Авиатор: назад в СССР 10 (СИ) - Дорин Михаил
— Выруливаю, 101й, — доложил Совенко и самостоятельно начал рулить.
В кабине-то жарковато, вот и хочет побыстрее в воздух подняться. Я сам уже прилип к креслу, обильно вспотев.
Самолёт был готов занять исполнительный, но руководитель разрешение не давал. Я посмотрел по сторонам и в сектор взлёта и посадки. Никого! Чего ж тогда ждём. Чувствую, как капелька пота скатилась на кончик носа, неприятно пощекотав его.
— Лубанго, 101й, готов на полосу, — настойчиво повторил Тимур Борисович.
— 101й, вам запрет на вылет. Местные не разрешают, — грустно ответил нам руководитель.
— Причина?
— Африканский час.
Мда, известное явление. В это время суток очень жарко и никого на открытом воздухе нет. Значит, и в работе перерыв. Только не совсем понимаю, причём здесь командно-диспетчерский пункт, где дежурная смена сидит в тапочках и под кондиционером.
— 101й, разберись там, а мы пока вырулим на полосу, — сказал Тимур Борисович, и руководитель полётами принял к сведению эту информацию.
Выруливал на полосу уже я сам, выравниваясь по осевой линии. Вокруг ни души. Окрестности аэродрома — это небольшая равнина. Чуть дальше она переходит в холмы и в горный хребет.
— На радиовысотомере опасную высоту установил. Готов к взлёту, — доложил я.
— Управление передал, — сказал Совенко.
Как будто и не я сейчас выруливал, а он. Вообще, как-то уж слишком высокомерен этот полковник. Не знаю его регалий, но не думаю, что у него большой боевой опыт.
— Теперь покажи, как ты летал в Афганистане. Хочу посмотреть, — ехидно посмеялся Совенко.
Вряд ли он захочет прочувствовать все слаломы, которые мы с товарищами выполняли в Панджшере. Какие-то желания у Совенко совсем небезопасные. С другой стороны, может, перестанет хорохориться.
— Как скажете. Обороты вывожу на максимал, — доложил я и плавно перевёл рычаг управления двигателем в соответствующее положение.
МиГ-21 слегка затрясло. Обороты и температура газов двигателя на приборах вышли на соответствующие режиму значения. Я продолжал удерживать самолёт на месте.
— Взлёт. Форсаж! — сказал я.
Слабый рывок назад, и самолёт помчался по полосе. Направление выдерживал аккуратно, отслеживая нужное значение скорости. Ручку управления слегка на себя.
— Подъём, — сказал я по внутренней связи, когда скорость подошла к значению 200 км/ч.
Плавно поднял носовое колесо и жду скорости 330 км/ч. Совенко молчит, не произнося ни звука.
Отрыв и мы поднимаемся в ангольское небо. Скорость растёт, шасси убрано.
— Взлетать умеешь, но что-то есть интересное в твоём арсенале? — спросил Совенко.
Что ж, придётся показать ему пограничный режим. Ручку управления самолётом отклонил на себя, хотя шасси ещё до конца не убрались. Не страшно! Запас прочности есть. В Циолковске такое уже делал с инструктором.
МиГ пошёл выполнять полупетлю. По внутренней связи слышно, как Совенко начал тяжело дышать, но пока замечаний не делал.
Пошёл рост перегрузки. Считаю до трёх и буквально кладу самолёт «на спину». Скорость в верхней точке подошла к 150 км/ч, а МиГ даже не затрясло.
— Переворот, — произнёс я и вывел самолёт в нормальное положение. Тут же стрелка на указателе скорости пошла в правую сторону на увеличение.
Хороший самолёт, этот наш МиГ-21! Даже на таком режиме устойчив и не переходит в режим сваливания.
— Ты чего… творишь? — спросил Совенко, прерываясь на вдох.
— Полупетля на взлёте. Теперь в пилотажную зону буду запрашивать отход, — сказал я, заметив на карте нанесённый круг на севере от Лубанго, обозначенный как «Зона номер 4».
— Выходи на аэродром. Над точкой поработаем, — ответил мне Тимур Борисович и сам запросил у руководителя полётами разрешение на пилотаж над полосой.
— Прошу снижение до 20 метров и проход над полосой, — запросил я вдогонку.
— Разрешил, — с энтузиазмом сказал руководитель полётами.
Совенко, наверняка, чуть слюной не подавился сзади.
