Время жить - 3. Осколки мира. Часть 3 - Мила и Виктор Тарнавские
– А вы тоже принимали в этом участие? – спросил Мэнсинг.
– Да, я входил в состав группы, хотя большую часть работы выполнили, конечно, наши радиохимики. Я, честно говоря, больше занимался приборами, нежели расчетами...
– А что дальше? – прервала отступление от темы Вирта. – Вы говорили, атом урана раскалывается...
– Да, ядро расщепляется на две части. И главное, согласно расчетам, при этом выделяется колоссальное количество энергии – больше ста миллионов электрон-вольт!
– Это насколько много? – осторожно спросила Кэрт Станис.
– Ну, чтобы вам было понятнее... Скажем, если расщепить все атомы урана, которые содержатся в одном кубическом метре порошка уранового оксида – это немногим больше четырех тонн – выделится достаточная энергия, чтобы поднять один кубический километр воды, который весит миллиард тонн, на высоту двадцать семь километров!
– Признаться, я все равно слабо могу себе это представить, – выразил мнение остальных Халлис.
– М-м-м... Тогда... Скажем, взрыв, свидетелями которого мы все были, могла вызвать бомба размером (Мергайдинг показал) с два кулака.
– Всего лишь?! – присвистнул Мэнсинг. – А почему мы ее не создали?
Мергайдинг криво усмехнулся.
– Я не сказал вам еще одну вещь. Когда атом урана расщепляется, при этом выделяется несколько нейтронов. Как показали опыты, в среднем, три. Эти нейтроны могут захватываться другими атомами урана, которые тоже станут распадаться, опять-таки выделяя нейтроны. Произойдет цепная реакция, а так как все эти процессы длятся ничтожные доли секунды, вся энергия выделится сразу – в виде чудовищного взрыва. Впервые это доказал один мой коллега – профессор Криденгского университета Кир Гордис. Я хорошо помню тот день, почти три года назад, когда он пришел ко мне с только что отпечатанной статьей в журнале «Наука». Он сказал тогда, что не сразу понял, что именно он открыл. А когда понял, то едва не покончил с собой. Мы игрались с атомами, удовлетворяли собственное любопытство за государственный счет, двигали вперед науку. А вместо этого мы принесли в этот мир смерть. Кир говорил мне, что несколько дней не мог спать. Ему представлялось, как на города сыплются урановые бомбы. И после этого он сделал все возможное, чтобы затормозить атомные исследования или поставить их под международный контроль. Чтобы ни одна страна не могла в одиночку построить бомбу...
Мергайдинг издал короткий полусмешок-полувсхлип.
– Кто же тогда думал о пришельцах!? Нас утешало, что сделать бомбу очень тяжело. Распадается, прежде всего, легкий изотоп урана с атомным весом 235, которого в природном уране только семь десятых процента. Нужно было изобрести процесс, который позволил бы отделять один изотоп урана от другого в промышленных масштабах. Потом надо было найти нужный замедлитель нейтронов, чтобы они не вылетали тут же прочь, а снижали скорость, дабы их могли захватывать другие атомы урана. Необходимо было найти и сам уран. Это довольно редкий элемент, и месторождения содержащих его минералов известны только у нас и в Арахойне. Все это очень, очень дорого. Мы надеялись, что пока нет большой войны, ни одно государство не станет тратить сумасшедшие деньги на такой проект. Чтобы не привлекать к себе внимания, мы даже не стали развивать идею с атомными электростанциями, которые могут избавить человечество от необходимости сжигать в топках нефть и уголь... Конечно, когда появились пришельцы, об этом вспомнили. Откуда-то появились обширные данные, которые требовалось срочно проверить. Гордис перед самой войной уехал в Вилканд, в Муизу. В тамошнем университете тоже собралась неплохая команда, оснащенная оборудованием получше нас...
– Но вы не успели, – тихо сказала Кэрт Станис.
– Мы не успели. И теперь мы все обречены. Мы беззащитны перед пришельцами.
Тяжелое, мрачное молчание.
– Послушайте, – раздался вдруг звонкий голос Вирты Эрилис. – Но раз у пришельцев есть атомные бомбы, почему они не применили их раньше? Почему они столько дней бомбили Галану вместо того, чтобы просто покончить с ней одним ударом? Почему они ждали больше месяца? И в результате сбросили всего две бомбы – на Флонтану и Элерту?
– Да, интересный вопрос, – пробормотал Мергайдинг. – И в самом деле...
– Хватит, – оборвал его Халлис. – Не будем себя хоронить заранее. Пока мы живы, будем бороться! И к делу – наконец-то мы выбрались из этого проклятого леса!
Город открылся перед ними, словно декорация к страшному фантастическому фильму. Над ним висело тяжелое темно-сизое облако. Северный ветер вытягивал из остовов зданий спирали белесого дыма. Погребальными курганами громоздились бесформенные кучи обломков. Это был настоящий мир смерти. Вездеход, катящий к городу прямо через широкое поле, казался в этом мире чуждым и нежелательным пришельцем.
Из-под колес машины вылетали облачка черной пыли. Страшная сила атомного взрыва не только мгновенно испарила почти полуметровый слой снега, но и выжгла поле на несколько сантиметров вглубь, превратив верхний слой почвы вместе со всем, что на нем росло, в пепел и прах. Все в вездеходе молчали, только Равель Мэнсинг что-то вполголоса бубнил в микрофон. Они были спасателями, но в этом городе, выглядевшем как настоящий апофеоз разрушения, им было некого спасать.
Флонтану погубила компактность. Город уютно устроился в небольшой котловине километров десяти в поперечнике, и трехсоткилотонная боеголовка (на самом деле не атомная, а термоядерная) уничтожила его целиком. В центре города, на который пришлась вся ярость взрыва, не осталось ничего. На окраинах кое-где сохранились развалины домов, выжженные атомным пламенем и раздавленные ударной волной.
Они как раз и достигли одного из таких предместий. Добротные деревянные дома были буквально разметаны по бревнышку, а плодовые деревья и декоративные сосенки в палисадниках превратились в остро торчащие обломанные обгоревшие пни. Казалось, никто не мог уцелеть в этом аду. Увидев женщину, внезапно выбежавшую из развалин наперерез вездеходу, Эрчен Хорт затормозил так, что не ожидавший этого Мэнсинг слетел с сиденья вместе со своей рацией.
– Помогите!
