GODские игры (СИ) - Добрый Владислав
— Ааа.. Муэ.. — задумчиво протянул Гульнун. А потом закинул башку к потолку и протяжно замычал. Я уже знал, что так он смеётся. Я терпеливо дождался пока он промычится. Но продолжения не последовало.
— Ну и кто они такие? — наконец спросил я, поняв, что это не пауза, а конец разговора.
— Муэ? Кто? А! Да… Гигару! Муэ они… Муэ… — человекобык наморщил лоб. Я подозревал, что его тугодумность, как минимум наполовину наигранна. Вот и сейчас, он скорее думает не что сказать, а что он может сказать. Мои подозрения подтвердились. — Спроси Хара!
— А ты не можешь сказать? — слегка поддразнил я его.
— Я все могу! — гулко проревел он в ответ. И даже без “муэ”.
— Конечно. Кроме как говорить без разрешения Хара? — ляпнул я, и тут же пожалел. Вот сейчас быканет, а у меня дубинка не по размеру. Такую тушу надо кувалдой глушить. Но, против ожидания, Гульнун не рассвирепел.
— Не, ты не туда думаешь. Гигару скульпторы плоти. Видел зайца? Ликаста такая же, — Гульнун ткнул культей себе в грудь. — Внутри. Спроси Хара, он скажет лучше. Смотри на вход. Я буду спать.
И в самом деле завалился на скатку. А через минуту вырубился, трубно захрапев.
Через пару часов Кенни принес картинку, что Хар с Ликастой возвращаются. Хар буквально орал на Ликасту по дороге. Та в ответ отмалчивалась, что на неё совсем не похоже.
В наш “номер” Хар ворвался первым, сорвал шлем и оскалился в улыбке. Очень недоброй. Еще эти подсвеченные красным глаза. Ух и злобная же у него была рожа.
— Гульнун! Радуйся! Мы купили тебе новую руку! — заорал Хар. — И нам стоило это половины добычи, Нирийские яйца мне в рот! За эти деньги мы могли бы нанять трех таких как ты!
— Может ты думаешь, что я не смогу убить тебя одной рукой? — спросил минотавр обманчиво спокойно и взял здоровой рукой свой огромный топор. Вперед выступила Ликаста и положила свою, такую маленькую, ручку ему на плечо.
— Хар пошутил. Он цверг и траты делают его глупцом. Мы бы никогда не смогли нанять такого, как ты, Гульнун, за такие деньги. Ты стоишь больше. Сядь и приготовься к боли.
Хирургические операции в полевых условиях сами по себе зрелище не из приятных. Но то, что творит Ликаста, делает их кратно более омерзительными.
Я сломался на моменте, когда она надрезав и так плохо зажившую культю Гульнуна, загнала ему в кость какую то хрень, похожую на костяной штифт с извивающейся бахромой из ленточных червей. Я плюнул и снова вышел "покурить".
Меня немного беспокоило, не придет ли местная стража на утробный рев боли Гульнуна, от которого я аж приседал. Но нет, похоже, цвергам было насрать, что происходит у гостей их города. Знаменитое цвергское гостеприимство, надо полагать.
Когда все затихло, я вернулся обратно в пещеру и обнаружил измученного, но довольного минотавра, который любовался новой рукой. Рука сильно напоминала высокотехнологичный протез, который я как-то видел на ютубе. Разве что сделана была из бронзы и кости.
Гульнун сжал и разжал пальцы. Ликаста, прямо как терапевт на приеме, говорила скороговоркой:
— Три дня ничего ей не делай. Со временем она начнет слушаться лучше и немного прорастет в тебя. Главное не повредить молодые ростки. Будет сильно больно. Но потом боль пройдет. Когда рука приживется, то она быстро начнет расти и становиться сильней.
— Это хорошо, — прогудел Гульнун.
— Давай я примотаю её к телу, я не верю, что ты её не потревожишь! — скомандовала Ликаста. И под недовольное мычание начала сооружать минотавру тесную плотную повязку, буквально приматывая культю с протезом к телу. Хар сидел поодаль. Он перебирал какое-то барахло в своем сундуке. Считал деньги, надо думать. Шлем он снял и я поразился, с какой злобой он посматривал на руку Гульнуна.
Я осторожно подсел к нему. Так, чтобы не видеть содержимое сундука, но цверг все равно прикрыл крышку.
— Слушай, Хар. Я хотел спросить… — начал я и бросил взгляд в сторону Ликасты. И понял, что она насторожилась и вслушивается. Обсуждать её при ней же, как-то неприлично, хоть она тут изредка в кишках по соски бродит. Поэтому я запнулся и вывернулся: — Эм… А какие у нас планы?