— Родин, это совсем не по заданию, — спокойно сказал он.
— Товарищ полковник, а у меня и нет задания. Мне выполнять проход?
— Давай. Аккуратнее только.
Конечно! Ручку управления отклонил от себя и очень быстро снизился с 1000 метров до предельно-малой высоты.
Краем глаза увидел, как в стороне осталась гора со статуей Иисуса Христа. Интересно, а кто-нибудь пролетал над ней кубинцев как можно ниже?
Быстро пронёсся над полосой и снова потащил самолёт на полупетлю. Переворот в верхней точке, и пошёл вираж. При инструкторе Гене я выполнял эту фигуру и на меньшей скорости. Сейчас не буду рисковать.
Одна управляемая бочка, вторая, третья! Переворот и снова уход на предельно-малую. Вывод меньше чем на ста метрах. Руководитель полётами через раз повторяет команду на вывод.
Несколько таких минут потовыжималки, и я уже сам слегка подустал. Будто манёвренный бой кручу сейчас против нескольких противников.
— Крайний манёвр и на посадку, Сергей, — сказал мне Совенко, который тоже выдохся от таких манёвров.
— Понял, — отвечаю я и решаюсь на нестандартный манёвр.
Разгон на форсаже, скорость почти 800 км/ч. Ручку на три счёта на себя и МиГ резко задирает нос. Смотреть нужно на скорость сейчас, которая падает очень быстро.
210… 190… 180 и толкаю ручку от себя. Отворот влево и выход в сторону от солнца. Ещё один вираж, переворот и ухожу вниз.
Ищу глазами аэродром. Если всё верно рассчитал, должен сразу выйти в створ полосы. Так и есть!
— 101й, прошу посадку. Шасси, механизация выпущены, — доложил я, выравнивая самолёт.
— Разрешил посадку.
Несколько секунд и плавно касаюсь полосы. Длина её почти 3000 метров, а вот ширина не такая большая.
— Вылезешь, поговорим, — сказал Совенко недовольным голосом, когда я сбрасывал парашют рядом с подборщиками.
На стоянке нас уже встречали техники, а также командирский УАЗ. Рядом с самолётом уже Вениамин Бубко. Втягивается в рабочий процесс со своими коллегами. Как только открыл фонарь, он подставил мне стремянку, чтобы я вылез из самолёта.
— Как аппарат, Сергеич? — спросил он, здороваясь со мной.
— Нормально. Жарко только! — воскликнул я. — Когда кондиционеры будут уже в самолётах?
— А зачем? Лишнее место занимает. На высоте всё равно комфортно, — сказал он, но я не разделяю этой мысли.
К самолёту подъехал УАЗик. Бубко шепнул, что это за Совенко.
— Улетает сейчас советник Главкома ВВС и ПВО Анголы в Луанду, — сказал Веня и выпрямился, когда Тимур Борисович спустился на бетонку
— Товарищ полковник, разрешите получить замечания? — спросил я, поправляя на себе снаряжение и вытягиваясь в струнку.
— Нормально. Даже хорошо, — сказал Совенко и пошёл к УАЗику, вытирая лоб подшлемником.
Пройдя пару шагов, он повернулся ко мне.
— Только я тебя пристрелю, если этому же научишь ангольцев, понял?
— Так точно, — улыбнулся я, провожая взглядом нашего советника.
Со следующего дня начались полёты с нашими ангольскими товарищами. Парни они оказались смышлёные, грамотные и трудолюбивые. Всё идёт по накатанной, и вот я уже начинаю выполнять с ангольцами к полёты на сложный пилотаж.
По прошествии полутора недель, все трое привыкли к моим требованиям. Особенно они всегда ждали, когда я их соберу на лавочке за домиком высотного снаряжения.
Тут был навес и очень тихая обстановка. Никто нам тут не мешал делиться впечатлениями. А главное — всем так проще анализировать свои полёты вдали от посторонних глаз.
— Мештре Родио, что там по полётам? — спросил у меня кудрявый Мадейра.
«Каракоишь» был самым подготовленным из ребят. Вполне можно было уже и брать его на полигон летать, а там и на выполнение боевой задачи отправлять с кем-то из опытных лётчиков. Правда, очень любит похвалу. Видно, как он светился от каждого сказанного мной одобрительного слова.
— Сильно плюхаешься на посадке, на одну из сторон. Как будто у тебя одно другое перевешивает, — сказал Мадейре, когда разбирали его полёт.
