Слава для Бога - Дед Скрипун
Кожаное седло поскрипывало, и позвякивала кольчуга, подпевая копытам: «Цок, цок — дальний путь. Цок, цок — поцелуй. Цок, цок — счастье впереди. Цок, цок — любовь сохрани». — Слава прижималась к груди дорогого сердцу человека, и изредка, украдкой посматривала на его задумчивое лицо.
Богумир о чем-то хмурился, что-то тревожило его тяжкими думами, а она никак не решалась спросить. Не хотелось серьезных разговоров, они могли нарушить идиллию счастливого пути, зачем портить то, что и так прекрасно. Надумает, сам скажет, что его беспокоит, она умеет ждать.
На крупе коня, свесив ноги по обе стороны хвоста животного, разместился Филька, с неизменным Светозаром на плече, а еще к ним присоединился ворон. Троица балагуров, не останавливаясь о чем-то постоянно болтала, то смеясь, то ругаясь, то переходя на заговорщический шепот, но Слава их не слушала, зачем прислушиваться к глупостям, да и некрасиво это — подслушивать.
— Боюсь я Славушка нашей с тобой дальнейшей жизни. — Наконец не выдержал Богумир, и заговорил. — Тяжко мне. Боюсь, что ты винить себя будешь.
— Это в чем же? — Девушка подняла глаза. — Ты со мной всегда честен, плохого я от тебя никогда не видела, хмельным не балуешься, кулаками не грозишься, да и не пошла бы я за такого-то, ума не имеющего. Не понимаю, что тебя беспокоит?
— Винить себя будешь, что ради тебя, я от бессмертия отказался. — Вздохнул Богумир. — Так уж человек устроен, что все время вину в себе ищет, и находит, даже если ее там нет, потом мается думами, места себе не находит.
— Может и буду, но это потом. Сейчас я слишком счастлива, чтобы думать о подобном. — Улыбнулась Слава. — Ты рядом, что еще надо?
— Сейчас да... — Посмотрел ей в глаза Богумир. — Но я о будущем говорю, привык за долгие века жизни, все предусматривать, многое видел, многое знаю, многое понимаю. Тяжко мне, от мысли одной, что виноватить себя будешь, а это не так...
— И что же нам делать? — Взгляд девушки стал серьезен. — Только не говори мне, что из-за этого от меня отказываешься, не переживу я разлуки.
— Нет, что ты. Как я могу отказаться от того, без чего и сам жить не могу, это все равно, что от воздуха отказаться, и дышать перестать. Я просто хочу, чтобы ты поняла, что все, что я делаю, это мое решение, и сам я этого хочу, и потому счастлив.
— Я знаю. — Слава с нежностью посмотрела в глаза жениха. — Мы может и не будем бессмертны, но зато будем счастливы. У нас будут дети, потом внуки, и даже правнуки, и они будут похожи на тебя, мы будим их любить, и они нам глаза закроют.
— У нас будут три дочери, и два сына. — Улыбнулся Богумир.
— Выдумщик. — Рассмеялась Слава. — Такое никто не может знать. То неведомо.
— Но я же все-таки пока еще бог? — Он прижал девушку к себе, и поцеловал. — Мне многое ведомо. Даже то, что звать наших сыновей будут: Рус да Сева, а дочерей: Древа, Скрева и Полева. Дела их будут славные, гордо они по жизни пойдут, продолжат они наш с тобой род.
— Расскажи мне о них?.. — Слава с любопытством посмотрела в глаза.
— Дочери будут похожи на тебя, а парни на меня. Они будут красивые и стройные, умные да сильные. Гордость да счастье наше.
— Нуу... Такое и я могу напридумывать. Детки всегда на своих родителей похожи. Удивил... А то, что они умные да сильные, так им и дурнями не в кого быть. Папка у них бог. — Она засмеялась. — Да и мамка себя дурой не считает. Ты лучше судьбу их поведай. Как сложится? Как жить будут, что делать?..
— Вот этого не могу, туманом неопределенности все покрыто. Несколько дорог в будущее ведет, и все они мне неведомы. Родом нам выбор дается, а дальше, то наша воля, по какой идти, как надумаем, так судьба и сложится. Мы с тобой сейчас на перекрестке, неведомо куда шагнем, но то, что деток будет пятеро, это точно. На любой дороге нам их столько высшим дадено, и то, что дела их будут славные, мне тоже ведомо, то вижу, как тебя сейчас. — Он улыбнулся, и еще раз поцеловал девушку. — Так что, голубка моя, пеленки готовь.
— И это все что ли? — За спиной неожиданно каркнул возмущенно ворон. Богумир обернулся. На задней луке седла, оголив одно ухо, из-под сбившегося набок треуха, стоял и слушал Филька, а на его плече, выкатив любопытные глаза, сидел светлячок, а над ними завис хлопающий крыльями ворон. — Я думал, тут откровенные знания будущего поведают, а ты только нас, как осла морковкой поманил, и сам ее тут же слопал.
— Подслушивать не красиво. — Парень погрозил им кулаком.
— Как тут не подслушивать, когда вы так громко и вкусно секретничаете. — Возмущению домового не было предела, он даже покраснел, и выкатил глаза. — И вообще... Чего таитесь?.. Любопытно нам. Ты лучше вот, что мне еще скажи, окромя того, что я подслушать успел: «Мы-то с вами останемся, али как?».
— А это от вас зависит. — Улыбнулся Богумир. — Захотите, так останетесь, а нет, так и неволить не буду. Вольному — воля.
— Как только надоест мне на вас смотреть, терпение закончится на ваши хулиганства ругаться, так я капусту, в миг квасить перестану. — Грозно нахмурилась Слава, но не выдержала и рассмеялась.
— Подумаешь, напугала. Нам и к кикиморе сбегать не лень, там недалече. — Фыркнул Филька.
— Для кабеля и сто верст не крюк, когда приспичит, а я, так вообще капусту не люблю. Чего в ней хорошего? Соленая и воняет гадко. — Посмотрел с пренебрежением на домового Орон.
— Ну и дурак. — Насупился тот. — Ничего не понимаешь, вот и не любишь. — Он сделал вид, что обиделся и отвернувшись поднял указательный палец вверх. — Деликатес!
— Тьфу на тебя, нелюдь. —
