Валентин Холмогоров - Крылья
– Ты на поле самолет сможешь посадить? – перекрикивая рев мотора, нарушил наконец молчание Стас.
– Если площадка ровная, то без проблем, – заверил его Дима.
Взревев двигателем, самолет покатился по стоянке в направлении взлетной полосы. Дима повертел головой, вглядываясь в залитое лазурью небо: сюда, бывало, долетали «частники» с расположенного в полусотне километров аэродрома Лукарево, при этом пилоты далеко не всегда утруждали себя сообщением по радио о прибытии.
Ни души. Выполнив короткий разворот возле торца взлетки, Дима поднял обороты на максимум и отпустил тормоза. Колеса весело застучали по бетонным плитам, миг – и земля, качнувшись, поплыла вниз, понемногу замедляя свой стремительный бег.
– Что дальше? – спросил Дима, закладывая пологий вираж с набором высоты.
Парень сидел, нервно вцепившись в сиденье правого кресла, на побледневшем лбу выступили крупные капли пота. Черт возьми, да он же боится летать!
– Можешь какую-нибудь фигуру выполнить? – нарушил наконец молчание Стас. Эти слова дались ему с явным трудом, настолько скованной, напряженной казалась его сгорбившаяся фигура. Пожав плечами, Дима синхронным движением ручки управления и педалей создал небольшой крен, вводя машину в разворот, а затем убавил тягу двигателя и направил капот машины к земле. Парень в правом кресле издал короткий булькающий звук и сдавленно застонал. Желудок подпрыгнул к самому горлу, в животе образовалась тянущая пустота. Навалилась перегрузка. Пыль, до этого прятавшаяся в щелях пола, поднялась к потолку кабины и затанцевала в воздухе. «Нужно будет влажную уборку сделать», – отметил про себя Дима, поглядывая на стремительно уменьшающиеся показания высотомера.
И тут самолет тряхнуло. До этого спокойная атмосфера словно сошла с ума: машину подхватил мощный порыв ветра, потянул в сторону, мигнула и погасла сигнальная лампа предельной перегрузки. Закрепленная над приборной панелью полусфера магнитного компаса, именуемого в простонародье «бычий глаз», ожила: картушка с градуированной шкалой начала медленно вращаться вокруг своей оси, словно кто-то приделал к ней электрический моторчик. Диме с трудом удалось погасить растущий крен, выровняв самолет на высоте около полусотни метров над высившейся посреди степи пологой сопкой, сплошь поросшей чахлым кустарником.
Сопкой? Окрестности Покровки – плоские как стол, тут нет и не может быть никаких возвышенностей! Прибавив обороты и переведя машину в устойчивый горизонтальный полет, Дима наконец осмотрелся.
Серая лента шоссе, только что тянувшаяся сквозь колхозные поля под правым крылом, куда-то исчезла. Исчезла и узкая речушка, петлявшая у самой околицы деревни, как, впрочем, и сама деревня. Внизу развернулась безжизненная холмистая степь, а далеко впереди, почти у самого горизонта, темнел горный кряж. Дима бросил взгляд на своего пассажира: впервые с момента их короткого знакомства тот улыбался.
– Туда рули, – указал он рукой направление, ориентируясь по каким-то одному ему ведомым приметам – компас тут не работает, спутников тоже нет.
Дима послушно сменил курс. Холмистая пустошь, укрытая пятнами бедной растительности, выглядела неоднородной: в почве тут и там виднелись провалы, часть которых напоминала неглубокие овраги, часть – давно заброшенные карьерные выработки с осыпавшимися каменистыми склонами, за которые цеплялись сухими корнями чахлые деревца. Под крылом проплыли развалины масштабного сооружения, похожего не то на бывший ангар, не то на полуразрушенный заводской цех, сквозь провалившуюся крышу тянулись ввысь циклопические бетонные опоры, точно выбеленные ветрами и слегка обглоданные ребра поверженного великана. А вдалеке, меж холмами, сверкнул и погас яркий солнечный блик. Река? Нет, это узкая, тонкая стальная нить, разрезающая надвое унылый грязно-бурый пейзаж. Железная дорога!
– Мы на месте, – снова подал голос Стас, – посмотри налево.
Небольшое здание из красного кирпича, огороженное высоким забором, пара похожих на сараи построек поменьше, вышка, смахивающая на пожарную каланчу. На флагштоке вяло болтается неразличимое отсюда в деталях светлое полотнище. То, что болтается, а не полощется на ветру, – это хорошо, меньше проблем на посадке. Недалеко от ворот вроде бы просматривается относительно ровная площадка с твердым грунтом, на которую вполне можно попробовать умоститься.
