Несладкий сон - Дмитрий Петюк

Если бы я пережил эту заварушку и принялся писать мемуары, у читателя могло бы возникнуть впечатление, что я стал сраным нытиком, трагическим героем драмы, заливающимся слезами страданий из-за своей незавидной участи. Это впечатление не просто ложно, оно полностью противоположно моему мироощущению. Да, меня огорчает безнадёжность задачи, мне мерзко и противно от того, что приходится иметь дело с Нризом, что я вынужден регулярно осквернять связь с Госпожой.

Но при всём этом, я чувствую себя счастливым. Моя жизнь была закончена сорок лет назад, меня убили, уничтожили и превратили в отголосок эха, в мелькание тени, в мимолётное воспоминание, окончательно вылетевшее из головы. Поэтому каждый день, а уж тем более каждая ночь для меня – неоценимый дар. И я наслаждаюсь каждым мгновением. Я всё так же занимаюсь любимым делом, но теперь являюсь архитектором не зданий, а сновидений.

Возможно, так чувствовали себя самураи, следуя своему кодексу Бушидо. Если знаешь, что уже мёртв, тогда многие вещи перестают иметь значение, а многие – наоборот, наполняются безднами смысла. Человек, считающий себя мертвецом, не испытывает страха смерти, зато наслаждается каждым моментом, который способна дать жизнь, каждым её аспектом. Ароматом и красотой цветка, ритмом и размером поэмы, аккордами музыкального инструмента. Я обладал несоизмеримо большим: со мной была госпожа, чьё незримое присутствие озаряло светом и счастьем, волны чьей силы ласкали сердце и душу. Как человек, который уже всё потерял, я смотрел в завтрашний день с интересом и предвкушением, но при этом не забывал, что моя настоящая смерть абсолютно неприемлема до тех пор, пока госпожа томится в неволе. Я испытывал отвращение от своих ночных действий, но наслаждался самой возможностью их совершать.

Вот такая странная диалектика, единство и борьба противоположностей. Впрочем, вся моя жизнь полна противоположностями, даже я – противоположность самого себя. И моё альтер эго разделяло эти ощущения.

Нриз точно так же испытывал двойственные чувства. Во снах он был рядом со своим драгоценным Хозяином, но при этом каждый раз получал новую порцию словесных оплеух. Раз за разом слышал, насколько он бесполезен, насколько не оправдал ожиданий и насколько было бы лучше без него. С каждым днём он становился всё более и более мрачным, более тихим и задумчивым. Оставалось только выбрать подходящий момент и заронить зерно идеи на уже возделанную почву.

И когда я приготовился нанести завершающий удар, случилось непредвиденное. Эгор вернулся в Цитадель.

***

Когда-то в прошлой жизни, когда Нриз ещё звался Ульрихом Зибертом, и когда ему снились обычные сны, встречался один, особый вид сновидений.

В этих снах всё происходило как обычно, снились какие-то бытовые непримечательные ситуации, иногда даже что-то светлое и радостное. Поначалу. А потом, словно внезапные грозовые тучи появлялись на вроде бы ясном небе, ситуация быстро менялась. Сон превращался в кошмар. Улыбки окружающих становились оскалами и гримасами, светлые прямые улочки превращались в тёмные запутанные закоулки, а зелёные ухоженные парки – в тёмную зловещую чащобу, а мирное настроение улетучивалось, сменившись ощущением надвигающейся беды. В подобных снах зачастую не происходило ничего плохого, по крайней мере, ничего конкретно плохого, но после них Ульрих посыпался в холодном поту, либо вообще вскакивал на постели со сдавленным криком.

Теперь же, когда он стал Нризом, эти сны вернулись.

Поначалу всё было хорошо. Радостные и светлые путешествия, близость к обожаемому Хозяину, возможность наблюдать весь блеск его величия. Поначалу Хозяин его не замечал, но к подобному Нриз давно привык, его делала счастливой сама возможность быть рядом, пусть даже не по-настоящему. А потом господин удостоил его своим вниманием. Сделал Нриза абсолютно счастливым. Но счастье длилось недолго.

Поначалу Нриз не замечал ничего такого. Хозяин, как обычно, высказывал своё недовольство, как обычно, сомневался в его способностях, как обычно, укорял за глупость и некомпетентность. Вот только эти «как обычно» всё накапливались и накапливались до пределов, когда встреча с Хозяином во сне становилась в тягость. Словно те самые облака, постепенно и незаметно заполняющие ясное небо, чтобы стать зловещими грозовыми тучами, обидные, но справедливые слова Хозяина превращали яркие лёгкие сновидения в тягучие кошмары.

Нризу очень бы хотелось считать происходящее ночью глупостью, игрой воображения, странными вывертами подсознания. Но увы, его изменённый разум стал препятствием. Он находил каждому из событий, каждой из реплик Хозяина, соответствие в реальной жизни. По сути, каждый сон являлся фрагментом из прошлого, прямой цитатой, дополненной и украшенной придуманным антуражем.

Нриз поначалу не понимал, что именно хочет ему сказать бессознательное «я». Но со временем пришло осознание. Нриз пытался его игнорировать, отвернуться от него, симулировать невежество. Новые сны не позволили игнорировать реальность. Не позволили закрыть глаза на ужасный и обидный факт.

Нриз не нужен. Его существование Хозяину в тягость. Он терпит Нриза только из-за своих безграничной доброты и великодушия. Он тратит на Нриза не только драгоценные ресурсы, за которые на Итшес готовы убивать, но и ещё более драгоценное личное время. Он исцеляет Нриза – а этой привилегии не удосуживались даже короли, президенты, императоры и вожди. И ничего не получает взамен.

Нриз понимал, что именно широта души не позволит Хозяину бросить Нриза, вышвырнуть его прочь или вообще уничтожить. Что он будет терпеть неудобства, мириться с присутствием Нриза до тех пор, пока тот не умрёт от старости. Ну а возможно, из-за своей безграничной доброты он когда-нибудь остановит старение Нриза или вообще подарит ему вечную молодость. И тогда мучения Хозяина будут длиться бесконечно.

Нриз понимал чувства господина как никто другой. Когда-то, вскоре после свадьбы с Мерпати, они решили завести собаку. Для этого взяли из приюта дворнягу, которая подкупила их своим жалобным видом и смешными оттопыренными ушами. Кобелю дали имя «Бенни». Вскоре он возненавидел эту тварь. Она грызла обувь и диван, гадила на ковре и мочилась на стены, похищала рабочие чертежи и превращала их в обслюнявленное конфетти. На ежедневный прогулках бросалась на прохожих и