Юрий Корчевский - Бездна. Первые после бога
– Молодец! И выпить чего-нибудь не забудь…
Кухарка расстаралась. Пряженцы с разной начинкой, да суточные щи, да каша гречневая с убоиной, да караси со сметаной… А еще – кувшин с вином. Обычно подавали пиво или стоялый мед, реже – сидр.
Михаил разлил вино по кружкам, понюхал. Запах был превосходный.
– Агриппина, ты где вино взяла?
– На торгу сегодня купила. Мой бывший хозяин на торгу у немца этого завсегда вино брал для важных постояльцев.
– Удружила! Ну, Пафнутий, за успешное окончание первого совместного дела!
Купцы чокнулись, выпили. Пафнутий по традиции кружку вверх дном перевернул – показать, что зла не держит.
– Вкусное вино, – одобрил Пафнутий. – Только не немецкое оно, я ихнее рейнское знаю. Это вино фряги делали или италийцы. Узнаю вкус, пил как-то такое. Надо будет своей кухарке сказать, пусть купит.
Они выпили еще по кружке. Вино, приятное на вкус, оказалось забористым. Лица у обоих раскраснелись.
– Ты что, Михаил, дальше делать думаешь?
Пафнутий принялся грызть карасиков, причем делал это так аппетитно, что и Михаил положил себе на тарелку карася.
– Ты знаешь, Пафнутий, уж больно рискованно за перцем ходить. Прибыльно, не скрою. Только такую же прибыль можно и на другом получить.
Пафнутий застыл с куском рыбы во рту, весь обратившись во внимание. И Михаил рассказал, как он на Ладоге помог отбиться от разбойников немцу из Ростока и как торговал венецианским стеклом.
– И что? – шепотом спросил Пафнутий.
– Вот на нем я и поднялся хорошо.
Забыв прожевать кусок, купец прикрыл глаза. С рыбой во рту он выглядел уморительно. Но потом, словно опомнившись и придя в себя, он открыл глаза, прожевал и проглотил рыбу.
– Слыхал я про стекло, дорогое оно и хрупкое. Да и корабль надо морской, ушкуй для морей дальних мелок, штормов может не выдержать.
– Так у немца на дне трюма солома настелена была, и каждое изделие в плетеной ивовой корзине, да еще и кучками соломы обложено.
– Вот немчура! – Пафнутий хлопнул себя по бедру. – А ведь немцы каждый пфенниг считать умеют. И раз возят, значит, прибыль изрядная. За три моря везти за сам-два никто не будет. Знать бы еще, где эта Венеция? Немчура же не скажет.
– Я знаю.
Пафнутий застыл с открытым ртом.
– Не перестаю тебе удивляться, Михаил. То на фарси в Персии заговорил, то знает, где Венеция. А чего молчал-то?
– А ты меня спрашивал?
– Верно. Давай вот что сделаем. Продавай свой ушкуй, деньги пополам сложим и возьмем что-нибудь побольше. Твоя команда и мои люди, должны управиться. Купим стекляшки эти, а прибыль – пополам! – загорелся Пафнутий. – Ну, идет?
– Так ушкуй – не перец, – попытался охладить его запал Михаил, – быстро не продашь.
– Это я на себя беру. Давеча купец знакомый спрашивал, не продаст ли кто ладью? Вот я ему и помогу.
Пафнутий хихикнул пьяненько.
– Давай за это дело выпьем, – предложил он.
Они выпили еще.
– А ты сам-то в руках эти стекляшки держал?
– А как же – продавать и не держать?
– На самом деле красивые?
– Ага. А спрашиваешь почему?
– Дочь на выданье. Шестнадцать ей уже, приданое надо.
– Я себе оконные стекла возьму.
– Это как?
– Сейчас в окнах слюда стоит. Свет-то она пропускает, но не видно через нее ничего.
– Не видать – так на крыльцо выйди, всего делов-то!
– Э, нет! Стекло – это, брат…
Михаил замешкался, подыскивая слово:
– Круто! Вот! Как у Великого князя будет, а то и лучше.
– Я тоже хочу.
– Купишь.
Они досидели допоздна, уговорив за беседой кувшинчик вина. В сумерках Иван отвел Пафнутия домой. Купец буянил немного, порывался пойти на торг, но Иван и супружница купеческая уговорили его отдохнуть.
Утром Михаил пошел на ушкуй и забрал с него все вещи – даже овечьи шкуры, а также предупредил Григория, чтобы и он ничего на ушкуе не оставлял.
Григорий опечалился.
– Продавать ушкуй решил? – догадался он. – Жаль, справное судно, крепкое. А мы как же?
– Новое судно будет, больше этого. За три моря на нем пойдем. Команда из вас да из пафнутьевских будет, с ладьи которые.
– То дело!
