Благословенный (СИ) - Коллингвуд Виктор
Дальше разверзся ад. В сильном дыму разгорелась «собачья свалка», где каждый сражался за себя. Гигантский линкор «Три иерарха» по соседству буквально таранил шведские суда, деку за декой освобождая орудия от зарядов. Наш «Иоанн Креститель», на кабельтов подойдя к противнику, открыл убийственный огонь по корпусу швпепдского линкора, вскоре спустившего флаг.
Дым от выстрелов сносило на шведские суда, так что видимость вскоре упала до крайности. Сквозь дымовую завесу пробивались яркие пятна пожаров — это горели несчастные, получившие порцию калёных ядер от батареи Бонапарта. Но даже в этом аду было видно, что гребные суда шведов, пользуясь низкой осадкой, проходят прямо через отмели и разбегаются, кто куда.
— Адмирал, надо настичь шведские галеры! — проорал я сквозь грохот. — Король Густав на одной из них!
Страшный взрыв вдруг сотряс корпус нашего судна, палуба содрогнулась, да так, что я едва не упал. В воздух из нашего борта взлетели какие-то щепки, из люка в палубе поползли плотные клубы светло-серого порохового дыма. Затем я услышал ужасающие, захлёбывающиеся, животные крики раненных, полные безысходного, всепоглощающего ужаса.
— Что это? Бомба?
— Пушка взорвалась! — прокричал с палубы мичман.
Проклятые чугунные пушки!
Шведы жались к берегу, один за другим садясь на нашу подводную баррикаду или на многочисленные мели. Несколько их кораблей горели, подожженные, похоже, собственными брандерами. Море покрылось обломками, головами тонущих моряков. Госпитальное наше судно явно не справлялась с задачей. Адмирал приказал спустить шлюпки и вельботы для спасения утопающих, но вытащить удалось едва половину.
Вдруг ужасающе зрелище предстало перед моими глазами: один из шведских кораблей взлетел в воздух, высоко взметая вверх горящие обломки. Ужасающий грохот заставил меня присесть на палубу, а вслед за ним нас окатило облаком брызг.
Всё больше и больше шведских судов, получивших попадания калеными ядрами с береговой и плавучих батарей, охватывал пожар, распространявшийся по акватории вместе с горящими обломками взлетавших на воздух судов. Видимость из-за дыма, повисшего над заливом, снизилась иной раз до нуля, и шведы, сбиваясь с пути, налетали на отмели; те же, кто чудом выходил на чистую воду, попадали под удар фрегатов Кроуна и Нельсона.
Огромное количество десантных и гребных судов, не видя возможности спастись, спускали флаг. У нас не было даже возможностей разместить на каждом призовую команду — настолько их было много!
— Адмирал, — предложил я, — давайте поставим один наш линкор на якорь, и прикажите этой шведской мелочи встать у него по бортам. Если они попробуют удрать — сразу стреляйте! Так мы сможем контролировать их даже без высадки наших солдат!
Так и сделали. Шведские галеры, прорвавшиеся через заграждение, но плененными за их линией, поставили между плавучими батареями и линкорами, устроив нечто вроде плавучего концлагеря. Лишь отдельные суда их сумели бежать: наш флот преследовал шведов до самого Свеаборга, продолжая расстреливать и пленять. Когда были подсчитаны потери, оказалось, что флот короля Густава почти полностью уничтожен. Огромный ущерб понесла и армия, — почти все транспорты с войсками, сопровождавшие флот и предназначенные для высадки в Петербурге, были сожжены или потоплены. Одиннадцать шведских линкоров сели на мель, сгорели или были пленены, ещё два спустили флаг в ходе преследования.
* * *
Шведский флот медленно догорал. Большинство их кораблей, налетев на подводные заграждения, не могли двинуться с места.Море покрылось обломками и головами спасающихся вплавь моряков.
На какое-то время наши пушки на мысе Крюссерорт замолчали. Затем над водой вновь прозвучал хлёсткий залп, и я увидел, как поверхность моря будто вскипела от многочисленных мелких всплесков.
— Что там происходит? — поразился я.
— Похоже, береговая батарея бьёт картечью! — отвечал адмирал Круз.
