Попаданка в русалку - Мария Максонова
Капитан Гарт, вроде бы, тоже имел довольно приличное образование, но, как я понимаю, больше в юности думал про море и путешествия, а не про правила грамматики. Ему было плевать на правила построения, он просто интуитивно знал, как правильно, и этим пользовался, не заморачиваясь на деталях.
Рохеис же был в детстве, как мне кажется, адским отличником, из категории тех, что вечно задирают нос выше крыши, и готовы поправлять даже своего учителя. На любую мою ошибку или «глупый» вопрос он тяжело вздыхал с видом «ах, как можно быть такой глупой» и читал подробнейшую лекцию о том, почему так нельзя и как это глупо. Просто поправить, произнеся правильный вариант, он не мог — я ведь так ничего не пойму, по его мнению! Причем, никаких скидок на то, что я иностранка или на то, что училась я в основном у малообразованных матросов. Все это для него были не аргументы. Он бы, наверное, и трехлетнему ребенку принялся читать лекцию о том, как важно разрабатывать речевой аппарат и правильно выговаривать все звуки. А уж то, что я у матросов подхватила их просторечные словечки и формулировки, которые можно было бы сравнить с простоватым «чо» в русском, его и вовсе доводило до состояния «училка восьмидесятого левела».
О том, почему он так «старается» я узнала на следующий же день после памятного ужина, во время которого он решил вновь «нарушить предписания своего лекаря ради такой замечательной компании». Все стало ясно, когда он с утречка среди разговора о погоде как бы невзначай спросил:
— А когда ваши силы восстановятся после вчерашнего происшествия?
— Простите? — растерялась я.
— Ну, происшествие с этим матросом, я слышал, очень подкосили ваши силы, вы даже не обедали. Когда вы теперь восстановитесь?
— Ну, не знаю, — протянула я, потому что вообще-то уже чувствовала себя прекрасно и полночи пробултыхалась в море с Кракеном.
— Ах, как жаль, что вы так устали, — произнес он крайне наигранно, — было так удачно, когда вы в предыдущие дни помогали движению корабля… капитан Пхимарс рассказал, что мы уже скоро такими темпами подойдем к материку, а тут такая незадача… но, конечно, я вас ни в чем не виню, — добавил он, похлопав меня по руке.
Я слегка так ошалела от такого перепада. Винить меня за спасение жизни матроса — это ново. Или я когда-то подписалась на работу и забыла? Обещала доставить господина Рохеиса в Хелмент в определенный срок и опаздываю?
Но я с трудом прикусила себе язык, помня о том, что этот человек все же может оказаться мне полезен, во-первых, как источник знаний об имперском языке. И о халифском, кстати, тоже, Рохеис хвастался, что является билнигвом, его няня была из Халифата — родители это сделали специально, чтобы позже он легко вел дела с соседями. К тому же, он много чего знает о торговле и о Хелменте, сможет помочь мне купить кое-какие необходимые мелочи, а, может, и кое-что продать, прощупать, так сказать, рынок.
В общем, приходилось пока терпеть общество Рохеиса и стараться обходить острые темы стороной. Впрочем, не так уж я с ним и церемонилась. Когда он от уроков языка переходил к очередному рассказу о себе-любимом, я мягко, но настойчиво возвращала разговор в прежнее русло. О себе тоже не рассказывала особенно много, отговариваясь языковым барьером. Впрочем, Рохеис и не настаивал — ему явно было не слишком интересно знать о быте «дикарей с островов».
К сожалению, поговорить с капитаном Гартом практически не получалось. Единственное время, когда я могла отделаться от Рохеиса — это когда я «медитировала», чтобы активизировать магию течения. В такие момент купец очень радовался и покорно оставлял меня в одиночестве и тишине, чтобы я могла сосредоточиться. Но, к сожалению, отходил он недалеко, или сам присматривал, или его люди и, если вдруг я пыталась пообщаться с капитаном Гартом, немедленно возвращался. Если бы он не был таким противным, я бы подумала, что он ревнует, но волновало его, на мой взгляд, только то, что капитан отвлекает меня от самого главного — управления кораблем.
Подумав, я по вечерам решила поэкспериментировать с выпиливанием разных мелочей из перламутра. Начала с гребешков на подобии того, что использовала сама, только стала делать более изящных форм, сглаживать грани, добавлять резные элементы, дырочки… эта работа напоминала мне о дизайнерском прошлом, а материал был легко доступен — Кракен с удовольствием притаскивал мне новые ракушки взамен испорченных, даже самой нырять не приходилось. Я рассматривала опустошенные Кракеном раковины, рисунок на их полированных поверхностях, и он будто сам становился частью будущего дизайна. Кроме гребешков я сделала несколько красивых подвесок и набор плашек под браслет, которые следовало соединить, например, серебряными колечками. Вспоминались такие вещи, как камеи из перламутра или из коралла… но для меня это еще было рано.
Кстати, в моей голове пока не складывалось представление о «живом» растущем на дне коралле и о том, из которого делали в моем мире украшения. Вроде бы очевидно, что это одно и то же, но как из одного сделать другое — неясно. Да и есть ли смысл? Может, остановиться на работе с перламутром, это как-то проще… впрочем, с другой стороны, разнообразие может дать больше стабильности.
В общем, надо будет это обдумать.
Господин Рохеис, наверное, обрадовался бы, если бы узнал, что его навязчивое внимание ко мне все же принесло свои плоды, и я действительно постаралась как можно быстрее перегнать корабль к берегу. Впрочем, у меня были, конечно, и свои резоны.
Несколько раз я проведывала пострадавшего матроса, а также сделала из остатков горлодера еще спирта и велела обрабатывать им швы на руке больного, когда меняют повязку. Рана, на мой взгляд, выглядела весьма плохо — воспаленная, с текущей сукровицей, хотя вроде бы потоки кровяные шли ровно по своим руслам. Но мои медбратья наоборот были в восторге от такого результата и готовы были меня на руках носить за запас спирта. Правда, в Хелменте еще надеялись закупиться какими-то травами, но по минимуму, так как в пустыне это был очень редкий и дорогой импортный товар из Империи. Они при мне поспорили о том, что нужно пить от воспаления,
