Людоеды - Cepгей Mиxoнoв
Громче других мысли вслух выражала Тихоня.
— Ты не ори… и на меня, Тихонович! — повысил собственный голос Зуб. — Я тоже кричать умею!
Закашлялся, схватив воздуха. Захлебнулся. Однако быстро пришёл в норму и пожелал узнать состояние напарника.
— Мих! Миха! Михей! Эй, Сергей…
Тот не торопился открывать глаза, лёжал на полу, раскинув руки и ноги в стороны животом кверху.
— Я сплю! Это мне снится… — «медитировал» он про себя.
— Хотел бы я так тоже думать, но реальность нынче такова, что хуже некуда! Это явь, братан! Вставай, давай! Пойдём разбираться…
— С кем, мальч-Ик-и… — огласила Ворона. — С преподами?
— Да не голоси ты! Ишь, птица!.. И с ними тоже! Куда они нах… хм… нас привезли?
Этот вопрос и желали задать всей толпой студенты. Особенно Тушёнке.
— Погодите, — не желали они идти без Миха. Тот, так уж получалось, а, похоже, что было написано ему на роду: был первый везде, где надо и не надо. Своего рода таран, который применил, вооружившись шашечной линейкой для нивелирных работ по определению высот. Но он, куда сказался готовым пойти — в свой барак на «родную» койку.
— А чем у баб те плохо — они не угодили? Или туда, куда не надо, а попали! Хи-хи… — выставил Зуб напоказ все свои уцелевшие зубы в схватке с дикарями. «Клык» был с ним, и тот, что потерял в схватке — всё одно не спешил расставаться с утратой.
— Да, оставайся с нами… — загалдели наперебой девицы.
Сак тоже схитрил, продолжая тереть глаза, сетуя на Ворону.
— Ну, Ирка, вот чудовище от производного слово — чудо! Чем это ты меня?
— Лаком — носик попудрила!
— Мозги ты нам — им, а себе подавно!
— Не уходите — побудьте ещё! Посидим — чайку попьём… — не унимались девчонки.
— Чаем не умилостивите, а вот кое-каким напитком покрепче… — намекнул Зуб.
— Найдём… Нальём…
— Вот это совсем другой разговор!
Преподам повезло, у них выпала небольшая передышка. Студенты взяли паузу в побоище, и теперь чем занимались — зализывали раны. Кто-то вливал спиртное в себя, а кто-то частично выливал на себя. Всё-таки раны были нанесены им грязными оборванцами и таким же точно оружием. Опасались столбняка.
— Бомжи какие-то! Похоже, что они тут жили и не тужили, пока мы сюда на практику не заявились… — высказал свои мысли вслух Паштет.
А ведь мог быть и прав. Лагерь стоял на отшибе в километре от деревни и на возвышенности, так что вся округа просматривалась как на ладони, и если что, а сюда явись участковый с иными — успеют слинять.
— Вот и ладно, вот и хорошо, что не в древности… — успокоился Мих. — Хотя и впрямь народ здесь одичал в край!
— Ага, друган, это край… — согласился Зуб, опрокинув очередную порцию спиртосодержащей жидкости без закуски. Даже запивать не стал, а и не любил. Спирт также не разводил, а вот девиц — было пора и самое время на то, в чём вряд ли откажут им, как своим спасителям.
Но у тех всех разом оказались критические дни.
— Так утро на… Какой к чертям собачьим день? Вот сучки!
Перемирие закончилось довольно быстро. Зубу пришлось ретироваться в окно. И прощаться он не стал, пообещав ещё вернуться, а вот если вдруг дикари-бомжи чуть раньше, тогда…
— Пеняйте сами на себя!
И обратившись попутно к другу, заявил:
— Мих, ты со мной или как?
— Бли-и-ин… — поднялся тот с кровати, отстраняя разом двух девиц, поджимавших его с боков. — Конечно с… собой…
Солнце уже встало из-за горизонта, и опасаться повторного нападения варваров впрямь не стоило — до наступления сумерек и тьмы не сунуться — побояться. Да и вообще вряд ли даже предстоящей ночью. У них потери в живой силе ранеными головорезами были ощутимы.
Только по возвращении Кислого удалось выяснить Маковцу, что Беккер пропал. Говорить об этом он никому не стал до всеобщей поверки, которую затеяли спустя час произвести педагоги.
— Да пошли они к лешему… — отмахнулся Зуб, реагируя на заявление старшего — Паши, что надо бы идти и всем вместе.
Мих поддержал его. Он пребывал в состоянии лёгкого нестояния, а точнее пошатывания. Голова не прошла, а ран только добавилось.
— Его вообще проще добить, дабы не мучить, — отметил Сак, также оставшись солидарен с подельниками.
— Лады, мужики, — заверил Паша, — тогда я одним глазком на поверку. — Кто-то же должен выяснить, что нас дальше ждёт.
Мог не оправдываться. Военная выучка, а и выправка не прошла. Сознание стадного инстинкта вбитого в него в армии не пропало даром и год спустя два года спустя после демобилизации.
На поверке выявили четыре отсутствующих личности. Три нашлись быстро — с подачи Вежновца, а вот Беккер пропал. Маковец ничего не знал о его судьбе, как и Кислый. Тот вообще пребывал в ином мире, вспоминая, как провёл ночь в той части женского барака, которую обошли дикари с иными практикантропами. И хотелось жутко спать, поэтому облокотился как тип нетрадиционной сексуальной ориентации, клоня голову на плечо Санька. Из-за чего тот постоянно толкал им его, а под конец и вовсе выдал на-гора во всеуслышание:
— Задрал…
Кислый упал под всеобщий хохот сокурсников обеих учебных групп.
— Разговорчики… в строю… — также сказалось военное прошлое в голосе Лаптева. Лапоть, как за глаза — его толстые линзы в очках — прозвали студенты фотограмметрика, в прошлом военный офицер из Семипалатинска. Вот и вся информация на него. Ничего более — объект-то секретный был, являясь полигоном по испытанию ядерного оружия при Советском Союзе. — Где Юра Беккер? Кто последним его видел?
Никто ничего не знал. Попахивало шовинизмом.
— Да
