Быстрее империй (СИ) - Фомичев Сергей
— Хочу сделать тебе подарок, какого ещё не получал ни один из вождей на этом берегу, — сказал я и махнул рукой.
Тропинин сдернул парусину и бронзовая пушки блеснула начищенным загодя боком.
— Обрати внимание на торчащий из дула гарпун, — сказал я. — Это не простая пушка, она создана специально, чтобы охотиться на китов. Другой такой нет во всём мире. Ты уж поверь мне.
Макина поверил.
А уж после опытных стрельб по плавающим бочкам мой престиж подскочил до небес.
— Ты не учел лишь одного, Ворон, — перевел Анчо.
— Чего же, вождь?
— Такая тяжелая пушка потопит любую из моих лодок.
Я широко улыбнулся.
— Верно! Что ж. Это значит только одно. Теперь эта шхуна твоя.
До сих пор большие корабли индейцы воспринимали, как нечто недостижимое, даже божественное, как естественную привилегию белого человека. А для китобоя масса судна означала гораздо больше — промышляя кита с палубы корабля, не рискуешь попасть под ответный удар.
Но с другой стороны, вождь не представлял, как подступиться к такому приобретению. Его переполняла гордость, но он не мог распоряжаться подарком, не имея обученных матросов и грамотного капитана. На его лице отразились противоречия.
Между тем Анчо тихонько и обиняками намекнул вождю, что дарителю не понравится, если шхуна будет гнить возле берега.
— Где же мне взять русских, чтобы управиться с кораблём? — посетовал Макина.
Вопрос был задан, разумеется, не мне, а самому Анчо, как человеку сведущему и вхожему в высшие эшелоны власти.
— Сын твоей сестры может поступить на учебу к Ясютину, — ответил Мухоморщик, готовый к такому вопросу. — К лету он сможет обучиться управлять большим кораблём и будет способен научить других. До этого времени корабль может стоять у пристани в Эскимальте.
— Твои подарки всегда трудно отдарить, — усмехнулся Макина.
— Ты всегда находишь способ, — отмахнулся я.
— И всё же, чем тебе отплатить в этот раз? — спросил вождь.
— Ты же знаешь, мне нужны люди.
Макина усмехнулся.
— Я продаю тебе людей, дарю тебе людей, а ты отпускаешь их. Всякий раз мне кажется, будто ты недоволен.
Я рассмеялся.
— Макина, во имя Квагутце, а зачем вообще нужны калги?
— Они возвещают о достатке хозяина.
— О моём достатке свидетельствуют корабли, дома, товары.
— Калги работают.
— Но те пленники, которым я дал свободу тоже работают.
— Так заведено, — выложил последний аргумент Макина.
Вот тут возразить было нечего. Оставалось понемногу заводить иные порядки, надеясь, что они вытеснят прежние.
* * *Участники опытных стрельб вернулись на Олимпийскую поляну, а меня Лёшка потянул за рукав.
— Пойдём пройдёмся, — предложил он. — Я покажу тебе кое-что интересное. Не одному тебе дикарей удивлять.
— Пройдёмся куда?
— В Эскимальт.
Лёшка редко приглашал меня в свои владения, блюдя независимость. А я только радовался, что хоть какое-то из дел обходилось без моего вмешательства. Так что каждое приглашение в Эскимальт обычно скрывало сюрприз.
Мы переправились на лодке через фьорд и отправились по единственной улице, пересекающей полуостров между двумя заливами. Наш город благодаря судостроительному заводу сильно вытянулся к востоку. Выполняя уговор, Тропинин застроил типовыми строениями целую улицу. Он сильно упростил проект, экономя, на чём только можно. Дома имели общие стены, крыши, на вторые этажи вели деревянные лестницы, а окна смотрели на улицу крохотными бойницами. Рабочие жили тесно, как и полагалось в ближайшие века жить рабочим, но всё же имели отдельные квартиры.
— Мастера, конечно, устроились побогаче. Кто в городе, кто здесь же, но ближе к центру. Дай время, кто умеет работать и не оставляет всё до последнего гроша в кабаке, заживёт не хуже. Ты нам только сбыт обеспечь, а то на полную мощность развернуться не можем.
— Сбыт, — фыркнул я. — Так ведь это самое главное! Имея гарантированный сбыт, любой миллионером станет.
