Виктор Тюрин - Ангел с железными крыльями
— Извините, но когда я волнуюсь, у меня зуд в голове начинается. Это после ранения. Можно почесать голову?
— Ради бога! Но только без фокусов! — и он продемонстрировал револьвер.
Я неторопливо поднял руку к голове, благодаря чему локоть оказался сверху над пистолетом, сидящего рядом бандита.
— Так что у вас за вопрос ко мне, господин Сущев? Задавайте! — и в этот самый миг ударил левым локтем вниз, по руке с пистолетом, а правой рукой резко и сильно ударил белобрысому главарю костяшками вторых фаланг согнутых пальцев между глазом и ухом. Почти одновременно с ударом я левой рукой прижал к сиденью кисть с пистолетом, сидящего рядом головореза, и тут же кулаком правой сломал ему нос и уже на отмашке ребром ладони нанес удар шоферу в основание черепа. Шейные позвонки бандита хрустнули, голова дернулась вперед и упала боком на руль. Бросил быстрый взгляд на убийцу, который сейчас держался за нос обеими руками.
— Поговорим?
Сверкнув бешеным взглядом, он попытался меня ударить, но получив тычок в нервный узел, скрутился на сиденье и заверещал от боли. Открыв дверцу с его стороны, я сильным толчком выкинул его из машины, после чего бросил внимательный взгляд на тело главаря на тело главаря. Оно лежало в неестественной позе.
"Мертв, — решил я и вылез из автомобиля, держа наготове пистолет.
Я подошел к бандиту в тот самый момент, когда он начал приходить в себя. Пару минут еще подождал, потом начал спрашивать. Его попытка отмолчаться стоила ему простреленного колена, после чего быстро он поведал все что знал. А знал он, к сожалению, очень мало. Что он, что водитель, оказались просто тупыми исполнителями. Под руководством Сущева, они занимались для своих клиентов любой грязной работой: вымогательствами, шантажом, пытками, не брезговали и убийствами. Особенно, когда за них хорошо платили.
— Значит, ничего не знаешь?
— Не знаю! Это все Седой! Он вел дела! Я делал только то, что мне приказывали! Христом заклинаю, пощадите!
— Слушай, ты мне надоел! — и я направил ствол пистолета ему в лицо.
— Погодите! Я кое-что знаю! Знаю! Только пообещайте…
— Не торгуйся!
— Седой вчера с подполковником… или с полковником из жандармов встречался! Насчет вас!
— Фамилия! Адрес!
— Не знаю! Клянусь! Видел его один раз и то издалека! Рожа такая мясистая!
— Это что все?!
— Не знаю! Но могу вспомнить! Только не стреляйте! Я жить хочу! Жить!
Его глаза забегали. По всему было видно, что он больше ничего не знал и сейчас только тянул время, чтобы придумать и соврать.
— Все хотят, но не все этого достойны, — менторским тоном произнес я и пустил ему пулю в голову.
Пистолет засунул в карман, решив выкинуть его по дороге, после чего принялся обыскивать трупы в попытке найти ответ моему похищению, а затем быстро осмотрел машину. Револьверы, кастеты, два ножа, утяжеленная дубинка и пакетик с кокаином. Единственной вещью, что представлявшей интерес, стал бумажник главаря. В нем было с десяток визитных карточек и две непонятные записки, причем одну из них явно писала женщина.
"Все! Это все на потом! — с этой мыслью я бегом кинулся на поиски извозчика или ближайшей трамвайной остановки.
В определенный момент я должен был сам себе признаться, что коппо — дзюцу не просто вошла в мою жизнь, а срослась со мной, став ее неотъемлемой частью, и наверно тогда мое отношение к Окато, выросло за рамки "мастер — ученик", несмотря на то, что вне занятий мы практически не общались. Я выказывал ему свое уважение и послушание, почти как отцу, если, конечно, это слово могло подойти к жесткому, педантичному и скупому на эмоции японцу. Именно поэтому покушение на меня невольно отошло на задний план, так как мне было прекрасно известно, что Окато не терпел ни малейших нарушений дисциплины и считал, что опоздание — это как слово, которое ты дал, а потом не выполнил. Объяснять ему естественно я ничего не стал, а просто в стандартных выражениях попросил простить меня за опоздание и уже по выражению глаз мастера понял, что полностью изопью чашу недовольства Окато. Уже на первых минутах я ощутил величину недовольства японца. После тренировки сделал звонок в полицейский участок, а затем телефонировал на работу Пашутину и в двух словах ему объяснил, что произошло, после чего мы договорились встретиться.
Наша встреча состоялась в трактире "Дубок". В нем я не был с той самой встречи с рыжим иудой Боткиным.
— Ты какой-то не такой сегодня, Сергей.
— Вот тебя бы через мясорубку пропустили, как меня сегодня мастер, я бы на тебя посмотрел, — пробурчал я недовольно в ответ.
— Ты, что такое натворил, если сам Окато свое недовольство высказал? Или из-за твоего похищения?
