Елена Горелик - Стальная роза
– Из-за которых Таофан действительно не сможет нанять достойных слуг в их дом… Зачем это тебе?
– Не мне. Сяолан и её мужу. Хватит им у мамы на сворке бегать. Ливэй мужчина, вот пусть он и покажет, какой из него глава семьи. Слава богу, поправляется, ходит уже. Если у него духу не хватит перехватить власть у матери, когда она опозорится с наймом слуг, тогда я уже и не знаю, чего желать. Наверное, и впрямь его развода с Сяолан.
– Ливэй не показался мне маменькиным сынком. Он почтительный сын, не более того.
– Но сейчас он нездоров и всецело зависит от мнения матери. Если это вовремя не преодолеть, получится тот самый маменькин сынок. Серьёзное ранение – это такой удар по… душе, что может сломать и сильного человека.
– Сяолан уже говорила с мужем?
– Да.
– И что он?
– В общем – согласен. Но ещё не знает, как это провернуть, не оскорбив мать. Всё-таки он её очень любит.
– И потому ты решила немного помочь ей осрамиться в глазах сына?
Жена лукаво улыбнулась.
– Некоторым такие встряски идут только на пользу, – проговорила она.
В гостиную из кухоньки вышел Ши с корзиной для угля. Судя по доносившемуся перестуку посуды, Хян покончила с кормлением кур и затеяла приготовление завтрака. Солнце-то уже взошло, скоро обоим мастерам в кузницу отправляться. Не на голодный же желудок это делать, согласитесь.
– Не боишься, что однажды и против тебя так настроят весь город? – поинтересовался Юншань.
– Во-первых, я не даю повода, – совершенно серьёзно ответила супруга. – А во-вторых, умею защищаться. Уж поверь, любимый, женщина, которая пять лет оберегала своё дело от шайки вороватых чиновников разного ранга, как-нибудь сможет защититься от сплетниц.
– Это разные вещи, – со вздохом проговорил Юншань. – У вас не придают такого значения мнению общины, как у нас. Вы многолики, и потеря одного из лиц не нанесёт западному человеку большого ущерба. Здесь человек, который в глазах соседей потерял лицо, не сможет более жить среди них. Ты сейчас сделала всё, чтобы Таофан потеряла лицо. Если соседи начнут плевать ей вслед, сможет ли жить в Бейши её сын с женой и ребёнком?
– О них ходят совсем другие слухи. Куда более благожелательные.
– Ты и об этом, значит, позаботилась… Может, не зря тебя Белой Лисой дразнят? – усмехнулся мастер.
– Просто я очень люблю вас – и тебя, и детей… – бледное до меловой белизны лицо супруги озарила тёплая улыбка. – Иногда делаю глупости из-за этого, но никогда не причиню вреда семье, даже в малом… Насчёт того, сможет ли Таофан жить здесь, так это уже забота Ливэя. Ну, и наконец, женщине в её возрасте, вдове купца, надо бы уметь достойно принимать удары судьбы.
И, дабы подчеркнуть это мнение, она процитировала изречение какого-то западного мудреца. На неведомом языке, скорее всего, родном для того мудреца, ибо русский язык Юншань смог бы понять. А дальше… Дальше случилось то, чего он ждал меньше всего на свете.
– Как прошёл пробный пуск установки?
– Меня занесло слишком далеко к северу, господин. Пришлось повозиться с настройками.
– Значит, теперь ты готов.
– Да, господин. Скоро ключ будет у нас.
– Что ты пообещаешь этой женщине?
– Оставить её в покое.
– И, разумеется, обещания не сдержишь.
– Как ни странно, сдержу, господин.
– Не скажешь, почему?
– Наша путешественница – типичная русская, несмотря на своих эстонских предков. Если её не трогать, позволить спокойно жить, она не опасна.
– Хм… По мне всё же вернее, если решить этот вопрос более радикально. Нет человека – нет проблемы.
– Вы не знаете русских, господин.
– А ты можешь похвастаться их знанием?
– Я японец, господин. Мы с ними соседствуем и воюем три с лишним сотни лет. Достаточный срок, чтобы изучить друг друга.
– Раньше ты настаивал на ликвидации. Что изменилось?
– Раньше я был уверен, что мы имеем дело со слабенькой магичкой-артефактницей, которой хорошенько прочистили мозги современным образованием и бизнес-средой. Я ошибался.
– Кто же тогда даст гарантию, что ты не ошибаешься и сейчас?
– Она сама, господин.
– Поясни.
– Она – человек слова, господин.
– Это слабость.
– Безусловно. Но сейчас эта слабость нам на руку. Я договорюсь с ней, заберу ключ и оставлю её в покое. Если же в будущем возникнет ситуация, когда потребуется наш отказ от данного слова…
– Понятно. Готовься к переходу. Я уже распорядился, чтобы для тебя подготовили всё необходимое. У тебя три дня. Затем я должен увидеть ключ на этом столе… Мы слишком долго ждали и слишком много вложили в этот проект, чтобы допустить ошибку на финише.
