Тимофей Печёрин - Разрушитель магии (СИ)
Юнца звали Малран. «Самый молодой из нас, — представил его Вольгрон, — и уж сумей однажды победить хоть его… чем скорее, тем лучше. Если же даже Малран окажется тебе не по зубам, значит, моя надежда родилась мертвой, и я ошибся».
Что и говорить, новость эта Криницкого ошарашила. Он, конечно, ждал, что его заслуги в обороне поселения хоть как-нибудь, но отметят, не оставят без внимания. Однако на такой поворот событий, по правде говоря, не рассчитывал. А тут… ощущения были, как будто Илья долго добивался внимания неприступной с виду красотки, а она вдруг сама подошла к нему, и, без лишних церемоний ухватив за пуговицу, спросила, сугубо риторически: «Ну, так что? В ЗАГС меня поведешь? А кольцо, кстати, где?»
Взволнованный столь неожиданным исполнением своего желания, Криницкий провалялся без сна всю ночь. Из-за чего на ристалище утром едва притащился — сонная муха, ни дать ни взять. И, как того следовало ожидать, получил от Малрана хорошую трепку. Молодому варвару понадобилось меньше минуты, чтобы повергнуть неуклюжего невольника на утоптанный песок. Илья даже блокировать ни одного из ударов боевитого юнца не сумел, что уж говорить о собственных атаках.
Бились, конечно, без настоящего оружия — на деревянных мечах. Однако и удары этих деревяшек, только с виду походивших на игрушки дворовых сорванцов, оказались болезненными. Через день-другой Криницкий мог бы обзавестись новым хобби: подсчитыванием ссадин и синяков на собственном теле.
А самым неприятным дополнением к боли физической было, как водится, чувство унижения. Илья ведь не просто отвлекся на обманное движение и прозевал подножку, не просто рухнул на землю… но сделал это под радостно-беззаботный смех и неуклюжие хлопки нескольких зрителей. Детишек, стоявших подле загородки. Один из них напомнил Криницкому его наставника. Точнее, уменьшенную копию оного — младший брат, по всей видимости.
«Отдыхай пока, — с той смесью насмешливости и легкомысленной небрежности, что доступны лишь молодости, подвел черту под уроком Малран, — увидимся здесь же… э-э-э, ну, после обеда».
Итак, пресловутая «красотка» при более близком знакомстве оказалась не такой и желанной. Более того, стервою она обернулась, ненасытной не столько в страсти, сколько в трате денег новоиспеченного супруга на косметику и модные шмотки. Еще, как слишком поздно узнал несчастный — теперь уж и впрямь несчастный — влюбленный, в комплекте с красоткой ему достался еще и ребенок от предыдущего брака, а также целый сонм родственников разной степени склочности и привязчивости. Да и сама возлюбленная при ближнем рассмотрении, без нарядов и косметики, уже не тянула на девушку с обложки глянцевого журнала. И лицо не то, и возраст вышел, да и тело заждалось походов в тренажерный зал.
Впору взвыть, не так ли? Пожалуй, только это и оставалось Криницкому. В любом случае он понимал, что обратной дороги нет. Кабы хотел и дальше таскать туда-сюда железки, да трепаться с кузнецом — поступил бы во время налета виман, как и подобает невольнику. Спрятался бы куда-нибудь, забился в уголок, дрожал. А не лез бы в схватку, во всю глотку не орал, требуя выдать оружие…
Кроме того, Илье очень не хотелось разочаровывать вождя. Мало ли как мог отреагировать Сотня Шрамов. Что если обмануться в лучших ожиданиях для него — тяжелейшее из оскорблений. И тогда Криницкого ждала встреча на ристалище уже не с сопляком Малраном, а с матерым воином. И бой не на деревянных мечах, а настоящими клинками. До смерти.
При таком раскладе Илье снова только и оставалось, что выбрать меньшее из зол. А в данном случае — продолжать обучение с Малраном.
Вздремнув пару часиков в бараке, после погуляв на свежем… относительно свежем воздухе улиц поселения, Криницкий пообедал, а затем, ничуть не торопясь, вернулся на ристалище. Силы мало-мальски восстановились, а в голову, тоже отдохнувшую, пришла свежая идея: прибегнуть к военной хитрости.
В новом поединке Илья и прибег — попытавшись пинком по земле поднять навстречу противнику тучу песка. Увы, тучка оказалась хиленькая. Малрана она не ослепила, рассердила разве что. Самодовольная улыбочка, украшавшая его лицо в течение всего первого урока и в начале второго, точно испарилась. Вместе с хладнокровием, как подумал Криницкий. И не упустил случая этим воспользоваться.
