Сень (СИ) - Номен Квинтус
— Это действительно уже интересно. А сколько бензина можно произвести из, скажем, тонны водорослей? И потребуется ставить новые установки по производству топлива?
— Понятия не имею. То есть я пока не считала, потому что водоросли не изучила. Но если потребуется новая установка по конверсии угла, то мы ее тоже вам поставим.
— Тогда, думаю, мы согласимся на эту работу. Сейчас в Корее, я думаю, около пятидесяти тысяч хенё работает, а если вы предлагаете еще и акваланги, то, скорее всего, их число можно будет удвоить.
— Отлично, значит договорились?
— Скорее всего да. Я сообщу окончательное решение через неделю, когда мы будем точно знать, сколько людей мы сможем поставить на добычу водорослей. Надеюсь, персонал завода для получения этой кислоты вы обучите?
— Будет очень неплохо, если вы пришлете человек пятнадцать, хоть как-то обученных химии или фармацевтике и понимающих русский язык.
— Ну, пока у нас все химики и фармацевты русский язык знают хорошо, они же все в СССР и обучались.
— А теперь давайте обсудим и идею насчет курорта…
Конечно, товарищ Ким в Москву примчался не потому, что «Таня пригласила». То есть примчался, потому что Таня пригласила его обсудить очень недешевый проект по созданию нескольких судостроительных заводов. И довольно крупный проект по развитию в Желтом море польдеров для выращивания столь необходимых стране продуктов. Просто когда товарищ Ким прочитал в присланном приглашении, сколько риса может получить Корея, он решил, что не последовать приглашению было бы абсолютной глупостью…
А вот товарищ Струмилин счет абсолютной глупостью то, что Таня предложила Киму:
— Таня, ты совсем с ума сошла? Или, по твоему мнению, у нас образовался избыток судостроительных заводов?
— Слава, ты, конечно, не поверишь, но у нас судостроительных заводов недостаток. Но еще у нас и недостаток рабочих, которые могли бы на таких заводах работать. И недостаток рабочих, которые могли бы такие заводы выстроить. А Киму я просто немножко станков подкину, он все эти заводы сам выстроит. И суда, сколь нам необходимые, с удовольствием продаст. Может быть продаст, но я ему эти верфи вообще в качестве наживки предложила. Мне от него нужны только водоросли, и ничего, кроме водорослей мне от Кореи не нужно.
— А на хрена тебе…
— Поясняю для… в общем, специально для тебя поясняю: я из этих водорослей вытащу альгиновую кислоту. Очень важную для моей фармакопеи вещь: в капсулы из этой кислоты, которая человеком ну никак не переваривается, я буду запихивать полезных микробов, которые напрочь сносятся мощными антибиотиками. Сейчас этих забавных зверюшек производят три крошечных заводика, и их продукции едва хватает на детей и взрослых, которые уже всерьез заболели и которых кроме как этими антибиотиками уже не вытащить. Потому едва хватает, что девяносто девять процентов микробов, которые люди глотают, просто дохнут у человека в желудке. А в капсуле из этой кислоты микроб благополучно прокатится человеку в кишки и там уже сразу начнет свою полезную деятельность. Микробов потребуется в десять раз меньше, восстановление микрофлоры кишечника в десять раз ускорится…
— И это все⁈
— Слава, у нас человек, подхвативший откуда-то, скажем, чуму, на следующий день сможет спокойно выходить на работу. Ты считаешь, что этого мало?
— Хм… нет, уже не считаю. А если бы ты научилась заранее рассказывать о своих планах, то и раньше бы не считал. И, скажу тебе по секрету, Иосиф Виссарионович тоже не бесился бы из-за твоих выхо… из-за твоих инициатив.
— Я делаю то, что необходимо для обеспечения программы продления жизни людям. И мне, если кто-то забыл, предоставлено право самой решать, что в рамках этого проекта делать.
— Ну а что ты мне-то это говоришь? Я что, против? Ты просто заранее предупреждай… хотя бы меня, Сталину я передам если тебе не хо… если тебе некогда. Никто не против того, что ты делаешь, но людям же надо понимать, что ты творишь. Чтобы лишний раз не нервничать…
— Уговорил. Предупреждаю: я сейчас еще займусь программой по спутникам наведения. Исключительно химической частью. И проведу месяц-другой в Капустином Яре. Беспокоиться не надо, а если кто-то запретит Челомею мне ракеты передавать для исследований, то будет плохо.