– …Что благороднее: сносить удары неистовой судьбы – иль против моря невзгод вооружиться, в бой вступить, и всё покончить разом?..[18]
Сколько лет прошло, а не забылись мамины уроки. Конечно, английский в первое время самостоятельного ведения бизнеса Яну здорово выручил, но позже, когда она вышла на прямой контакт с поставщиками в Германии, больше пригодился немецкий. А там и бывший соотечественник обнаружился, и необходимость в непременном знании иностранного языка временно отпала. Но то был разговорный язык. В отличие от плавных строк Шекспира в переложении на английский язык образца конца двадцатого столетия, он забылся неожиданно быстро. Слог мэтра – остался в памяти, как выяснилось, навсегда.
Глухой стук упавшей корзины и шорох раскатившегося по циновкам бурого угля заставил её вздрогнуть и обернуться к двери. Вот уж кто-кто, а Ши точно не страдал кривизной рук и обычно ничего не ронял. А тут вдруг… Что это с ним? Уж не заболел ли парень?
С парнишкой и впрямь творилось что-то странное и страшноватое. Застыв на пороге, он медленно, словно не веря своим глазам, обвёл гостиную взглядом. Притом в этом взгляде, прежде как правило «оловянном», ничего разумного не выражающем, сейчас отразились сперва удивление, затем испуг, и под конец – цепенящий ужас человека, чей привычный мир рухнул в одночасье… Такой взгляд Яна однажды видела у маленькой девочки, потерявшейся на вокзале. И, как та девочка, Ши едва не плакал. Словно в теле подростка двенадцати лет внезапно пробудился пятилетний мальчик, потерявший маму.
Вернее, он всё-таки расплакался. Секунду спустя, когда ринулся к ней. Взахлёб, с отчаянием и надеждой. И сквозь рыдания полился поток слов. Простых слов, которые обычно говорят дети в таких ситуациях.
– Ma’am, I’m lost! Ma’am, please, take me to my mom! Please![19]
Потрясённая Яна уже не знала, что ошарашило её сильнее: внезапное пробуждение рассудка Ши или его классический american English. Она лишь успела выбросить вперёд руку в предостерегающем жесте: Юншань в первый миг дёрнулся наказать слугу за дерзкое поведение. Во второй – он уже понял если не всё, то очень многое, но тоже был потрясён не меньше жены. И ладно бы только он: на шум из смежных комнат сперва выскочил напуганный Ляншань, а затем высунулись озадаченные мордашки малышей. Яна готова была поспорить, что даже робкая Хян подглядывает с кухни, что уж там говорить об остальных домочадцах.
– What’s your name, boy? – она спросила это нарочито негромко, чтобы Ши перестал рыдать и прислушался к её словам. – How did you get here?[20]
Ши действительно перестал так громко всхлипывать, и, утерев мокрое лицо рукавом, выдал настоящую лавину слов, половину которых Яна попросту не поняла. Впрочем, что парня зовут Джош и что он родом из Калифорнии, разобрать было нетрудно. А остальное… По большому счёту и так было всё ясно. Ему было пять лет, он куда-то поехал с отцом и потерялся. И дальше ничего не помнит. То есть совсем ничего.
Как после пробуждения забывается тяжёлый сон, так мальчишка напрочь забыл всё, что с ним происходило за эти семь лет.
«Так не бывает, – потрясённая Яна не знала, чему верить – своим ощущениям или рассудку. – Или бывает?»
– Что он говорит? – хмуро спросил Юншань, когда Ши – или Джош? – замолк, давясь рыданиями. – Что с ним вообще такое происходит?
– Он проснулся, – ответила Яна. – Услышал родной язык и проснулся.
– То есть этот заморыш – тоже с запада?
– Не совсем, любимый… Он оттуда же, откуда и я.
– У нас тут что, ссылка для людей из твоего мира? – Юншань был потрясён не меньше, чем жена, но своё потрясение предпочёл маскировать раздражением. – С тобой понятно, а этот малец что натворил?
– Думаю, что смогу его разговорить… когда он успокоится.
– А я думаю, что мы только что лишились хорошего слуги.
Яна собралась возразить супругу, но тут произошло кое-что ещё. Чего она тоже не ждала.
Юэмэй, до сих пор наблюдавшая за этой сценой с раскрытым от удивления ротиком, вывернулась из-под руки старухи Гу Инь подбежала к плачущему мальчишке и застрекотала что-то уже совершенно непостижимое. Яна только и смогла разобрать среди этого водопада слов классическое «Don’t cry»[21] и «dad and mom»[22]. Девчонка гладила рыдающего Ши по руке, будто ровесника.