— Из-за него! Ведь опоздал почти на час!
— Ладно, давай рассказывай!
После того, как рассказал во всех подробностях о своем похищении, я достал из кармана и передал подполковнику бумажник главаря. Тот осмотрел все отделения, пересмотрел визитки, даже осмотрел каждую денежную купюру, после чего приступил к запискам. Минут пять он потратил на каждый бумажный лоскуток, потом положил их в бумажник и покачал головой: — Да — а! Шарада. Одну писала женщина, причем, грамотная. Училась в каком-то пансионе. Смотри, какие заковыристые завитушки на заглавных буквах. Раз не забыла, значит, недавно закончила учебу. Молодая еще. Встреча в том же месте. В 19.00. Подписи нет. Мог бы предположить свидание, так нет! Заметь, нет ни инициалов, ни имени. Влюбленные женщины так не пишут. Чисто деловая записка, правда, написана кокетливым почерком. А вторая писулька, сам видел. Вообще несуразица! Теперь насчет личности Седого. Тут я думаю, мы быстро все узнаем и потянем ниточку. Вот только он никак не вписывается в одну картину с полковником — жандармом. И еще. Если бы они хотели убить, то сделали бы это еще во дворе дома. Думаю, с тобой хотели поговорить. Вот только кто и зачем, об этом можно только догадываться.
— Я это понял. Только поздно, — буркнул я недовольно. Впрочем, это недовольство касалось меня лично. Не смог правильно оценить вполне просчитываемую ситуацию.
— Сергей, тебе надо срочно менять квартиру.
— Согласен, надо.
— Есть у меня на примете симпатичная модисточка. Обожает крупных мужчин! Так…
— Нет. Если так обстоит дело, то мне лучше вернуться в свою старую гостиницу, тем более что она находится недалеко отсюда.
— Как прикажете, господин поручик, — дурашливым голосом имитируя лакея, сказал Пашутин. — Со всем нашим удовольствием!
К моему удивлению, тот номер, в котором я раньше жил, оказался свободен. Коридорный, увидев меня, обрадовался как родному, впрочем, так же как и полтиннику, вложенному ему в руку, что сразу дало себя знать: нам тут же был предложен свежий чай с домашним вареньем и свежими баранками. Отказавшись, я закрылся в комнате с Пашутиным.
— Что делать будем, Миша?
— Хозяева узнают о судьбе наемников, если уже не узнали, и испугаются. Ведь они не знают, что те могли сказать тебе перед смертью.
— Согласен. Но если предположить, что они собирались выйти через меня на государя, иначе эту попытку никак не объяснить, то посчитав это провалом, могут попытаться убрать нас обоих. Государя и меня. Чтобы наверняка.
Пашутин испытующе посмотрел на меня.
— Покушение на государя? Это кто ж на такое осмелиться?
— Те, за чьей спиной стоит Франция и Англия. Они ищут способ, чужими руками, не допустить заключения мира. А самый простой и удобный способ, это убрать государя, чтобы затем посадить на трон марионетку.
— Это государственная измена!
— Ты сам говорил, что у английского и французского послов в окружении царя есть много единомышленников. Сейчас, пока не ушло время, они постараются приложить все усилия, чтобы сорвать подписание сепаратного мира.
— Да — а… Ставки высокие, что и говорить. Вполне возможно, что ты можешь оказаться прав. Хотя мне трудно в это поверить.
— В убийство государя?
— В измену людей, дававших присягу!
— Слушай, Миша, через восемь дней состоится крестьянский съезд, поэтому займись вплотную охраной государя. И еще. У меня есть план, но нужно твое участие.
— Слушаю. Говори.
— План называется: ловля на живца.
— Так ты у нас еще и рыбак оказывается. Давай, не томи.
— Завтра я делаю вид, что тайно возвращаюсь домой, чтобы забрать, скажем, необходимые вещи и деньги.
— Я бы в это не поверил. Правильнее было бы спрятаться во дворце, за тройным кольцом охраны. Или ты не царский советник?
— Судя потому, что они прислали эту троицу, они меня совсем не знают. Так?
— Может и так, но ты к чему клонишь?
— Думаю, что они представляют меня странным и замкнутым человек. Друзей нет, женщин нет. Куда он может пойти со своими страхами? К царю? Другой бы пошел, а этот — нет. Но судя по редким встречам во дворце, куда советник приезжал только по вызову, личной близости между ними не усматривается. Так какие-то общие и до сих пор непонятные интересы. К тому же если он сумел расправиться с тройкой головорезов, то значит сам привык решать свои проблемы. Отсюда вывод. Богуславский попытается спрятаться в укромном месте, пока полиция и жандармы будут искать главных виновников. И чтобы не упустить его, так как дело не требует отлагательств, они поставят своих людей во всех знаковых местах. У тренировочного зала, у дворца, у квартиры. Это их шанс, и отбрасывать они его не станут ни в коем случае. Как тебе?
