взгляд и довольно осклабился. Я ответил презрительной усмешкой и отвернулся.
После официальной части всех присутствующих пригласили в соседний зал к накрытым для фуршета столам. У широких двустворчатых дверей установили столик со свежими газетами, посвященными, конечно же, прошедшей гонке. Я не стал интересоваться: прессу читать я предпочитаю в спокойной обстановке. Например, дома, за вечерним чаем. Клейст же ухватил свежий номер «Ведомостей», пробежал глазами заголовки, и буквально вскипел, что тот паровой котел.
— Николай Генрихович, что вас так взволновало? — поинтересовался я.
— Вот, смотрите сами, — сунул он мне пачку листов.
На сероватой рыхлой бумаге под нашими фото крупными буквами было оттиснуто: «Герои или злодеи? Кто стоит за аварией мобиля товарищества 'Скорость».
Я пробежал статью по диагонали. Некий неизвестный автор, не обвиняя впрямую, подводил читателя к мысли, что авария подстроена нами ради выигрыша в гонке. Чушь несусветная, аргументов никаких, одни голословные декларации. Но ведь обыватели поверят! Как говорил — или еще скажет — доктор Геббельс, чем чудовищней ложь, тем скорее в нее поверят. Потом, конечно, ложечки найдутся, а осадок останется: то ли он украл, то ли у него украли. И ведь наверняка таких статеек тиснуто множество, и в самых разных газетах. И тот, кто эти статейки писал и размещал, наверняка в курсе самого факта засады. А поскольку в моем кругу эта информация имеется только у троих — меня, Клейста и Боголюбова, то найти автора — это означает, практически, найти как стрелка, так и того, кто приказал стрелять. Впрочем, это разговор на вечер, для Боголюбова.
После такого мне резко стало не до фуршета. Клейст и вовсе почти что выбежал из зала. Как бы чего не сотворил сгоряча. Потом будет сложнее доказывать свою непричастность. Но просто так пройти мимо улыбающейся физиономии Вернезьева я не смог.
— Радуетесь, баронет?
— Конечно, господин Стриженов. Поражение соперника — всегда радость.
— Этот пасквиль, — я кивнул в сторону столика с газетами, — ваших рук дело? Можете не отвечать, догадаться нетрудно. Но — мелко. Сперва нагадить себе в карман, а после обвинять в этом других — мелко.
— Что вы имеете в виду?
Вернезьев талантливо изобразил оскорбленную невинность.
— Как что? Разве не вы пытались испортить мой мобиль, задержать меня всеми силами в Скопине? Не делайте такое лицо, мне доказательства не нужны, достаточно того, что я это знаю. Вы пытались меня задержать, а потом, когда не удалось, посадили в засаду стрелка. Только вот в итоге подстрелили собственный мобиль и угробили собственного механика. Ваше счастье, что Анастасия Платоновна не очень сильно пострадала, а то бы ее отец уже вышиб вам мозги из служебного револьвера.
— Засада? Стрелок?
Я не большой физиономист, но мне показалось, что сейчас Вернезьев не играл.
— А что, вы не удосужились разобраться с причиной аварии? Ну так я вам расскажу. Стрелок