Приземлить самолет в незнакомом и не подготовленном для этого месте – задача непростая, хоть и выполнимая. Диме пару раз доводилось сажать машину буквально «перед собой», когда отказывал двигатель из-за некачественного или разбавленного топлива. Сейчас мотор работает ровно, так что можно не торопиться. Он плавно уменьшил обороты до трех тысяч, контролируя при этом показания высотомера, затем привычным движением рычага выпустил закрылки. Прямо перед площадкой обнаружилась небольшая кочка, которая будет мешать посадке, так что угол глиссады придется выдерживать побольше, а выравниваться из-за этого предстоит чуть раньше, чтобы скомпенсировать высокую вертикальную скорость. Что ж, попробуем.
Вновь взревел двигатель, винт слился в сверкающий диск, и машину ощутимо потянуло вверх. Дима качнул ручку управления в сторону, рассчитывая выполнить широкий круг перед окончательным заходом. Стас завозился в правом кресле, вновь вцепился в сиденье, аж костяшки пальцев побелели. Ничего, потерпит.
Из здания меж тем стали выбегать люди в камуфляже, привлеченные шумом кружащего над их обиталищем самолета. Трое мужчин, все вооружены. Худощавой девичьей фигурки нигде не видно, хотя Анна и обещала встретить его на месте. Возможно, ждет в здании или куда-то отлучилась ненадолго. Как бы то ни было, разглядывать высыпавшую из ворот делегацию было уже некогда: земля стремительно приближалась.
Обороты, закрылки, скорость. Тон поющего свою протяжную песню мотора чуть изменился, стало слышно, как снаружи упруго свистит ветер, обтекая фюзеляж. Бурая поляна с клочками жухлой травы замелькала под крылом: Дима потянул ручку управления на себя, создавая посадочное положение, и тут же ощутил спиной мощный гулкий удар – колеса коснулись земли. Поверхность только сверху казалась ровной: самолет весело подпрыгнул на одной кочке, потом на другой, снова попытался взмыть в небо, однако пилот уже убрал газ до малого и осторожно нажал на тормоза. Теперь главное не переборщить, иначе шасси заблокируются, и машину непредсказуемо занесет. Прокатившись почти до самой границы пустыря, обозначенной густыми зарослями колючего кустарника, Дима развернул самолет по направлению к воротам и выключил мотор. Троица в камуфляжных куртках, поднимая тяжелыми подошвами башмаков целое облако пыли, уже торопливо бежала к ним навстречу.
– А где Анна? – спросил Дима, обернувшись к своему провожатому. Стас непристойно срифмовал слово «где», расстегнул непослушный замок привязного ремня и не терпящим возражений тоном распорядился:
– Вылезай, приехали.
Группа встречающих разделилась: двое остановились в десятке шагов, направив на вновь прибывших стволы автоматических карабинов, третий приблизился почти вплотную и замер, заложив руки за спину. Был он невысок ростом и уже не молод, смуглая обветренная кожа ярко контрастировала с белоснежной сединой волос и пушистыми, густыми, седыми же бакенбардами, делавшими их обладателя похожим на забавного мультяшного льва. Пожалуй, он выглядел бы смешно и даже комично, если бы не острые, колючие глаза, изучавшие сейчас Диму с отстраненным интересом и даже скрытой иронией.
– Меня зовут Всевед, – представился носитель роскошных бакенбардов, – добро пожаловать на тринадцатую заставу пограничного корпуса территории Клондал.
Голос у него тоже был мягкий, обволакивающий, тягучий, как патока. Говорил старик с каким-то легким акцентом, но Дима, как ни старался, не смог с ходу придумать четкую характеристику этому нюансу произношения.
– Я…
– А вы – нарушитель пунктов восемнадцать точка три и двадцать два точка один всеобщего таможенного уложения Центрума. То есть преступник. Будьте добры, покажите запястье правой руки.
Дима замялся в полной растерянности. Пограничный корпус? Застава? Клондал? Куда он, черт возьми, попал?
– Делай что говорят, – пробасил у него за спиной Стас. Дима неохотно закатал рукав. Видимо, удовлетворившись результатами осмотра, старик кивнул.
– Я вынужден вас задержать, – бархатисто и ласково протянул он, словно не сообщал об аресте, а предлагал дорогому гостю выпить чаю с конфетами, – надеюсь, это ненадолго.
Глава 3
Окна здесь были узкими, как бойницы, и потому пропускали слишком мало света. Собственно, порой им и приходилось выполнять именно такую функцию, о чем красноречиво свидетельствовали многочисленные небрежно замазанные известью выбоины на кирпичном фасаде заставы. Сейчас за стеклом и вовсе клубилась серая мгла: над пустошью бушевала песчаная буря, по словам пограничников – явление в этих широтах нередкое.
