Ирина Успенская - Конт
Двое воинов привели Санику. Они велели ему стать на колени и сами замерли по бокам, обнажив мечи. Конт бросил на раба быстрый взгляд и повернулся к застывшим людям.
– Я собрал вас на суд владетеля Крови. – По толпе пробежал шепоток. Рэй, стоящий рядом с контом, грозно цыкнул. – Этот раб, – конт махнул рукой в сторону коленопреклоненного Саники, – пытался отравить меня, но погиб невинный человек. После умершего остались вдова и двое детей. За такое преступление положена смерть. – Со стороны воинов послышались одобрительные крики. Рэй из-за спины конта показал кулак. – Мы все доверяли Санике. Мы видели, как он болеет за каждого раба, как старается облегчить вам существование. Мы с вами надеялись, что сможем сделать нашу жизнь лучше, дадим каждому рабу шанс стать свободным, построим поселение, сыграем первые свадьбы, увидим первых детишек. Но один человек своей ненавистью перечеркнул все наши надежды. Вы понимаете, что произошло бы, если бы ему удалось меня отравить? Вы знаете, что ждет рабов за бунт. Оставшихся в живых – продали бы! И никто не знает, куда бы вы попали – в каменоломни или в бордель. Так какое наказание я должен вынести для убийцы?
Идеология – наше все! Она постаралась своей речью внушить людям определенные мысли. Виктория говорила в основном для рабов. Она видела, как менялись лица, когда люди начинали осознавать, какое несчастье могло их постигнуть, удайся рабу задуманное. Раздались крики: «Смерть!» Конт повернулся к Санике.
– О чем ты думал? Я ведь могу приказать повесить каждого второго, а тебя заставлю смотреть на это, – жестко произнес Алан. – Ты ведь знаешь мою репутацию. Ты будешь жить, а они умрут!
Кто-то вскрикнул, заплакали женщины. И вдруг из толпы рабов раздался хриплый голосок:
– Пощадите его! Он больше не будет!
Конт резко повернулся на голос. Девчушка лет тринадцати, та, что ездила с ними на ярмарку и за которой ухлестывал Ольт. Как же ее зовут? Босая, заплаканная. Рядом с нею – хмурый Тур.
– Простите его, он отработает!
– Отдайте его вдовице! Пусть на нее работает!
– Повесить!
В основном раздавались женские голоса. Мужики хмуро молчали, понимая, что такое прощать нельзя. Сквозь толпу протиснулся брат Турид. Конт ему кивнул и повернулся к Санике:
– Что скажешь?
– А что говорить? – спокойно ответил мужчина. – Виновен. Не знаю, что на меня нашло. Ненавидел вас, кир Алан, и сейчас ненавижу, но ведь не хотел убивать, не совсем ведь дурак, вижу, что вы для людей делаете. А как за вином полез, словно туман в голове. Весь пузырек и опрокинул. Можно попросить? – Конт кивнул. – Не убивайте никого, только меня.
Кто-то еще что-то кричал, кто-то говорил, но постепенно люди замолчали, в напряжении ожидая ответа конта. Алан задумчиво смотрел на Санику.
– Я считал и до сих пор считаю, что именно ты должен возглавлять рабов Крови. Именно ты должен быть посредником между мною и ними.
Чтобы произнести эту речь, Виктории пришлось выучить несколько новых слов. И чего ей стоило объяснить Нанни, что именно она хочет выразить!
– Но я не могу оставить безнаказанным убийство. Правосудие должно действовать для всех. Любой из вас должен знать, что его смерть будет отомщена, а его семью не бросят! Десять ударов кнутом. Здесь и сейчас.
Толпа ахнула. Десять ударов в умелых руках палача – это смерть. Вперед выступил ксен, на руку которого опиралась друида. Сегодня она выглядела лучше. Утром Тур занес ей злосчастный оберег конта, который валялся под кроватью.
– Просим снисхождения! Три удара и суд Вадия! – выкрикнул брат Взывающий.
Под тихий гул голосов ксен решительно полез на помост. Конт протянул руку ворожее, помогая ей подняться и стать рядом.
– Эта служительница темного, – скривившись, словно он лимона наелся, ткнул пальцем в друиду Взывающий, – желает взять этого мужчину в свой дом! Вы все знаете, что Вадий исполняет желания своих верных служанок. Ворожеи всегда поклонялись темному лику! Кто оспорит право друиды на этого мужчину?
Никто из женщин не посмел признаться в симпатии к темному богу. Все напряженно вслушивались в слова ксена. Не каждый день приходится присутствовать на суде Вадия. Как бы там ни было, а немногие ставили темного выше его брата. Покровителем Ордена Взывающих был Ирий, но ксены могли обращаться к обоим богам. Просто считалось, что бог-покровитель даст больше, чем его брат.