— Что за чёрт? Там же только шлюпки и люди, плавающие на обломках? Позвольте мне доплыть до мыса, надо разобраться, что они делают!
Увы, все шлюпки были заняты спасением тонущих шведов. Лишь через пару часов я смог добраться до берега на мысе Крюссерорт. Путь на берег оказался просто ужасен — мы проплывали мимо людей, цеплявшихся за плавучие обломки. Несчастные махали нам рукой и что-то кричали на незнакомом языке, но останавливаться было нельзя. Но самое страшное ожидало нас возле самого берега — волны, с шумом бившие о гранитные валуны, выносили на сушу всё больше и больше человеческих тел. В некоторых местах они совершенно закрыли все прибрежные камни, а волны прибоя натуральным образом стали красными от человеческой крови. Вот уж не думал, что такое и вправду бывает!
С трудом найдя место для высадки, по пояс промокнув в окрашенной кровью балтийской воде, я сразу бросился к батарее, разыскивая глазами капитана Бонапарта. Найти его оказалось несложно — неугомонный артиллерист то вскакивал на высокий гранитный валун, изучая море в подзорную трубу, то, сбегая вниз, давал какие-то указания орудийной прислуге, уверенно применяя приличные случаю чисто русские идиомы.
— Николай Карлович, что вы делаете? Эти несчастные уже не представляют угрозы. Нужно их спасать, а не расстреливать картечью!
Тот повернулся ко мне, и я ужаснулся — его лицо было совершенно чёрным от порохового дыма.
— Ваше высочество, вы видите, что у меня нет совершенно никакого пехотного прикрытия! Если все эти шведские моряки доплывут до нашей батареи, они просто захватят её голыми руками! Я вынужден обороняться!
— Прекратите! Это бесчеловечно!
— Я отвечаю за вашу жизнь, принц. Позвольте мне исполнить свой долг!
— Так нельзя, капитан! Зарядите пару орудий картечью. Сгоняйте всех пленных под их прицел, и если они попытаются атаковать вас, пустите оружие в ход. Но дайте же им шанс сдаться!
Николай Карлович, кажется, с некоторой неохотою выполнил моё пожелание. Впрочем, для огромного количества шведов оно безнадёжно опоздало. Обернувшись лицом к морю, я видел, как ветер, дувший как раз был в нашу сторону, выносил всё новые трупы шведских моряков и солдат, безжалостно разбивавшиеся прибоем о прибрежные камни. Вскоре они совершенно заполонили берег, создав уже нечто вроде лежбища тюленей. Как зачарованный, смотрел я на это ужасающее зрелище, наглядно демонстрирующее тариф великодержавности в мерках осьмнадцатого века. А ведь скоро расценки вырастут на порядок!
С трудом оторвав взгляд от несчастных, погибших моими стараниями, я окинул взором бухту, заваленную обломками и остовами всё еще горящих судов. Солнце уже клонилось к закату, а я сегодня не съел ни крошки и не выпил ни капли, и, пожалуй, нескоро ещё смогу что-то есть…
— Глядите-ка! Императорская яхта! — воскликнул вдруг Петя Салтыков.
Я посмотрел в указываемом им направлении и обомлел. Яхта «Екатерина», под желтым флагом с черным двуглавым орлом, на всех парусах шла прямо к мысу! О, епт…
Одно утешает — фраза про «победителя не судят», всё-таки, не совсем выдумка!
Глава 39
Ну, одно правда: судить никого не стали. Когда практически под конвоем я оказался на борту императорской яхты, Екатерина сначала прижала меня к себе так, что хрустнули шейные позвонки; потом разрыдалась; затем, чуть успокоившись, наговорила мне множество интересных слов на немецком (очень подходящий язык для внушения подчинённым. Надо бы это запомнить на будущее). Затем Платон Александрович приподнёс ей рюмку чего-то крепкого, прибывший вице-адмирал Круз доложил о грандиозной победе, все начали считать сгоревших, потопленных и захваченных шведов, на палубу легли сине-жёлтые штандарты, и за этими приятными событиями вина моя несколько подзабылась; по красноречивому знаку фаворита я в удачный момент целовал монаршую руку, горячо (и главное, искренне) раскаивался… и наконец, был прощён.