Хар хохотнул, хлопнул себя по колену и ответил:
— Сначала нам надо основать новую цитадель! Для этого мне нужны деньги. Много. И пару десятков дельных цвергов.
— Мне нужно основать логово… — протянула Ликаста.
— Нет! Теперь мы вернемся в мой лабиринт! — проревел Гульнун. — Я готов убить своего отца!
— Рано! Я еще не сделал тебе броню! — злобно рявкнул Хар.
— Три года твоей службы еще не вышли! — пропела Ликаста. Не знаю, как ей удалось, но прозвучала она не менее злобно, чем клокочущий рык цверга.
— А долго еще? — насторожился минотавр.
— Еще полтора года! — ответила Ликаста. Теперь её голосок звенел как железка.
— Это будет ошибкой, — сказал я. — Вернуться в лабиринт.
Все посмотрели на меня так, будто я дуль-носильщик и вдруг заговорил.
— Ты! Я?! — замычал минотавр, видимо подозревая меня во всяком. Но не понимая, в чем именно.
— Объянись, гном, — процедил Хар.
Помимо ночного зрения я приобрел и фрагментарную базу знаний. Теперь я практически все знал о теневиках. Кроме того, что они такое. Знал некоторые факты о цвергах — например, они очень плохо стреляют. Что-то там с пространственным мышлением. Зато цверги очень преданы своему клану. Только про Ликасту, вернее, про гигару, я не знал ничего. Но вот про минотавров, я знал многое. Я успел подумать над этим на досуге.
— Давай уточним, — я встал и отошел к выходу. На всякий случай, если бычара все же кинется. — Твой народ, Гульнун, живет в лабиринтах. Так?
— Муу, — утвердительно буркнул рогатый.
— Лабиринты буквально создают в толще камня ваши женщины. И они же наколдовывают еду?
— Священные рощи появляются… Ну… Муэ... — минотавр задумался.
— Они делают еду, они делают дома, они распределяют кто и где живет, они распределяют оружие… Но ты думаешь, что ты можешь стать вожаком, если именно ты захочешь?
— Да! — заревел Гульнун. — А если кто-то из молодняка бросит мне вызов! Я! Мууу!
— Подожди, Гульнун, этот коротышка задает интересные вопросы, — прикрикнул на него Хар.
Да с хера ли я коротышка? Хотя, сейчас, когда мы сидели рядом, Хар был не ниже. Видимо, у него просто очень короткие ноги. Поэтому он ниже.
— То есть ты хочешь сказать, что даже если Гульнун убьет своего отца, то не сможет занять место вождя? — уточнила Ликаста.
— Или займет, но ненадолго, — Хар погладил бороду на лежащем рядом шлеме. — Съест что-то не то, например. Паучьи сиськи, Гульнун, тебе надо давить не быков, а телок!
— Муээ?! Убить я тебя! Гном! — минотавр вскочил на ноги. Он явно был в бешенстве.
— Сядь. Ответь, гном прав? Еда, одежда, лабиринты, все это делают не самцы? — Ликаста тоже встала. И её хлыст с недвусмысленной угрозой поднял змеиную башку, шипя на Гульнуна.
Здоровенный бычара посмотрел на хрупкую девушку и сел обратно. Он сидел долго. Подперев здоровой рукой голову. И думал. Когда я уже решил, что продолжения разговора не будет, он ответил:
— Нуээ…
— Тот, кто был вождем до твоего отца? И как он умер? — спросил Хар.
— Болел. Умер… — человек-бык так наморщил рожу, что я стал бояться, что у него сейчас мозг лопнет.
— А перед этим, он сделал что-то плохое? Неправильное? Обидел самку? — подтолкнула его мысли Ликаста.
— Ударил жрицу! — промычал Гульнун и застыл с удивленным лицом. И потом продолжил, безобразно растягивая слова и глотая окончания: — Отец всегда… Как тряпка... Они, такие, говорят... Никогда не говорил им нет. Я понял! Но что тогда я буду делать?
— Лабиринты минотавров по-прежнему расположены рядом, как будто гроздьями? — спросил я.
— Да. Точат скалы как черви грибнину, и только они сами знают, где кончается владения одного клана и начинаются другого, — подтвердил Хар.
— Сколько в одной семье?
— Лабиринт и священная роща не могут прокормить больше шести десятков взрослых минотавров, — ответила Ликаста. — Поэтому молодые мухумы выходят в подземье, чтобы в бою доказать свою доблесть и силу. Что могут охранять лабиринт. Занять место вожака стада. Но, чаще гибнут, пытаясь.