– А как мы узнаем волю Вадия? – поинтересовался конт, следя за Саникой. Глаза раба удивленно расширились, в них мелькнул интерес, когда он услышал о суде темного бога, но больше ни один мускул не дернулся на спокойном лице.
– Два кубка. В одном чистое вино, во втором вино с ядом горной гадюки.
Рэй, словно волшебник, выхватил откуда-то со стороны поднос с двумя кружками.
– Если выпьет чистое вино, значит, Вадий одобряет выбор темной жрицы.
Рулетка. У каждого народа есть что-то похожее. Саника, не раздумывая, протянул ладонь к правой кружке. На мгновение рука замерла, не донеся напиток до губ, но затем мужчина зажмурился и решительно выпил вино. И только по стуку глиняного дна о поднос Виктория поняла, что рука раба дрогнула. Капитан моментально выплеснул содержимое второй кружки на землю.
Громко вскрикнула женщина, кто-то тихо выругался низким мужским голосом. Все замерли в ожидании. Виктория исподволь следила за людьми. Ни у кого на лице она не увидела злости или злорадства. Были безразличные лица, были сердитые, но в основном на лицах жителей Крови явно читалось сочувствие. Девочка, которая первой попросила за Санику, тихо плакала, уткнувшись Туру в плечо. Рядом с ними стоял Дар. Серьезный и немного напуганный. Берт одной рукой обнимал Светику, а она, зажмурившись, ухватила его за пояс и что-то тихо шептала. Райка стояла рядом с Нанни, и внешне обе выглядели спокойно. Их больше волновала парочка Берт – Светика. Обе женщины бросали на них очень недовольные взгляды, и Виктория подумала, что вечером влюбленные огребут по полной программе.
– Мы услышали волю твою! – Брат Взывающий осенил себя кругом Вадия. Следом за ним все на площади повторили этот жест.
– Да будет так! – Конт спрыгнул с помоста.
Тем временем палач положил Санику на скамью, привязал ему руки и, всунув в зубы деревяшку, повернулся к конту.
– Как бить прикажете? Без пощады или чтоб выжил?
– Он еще должен отработать свою вину, – буркнул конт.
Помнила Виктория из истории, что опытный палач мог одним ударом рассечь спину до позвоночника. Это было страшно. Палач кивнул и приступил к своим прямым обязанностям. Свистнул кнут, и на спину раба опустился жесткий ремень сыромятной кожи с узлами и железным крюком-когтем на конце, на помост упали алые капли.
Она с каменным лицом отстояла до конца экзекуции. А потом полночи Виктории снилась окровавленная спина со старыми раскрытыми шрамами. Она просыпалась, ходила по комнате, грызла кулаки, чтобы не орать, пила вино и вновь засыпала. И опять перед глазами мелькали окровавленные тела, рыдающие девушки, отрубленные конечности и хохочущий мужчина с черными безумными глазами. А утром ее разбудил громкий отрывистый вой тау, открылась дверь, и на кровать запрыгнула Кусь. Сука полезла лизаться, не дав конту даже проснуться окончательно. Сразу стало тесно. Следом за ней в комнату заглянул довольный Оська.
– А там гости прибыли! Важные! – Он надул щеки, выпятил живот и прошелся по комнате. – Нанни повела их в гостевые покои, а Берт-бараберт тащит сюда парадный мун-дир. Где ты, конт, новые слова находишь? Растишь, как цветочки? – Шут сунул нос в вазу с цветами, словно там прятались новые слова. Не обнаружив ничего, кроме воды, он дернул Кусь за хвост, но тау только лениво рыкнула в ответ. Довольно сощурившись, сука положила голову на колени любимого хозяина и получала свою долю ласки. Оська слегка обиделся на такое безразличие, но продолжил вываливать новости: – А Рэй бегает и всем раздает тумаки. И тебе раздаст за то, что ты ножны от Ярости бросил в кабинете. Райка испекла пирожки с ягодой, но поставила возле них злую девку с черпаком, – наябедничал он, потирая зад. Видать, свежи были воспоминания об этом самом черпаке. – А Берт сегодня ночью к Светике ходил, а там в засаде сидела Нанни с веником. Как он бежал! Ладно, ты одевайся, а я пойду друзей проведаю.
Оська свистнул Кусь, и они испарились. Из коридора донеслись восторженный вопль Дара, ругань стража и отрывистое тявканье Акелы. Ясно, куда отправился неугомонный шут. Пришел Берт с ворохом одежды и тазом воды. Алан бубнил все время, пока одевался, и не преминул раз пять напомнить Берту об угрозе женитьбы, поэтому, когда конт вышел из комнаты, парень вздохнул с заметным облегчением.