Деревянный клинок прошел в паре миллиметров от груди молодого наставника — лишь в последнее мгновение он, подрастерявший концентрацию, успел уклониться, уйти от удара. Да и ответный удар Малрана оказался слишком порывист… и недостаточно хорош, чтобы не быть блокированным мечом даже столь неопытного бойца, как Илья Криницкий.
Но уже в следующее мгновение пинок в живот заставил Илью согнуться пополам — очень уж близко он оказался от наставника-соперника. Затем Малран, уже не видя необходимости защищаться, с разворота ударил Криницкого деревянным мечом по корпусу. Заставив, завалившись на бок, закончить этот поединок там же, где и предыдущий. На песке ристалища.
«Что ж… уже лучше, — хмыкнул Малран, протягивая Илье руку и помогая подняться, — уже кое-что… а не баран на бойне, не дите беспомощное. Подло, конечно, немножко… для поединков чести не годится. Ну да ведь бой… настоящий, есть бой, там всякое бывает. Ты, главное, помни: не ты один можешь к подлостям-то прибегнуть».
А Криницкий на это лишь судорожно вздыхал. Да еще молча кивал, точно китайский болванчик, на каждое слово, с выражением покорности и признания чужой правоты. Зато не без удовольствия заметил, что улыбочка Малрана, начавшая Илью бесить в первый из уроков, так до сих пор на молодое лицо с жиденькой белобрысой бородкой не возвратилась. Не спешила она возвращаться и в последующие их поединки. Так что обстоятельство это Криницкий мог засчитать себе как, хоть маленькую, но победу.
7
Учебные схватки Ильи и Малрана следовали одна за другой — по две на дню, иногда по три. Однако ветер перемен, подувший в жизни бывшего актера, принес не только эти уроки. И не только один Криницкий почувствовал его свежее веяние.
В поселение, возглавляемое Вольгроном, зачастили гости: варвары из других кланов. Да еще целыми толпами. Вождь принимал их в Длинном Доме — своем жилище и самом большом, хоть не по высоте, а лишь по площади, здании по эту сторону частокола.
Вечерами всякий проходящий мимо Длинного Дома мог услышать доносящийся изнутри нестройный хор что-то возбужденно выкрикивающих или невнятно бормочущих голосов, прерываемых раскатами грубого хохота; почувствовать запах пива, льющегося рекой, и жарящегося на вертелах мяса.
Однако цель, с которой прибывали к Сотне Шрамов все новые и новые гости, вечерними пьяными посиделками далеко не исчерпывалась. Днем соплеменники Вольгрона могли куда чаще обычного встретить своего вождя, прогуливающегося по улицам. Компанию ему еще составлял предводитель другого клана, гостивший в те дни в поселении. Всякий раз оба вождя что-то обсуждали вполголоса… ну и еще хотя бы раз забредали на ристалище. Понаблюдать за уроками, которые давал Илье Криницкому молодой Малран.
Стоя у загородки, Вольгрон обыкновенно указывал на Илью рукой, словно бы говоря: «А вот и тот герой, что спас нас от виманы с имперскими магами». На что вождь-гость недоверчиво кривил бородатую физиономию: «Кто — он? Этот пентюх? Эта неуклюжая развалина? Не верю. Да он даже моего сына годовалого не победит, не то, что магов».
Наверное, если что и убеждало гостей в невероятном подвиге Криницкого, то только сама вимана, совершившая вынужденную посадку. Ее так и не решились разрубить и хотя бы пустить на дрова. Предпочтя, перетащив, водрузить на крышу Длинного Дома.
Что до самого Ильи, то внимание варварских бонз, что греха таить, его самолюбию льстило. Не один десяток километров, наверное, люди из других кланов проходили и проскакали — для чего? Неужели только посмотреть на человека, повергнувшего непобедимые летающие лодки имперцев?
Криницкий даже успел подумать, что стал для варваров кем-то вроде мессии или воплощенного божества. Поселение же это, приютившее его, превратилось-де в место паломничества. В этакий священный город. А то, что мессию новоиспеченного учат драться, да еще помимо его воли, тоже казалось Илье вполне объяснимым. Уж если в обществе варваров главной добродетелью считается умение владеть оружием, то и кумир этого общества обязан быть под стать ему. Обладая не только умением творить чудеса, но и будучи способен делать то, что близко и понятно каждому. Быть своим парнем, проще говоря.
Сколь бы ни успела разрастись со всеми нюансами эта иллюзия в душе Криницкого, но прожила она недолго. Скончавшись ровно в то мгновение, когда до уха Ильи, потевшего на ристалище, ветер донес обрывок разговора Вольгрона с одним из вождей-гостей подле загородки.