— Кому будет?
— Да всему Советскому Союзу…
Двенадцатого апреля пятьдесят шестого года с полигона Тюратам был произведен запуск искусственного спутника Земли. Ракета Королева с третьей ступенью вывела на орбиту спутник весом чуть меньше двух тонн, причем орбита была как раз необходимая для работы навигационных спутников. Однако, хотя спутник куда надо и долетел, хорошего было мало: не раскрылись панели солнечных батарей и через сутки пришлось выключить почти всю аппаратуру. Почти всю, все же даже сложенные батареи немного электричества вырабатывали. Но, даже не смотря на очевидную неудачу (о которой и знали-то весьма немногие люди), запуск спутника произвел настоящий фурор. И очень сильно обеспокоил некоторое количество людей, к Советскому Союзу теплых чувств явно не испытывающих…
А четырнадцатого с полигона Капустин Яр взлетела ракета товарища Челомея, поднявшая (на этот раз на высоту около трех тысяч километров) экспериментальный аппарат. Целью эксперимента было возвращение этого аппарата на Землю в относительно целом виде. И этот эксперимент закончился вполне удачно: хотя капсула и обгорела изрядно, на землю она опустилась очень аккуратно и ни один прибор внутри нее не пострадал. Впрочем, широким народным массам об этом пуске было решено ничего не говорить.
Собственно Танина работа в этом эксперименте заключалась в изготовлении теплозащиты капсулы: на заводе ее аккуратно завернули в пропитанную смолой стеклоткань. А целью эксперимента было определение того, на какую глубину эта смола прогорит во время спуска. Результаты Таню порадовали, и второй пуск двадцатого апреля доказал, что толщину защитного покрытия (и его вес) можно уменьшить почти что вдвое. А на третьем пуске двадцать шестого испытывалась уже сама капсула: в отличие от первых двух эта капсула была изготовлена из алюминиевого сплава с толщиной стенки чуть меньше двух миллиметров. По программе испытаний предстояло еще четыре пуска выполнить, но Таня дожидаться окончания испытаний не стала и вернулась в Москву. Где у нее состоялся краткий разговор с Лаврентием Павловичем. Тот, Таню внимательно выслушав, поинтересовался:
— А какое отношение все это имеет к твой фармацевтике?
— Непосредственное. Если опустить мелкие детали, то выпуск двух важнейших препаратов увеличится раз в пять.
— И почем тогда эти препараты будут?
— По началу не очень дешево получится, рублей пятьдесят за дозу. А когда процесс отработаю, то стоимость раз в десять упадет.
— А кто налаживать-то будет?
— Странные вы вопросы задаете, Лаврентий Павлович…
Оставив Берию в состоянии глубочайшего обалдения, Таня поехала в Академию имени Ворошилова. Ну не одному же Лаврентию Павловичу обалдевшим ходить, есть и другие товарищи, которым адреналина в крови явно не хватает…
Глава 33
Дуайт Эйзенхауэр мрачно смотрел на Аллена Даллеса:
— То есть ты хочешь сказать, что вы вообще ничего не узнали о русской ракете?
— Мы кое-что узнали, и это тебе не понравится. Та штука, которую люди видят в небе — это, похоже, просто одна из ступеней ракеты, на которую русские прицепили радиопередатчик. Но настоящий спутник летает на высоте не в сто девяносто миль, а двенадцать с половиной тысяч, и зачем русские его туда запустили, никто понять не может. С Земли его просто так не видно, то есть реклама русской техники отпадает, как разведчик — с такой высоты на Земле ничего не разглядишь. А вывод на такую орбиту — это очень непростая задача, с учетом того, по какой орбите летает это ступень, для вывода спутника на высокую орбиту двигатель в космосе требуется включить минимум дважды. И задача еще очень дорогая. Я имею в виду, что ракета, которая такой спутник туда забрасывает, на двухсотмильную орбиту может вытащить очень немало тонн. Если этот академик Седов не наврал и спутник весит больше двух тонн, то по прикидкам наших экспертов, порядка восьми.