И Григорий ушел на ушкуй. А вернулся уже с Митяем и личными вещами.
– Пафнутий пришел с покупателем, ушкуй нахваливал. Судно-то и в самом деле крепкое, краснеть за него не придется.
– Чем закончилось?
– Продал купец судно, деньги получил. Мы видаками были.
Такой скорости Михаил не ожидал.
Ближе к вечеру пришел Пафнутий. Он был слегка навеселе, довольный, рот до ушей.
– Вот твой ушкуй, Михаил! – Купец бросил на стол кошель с монетами. – Завтра пойду приглядывать судно побольше.
– Только без меня не бери, я сам хочу посмотреть. И Григория возьму, он в судах понимает.
– Мой старший в команде, Игнат, не хуже твоего Григория в судах разбирается, – обиделся купец.
– Одна голова хорошо, а две – лучше. За серьезное дело беремся, тут без обид должно быть. Представь – недосмотрим, упустим чего-нибудь – в море течь начнется. Это не река, к берегу для ремонта не пристанешь. И стоит судно много.
– Много, – уныло согласился купец. – Тогда завтра с утра идем?
– Договорились, – Михаилу интересно было посмотреть корабль.
Судно оказалось большой, так называемой морской ладьей длиной около двадцати метров и пяти метров шириной – с обширным трюмом, съемной мачтой и одним прямым парусом. С правой стороны на корме было рулевое весло.
Игнат и Григорий тщательно облазили и осмотрели корабль. Серьезных изъянов они не нашли. Были небольшие недостатки, требующие мелкого ремонта, – ну так судно рабочее.
Купцы ударили по рукам, Михаил и Пафнутий внесли задаток. Григорий и Игнат привели команды, и судно решили опробовать на плаву.
Управлялась ладья, несмотря на внушительные размеры, легко, хорошо слушалась руля и под парусом бежало резво.
– Завтра же отдаем деньги, и судно наше.
В дальнейшем оказалось, что судно добротное и обладает отличной мореходностью. Для судовой команды на корме было помещение – не то что на ушкуе, где все располагались на палубе, открытые дождю и ветрам.
Купцы начали собирать сведения – что лучше взять, какие товары, чтобы не идти впустую. Новгородцы и псковичи, плававшие на Балтике, в один голос брать товары не советовали.
– Не пропустит Ганза, только головную боль наживете.
– А проскочить? Мы же в ихние порты заходить не собираемся.
– У них специальные корабли по морю ходят – защита от разбойников. И досмотр всех кораблей делают. Так что лучше не рискуйте.
Решили послушать совета опытных людей. Купили ивовые корзины, привезли с полей копну прошлогодней соломы – осталось только закупить провизию. Поскольку провизия в Европе стоила дорого – та же мука раза в три дороже московской, набрали припасов побольше, чтобы не тратиться. В принципе и судно, и команда к выходу были готовы. С отплытием решили не тянуть, надеясь к зиме, к ледоставу, вернуться.
Михаил вручил Ивану деньги на питание, содержание дома на полгода вперед и дал всей челяди, пока немногочисленной, наказы.
Маша стала проситься взять ее с собой.
– Ты что, сдурела? – возмутился Михаил. – Опасно это, да и команда не любит, когда женщина на корабле. По поверьям – это к несчастью. На реке и то ладья утонула, а на море все значительно серьезнее. Нет, не возьму. На тебе дом. Представь, я приеду, а дома пыльно, холодно и неуютно. Не возьму, и не проси.
Рано утром оба купца уже были на корабле. Сразу же и отчалили от стенки.
Через две недели они добрались до Балтики. И Пафнутий, и Михаил дальше Ладоги не заходили, и теперь им все было внове.
Через Неву выбрались в Финский залив. Михаил с любопытством смотрел на берега. Только через двести с лишним лет стараниями Петра на берегах Невы возникнут город и крепости – Петропавловская, Кронштадт. А пока это курляндские земли.
Карт с собой купцы не имели, поэтому шли, не теряя берегов из виду. На носу сидел впередсмотрящий, на рулевом весле – поочередно Игнат и Григорий.
Впереди показался шедший попутно корабль – немецкий когг. Он явно был тяжело гружен, зарываясь носом в небольшую волну.
– Держись за ним. Немец Балтику должен знать, сам на мель не сядет, и мы за ним опасные места обойдем. Только близко не подходи, за разбойников примут.
Так они шли два дня, день и ночь. На третий день показался идущий наперерез корабль.
Остановили сначала «немца», но быстро отпустили и направились к ладье купцов.
Как и предупредили новгородцы, это было военное судно Ганзейского союза. С него перебросили на ладью две «кошки» с веревками, сцепив суда.
На ладью тут же перебрались с десяток воинственных кнехтов. Затем, не спеша, с чувством собственного достоинства – их начальник.
