Вместе с дублем - Александр Колокольников
Костушу пришлось дежурить за диспетчера, в день, когда почти все места силы стали закрываться.
Перед его внутренним виденьем будто находился сломанный светофор: большая часть мест силы светилась запрещающим красным и оранжевым, совсем немного жёлтым и только две зелёным и обе на приём.
Послал две повозки на отправку к местам силы светящимися жёлтым.
При жёлтом цвете прыжок может состояться, а может и нет. С одной прыжок получился, а на другой «жёлтой» поляне Древоходец долго простоял, в ожидании пока переход откроется.
Почти всю ночь места силы на отправку не работали, и только к утру начали как-то действовать три из пяти.
Всё своё дежурство Костуш посматривал на правый берег реки, где места силы светились зелёным.
Никто не знал, что твориться на правом берегу. Занимающиеся там земледелием поселенцы, которых Костуш для себя называл казаками, во время работ жили в летних домиках, а собрав урожай, на зиму переезжали в свои дома под Либоргом. Сейчас же, на время эпидемии, все они перебрались в свои зимние дома.
Попытки переплыть на лодке с правого берега, пресекались патрулирующими гребными судами княжества Либоргского.
Из четырёх мест силы на правом берегу Рула, две поляны: Гуса Одноглазого и Сияния Лощина находились далеко от реки и задействовать их было сложно.
Ещё две располагались рядом с берегом и до эпидемии их использовали для зарядки амулетов.
Вот на эти ближайшие к реке Волшебные поляны и нацелился Костуш.
Он предложил к одной из них подвозить на лодках больных, а вторую использовать как «чистую» и также на лодках сразу забирать детей после переноса. Сам вызвался провести разведку и оценить общую ситуацию.
Степняков там быть не должно — с началом эпидемии они все откочевали подальше от чумных территорий, правда, могли быть беженцы с южных окраин княжества, но всё это надо было осмотреть на месте.
Сначала Костуш переместился на будущую «чистую» поляну, — там никого не встретил и даже разжился заряженными стеклянными амулетами, оставленными на зарядке.
Затем прыгнул на следующую, запланированную под чумную.
Эту поляну явно кто-то посещал — с части забора сняли проволоку. А в доме, где раньше дежурили специалисты-амулетчики, жили люди, заселена была и сторожка, только Костушу они не окрыли и отвечать на его вопросы не стали.
В роще за сторожкой, через которую проходила дорога от берега, раскинулся целый лагерь, из палаток и шалашей.
Расстояние между каждым из этих укрытий было достаточно большим, похоже расставили так широко, чтобы не заразиться друг от друга.
Костуш остановился, не доходя до первого шалаша, и стараясь говорить как можно громче, попросил его выслушать.
Из нескольких палаток просто высунулись головы, и только двое мужчин, до этого обтёсывающие какие-то жердины, отложили топоры и подошли поближе.
Им Костуш стал объяснять, что на эту поляну теперь начнут возить заражённых детей и посоветовал им переселиться отсюда подальше, особенно тем, кто близко поставил свои шалаши к дороге.
Мужчины, всё выслушали, а затем стали ходить между жилищ передавая новость, вкладывая в свои слова язвительные интонации и комментарии.
После их обхода из своих укрытий стали выбираться люди.
Они, правда, не подходили близко ни к Костушу ни к друг другу, соблюдали дистанцию, но при этом почти все кричали.
Говорили, что их не пустили в Либорг и приходиться жить здесь, что князь спасает детей из чужих княжеств, а их дети умирают, что у них нет еды, а когда они пытались переплыть на левый берег купить еды — их лодку чуть не утопили.
— Уходи отсюда, мы не пустим сюда никаких чумных детей! — орали они Костушу.
Он старался им что-то объяснять, но говорить ему не давали. В Костуша полетели комки грязи, камни. Несколько женщин схватили жерди и попытались его ударить. Уворачиваясь от камня, Костуш наткнулся ухом на одну из этих жердей, наткнулся настолько неудачно, что рассёк кожу и пошла кровь.
Он разозлился, и узкими, точечными выплесками силы начал бить собравшихся по ногам.
Сначала упали женщины с шестами, следом повалились на траву и люди, стоящие за ними.
Костуш прошёлся ударами силы слева направо, затем справа налево, уложив человек пятнадцать.
— Прямо Анька и каппелевцы, — подумал Костуш, вспомнив фильм «Чапаев».
В середине этой кучи тел стоял мужик в нелепой, высокой шапке. Он растерянно оглядывался на падающих вокруг него людей, сам же оставался на ногах.
— На тебе амулет? — спросил Костуш.
— Нет на мне никакого амулета, — ответил тот.
— Значит ты счастливчик, ты везучий! — резюмировал Костуш.
Он стал обходить всех лежащих, снимая спазмы, при этом предупреждал, что сразу вставать нельзя. Спазмы снимал, не прикасаясь к человеку, отчего потратил порядком дара.
— Хорошо, что амулеты-накопители нашёл, — подумал он, заметив, как у него просел резерв.
Над поляной установилась тишина, которую прервал мужчина, до этого заскочивший в палатку и вернувшийся с пистолетом в руке.
— Мальчик, ты больше здесь так не делай, а то и пальнуть могу, — сказал он, наставляя на Костуша пистолет.
— Я Древоходец, — ответил Костуш, — убьёшь меня — убьешь сотню детей, которых я не спасу.
— Ты спасаешь чужих детей, а наши вот поумирали!
— Если начнём с этой поляны прыгать, то и ваших будем брать, — ответил Костуш.
— Сыночка спаси! — вдруг воскликнула одна из женщин и сорвавшись с места куда-то побежала.
За ней метнулся мужик «счастливчик» в высокой шапке и подсечкой сбил её на землю.
— Не лезь к чумным! Будет нужно — сам принесу!
Здесь сразу же закричали и другие, прося за своих детей, при этом некоторые из них вставали на колени.
Когда все немного успокоились, начались переговоры.
Составили список, из продуктов, которые им требуются в первую очередь: мука, крупа, соль, сахар, растительное масло.
Всё это Костуш обещал доставить к «чистой» поляне, только не бесплатно — за них требовалось заплатить. Сложность состояла ещё в том, что Костуш в город почти не выходил и не имел понятия, сколько сейчас что стоит. Сказал им, что появиться у них завтра и назовёт цены.
В одеялах, инструментах, посуде — беженцы не нуждались: они сходили до «казачьих» летних домиков и всё нужное притащили оттуда.
Мясо, пусть и немного, но всё-таки им удавалось добыть охотой.
Поначалу некоторые, особенно женщины, есть мясо не могли по вине смрада, приносимого ветром с чумного острова, затем голод заставил, да и к запаху притерпелись.
Настоящим спасением от голода являлась рыба. С началом эпидемии, к берегам реки часто прибивало раздутые мёртвые тела, приплывшие сверху по течению,