Про сбыт уж лучше бы он помолчал. Моё настроение резко ухудшилось. Мне никак не удавалось выстроить местную экономику.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Тем временем мы пересекли сборочную линию, на которой строилась шхуна, и вышли на пустырь, отведённый заводу под всяческие испытания.
Посреди полигона возвышалось странное сооружение. Больше всего оно походило на русскую печь. Только вместо трубы её венчала огромная сорокаведёрная бочка, обмотанная верёвками.
— Что это? — спросил я.
— Угадай.
— Похоже на баню японского эксгибициониста.
— Это котёл для паровой машины.
— Из дерева и кирпича?
— Почему нет? Хорошего-то стального листа всё равно не достать.
— Достать можно, но доставка влетит в копеечку. Знаешь поговорку про телушку и море? Так у нас ещё и Сибирь на пути.
— По условиям пари я должен использовать только подручный материал, — напомнил товарищ.
Я уже забыл о пари, а Лёшка, как оказалось, время зря не терял.
— Эй, православные! — воскликнул он. — Довольно спать! Нас ждут великие дела!
Из сарайчика, что стоял шагах в ста от печи, выбрались люди. Я узнал старика Чекмазова, а двое парней, что тащили вёдра, были, похоже, из молодых кадров Тропинина.
— Совсем без железа не обошлось, — пояснил мне Лёшка.– Через бочку проходят дымогарные трубы, мы сделали их из старых ружейных стволов. Дымоход перегорожен перфорированным кирпичом, в него трубы и вмурованы. Все щели замазаны огнеупорной глиной.
— Ох, сгорит бочка, — проворчал подошедший Чекмазов. — Ей-богу сгорит.
— Раньше лопнет, — успокоил его Тропинин.
Видимо из опаски преждевременного разрыва, клёпки помимо обручей были стянуты верёвками, что придавало котлу вид гигантской катушке ниток.
Не задавая вопросов, парни стали носить воду из ручья и заполнять бочку через небольшое отверстие наверху.
— Хорош! — распорядился Тропинин, когда бочка приняла с десяток вёдер. — Давай машину!
С большим почтением, словно священные дары на праздник, из сарая вынесли механизм. Я угадал в нём обычную старую прялку, невесть как попавшую в наши края. К ней присоединили кучу всевозможного хлама, а с обеих сторон на ось нацепили по диску. От двух цилиндров, скреплённых в блок, к каждому из дисков шёл привод, вроде тех, которые можно видеть на паровозах.
— Рабочий цилиндр пришлось клепать самим из медного листа, а золотник я сделал из обрезка ствола старого мушкетона, — похвастался Тропинин смекалкой. — Вот с его приводом мы намучились. В конце концов, от ленивца и эксцентрика отказались, а попросту вывели на второй диск со смещением в девяносто градусов.
Половины того, что он говорил, я не понял. Тем временем, механизм поставили на печь, а трубу подсоединили к отверстию в крышке, через которое заливали воду. Затем поверх бочки установили кожух, который с высотой превращался в большую трубу.
— Тягу можно увеличить впуском в дымоход пара, но пока это лишняя сложность. Я вообще убрал всё что можно. Никаких аварийных клапанов, водомерных трубок, манометров. А потому отойдём подальше.
Упоминание аварийных клапанов, вернее их отсутствия, меня особенно насторожило. Я поискал глазами какое-нибудь укрытие, но ничего подходящего не нашёл. Парни заложили в топку дрова, развели огонь и отошли на почтительное расстояние. Мы отошли вместе с ними.
Около получаса агрегат разогревался. Лёшка, рисуясь, успел заварить кофе, пользуясь самодельной спиртовкой. Попивая его, мы неспешно наблюдали за экспериментом. Из трубы время от времени вылетали искры, и Чекмазов всякий раз ворчал, что бочка не выдержит жара.
Однако деревянный котёл на удивление держался. Тем более удивительно, что Лёшка определял нужное давление на глаз.
— Давай! — крикнул он, наконец.
Одни из молодых механиков потянул за верёвку, отворяющую клапан. Вернее верёвка соединялась с чекой, удерживающей мощный противовес. А уж тот своей тяжестью отворял путь пару. Раздалось шипение. Колесо прялки провернулось рывком и пошло набирать обороты.