Дмитрий Галантэ - Удивительное рядом, или тот самый, иной мир. Том 2
Так-то оно так, но здесь, естественно, имел место совсем другой случай и всё вышесказанное не имеет к моей жене ровным счётом никакого отношения. Она вынуждена была смотреть сериал попутно, ибо ничего менее путного в тот момент по телевидению, к сожалению, не шло. А основная её задача состояла в другом: в готовке вкуснейшего обеда на всю нашу семью. За её творческий подход в любом деле, в том числе и на кухне, я её особенно ценю.
Один пёс честно бездельничал. Он, как всегда, слонялся от одной занятой важным делом дамы к другой, грустно при этом вздыхая. Особенно тяжкие и протяжные вздохи пёс издавал, проходя мимо вкусно пахнущей, источающей мясной дух кухонной плиты. Умная собака лучше всех знала, что именно там готовится и когда нужно это переворачивать, солить, помешивать и выключать, уж очень она давно хотела попробовать это кушанье на свой клык и оценить его по достоинству. Но вздыхала она отнюдь не по такому пустяку, а под бременем огромной ответственности, возложенной на её долю нелёгкой собачьей судьбой.
Ответственность эта заключалась в неусыпном контроле за всеми доступными в данный момент членами её стаи. Как же мудро и правильно считал пёс, ведь обязательно всегда должен найтись кто-то, кто за всё будет отвечать, а коли уж нет специально назначенного, то честнее и бескорыстнее собаки трудно найти существо. Всё же было на ней! И уроки, и готовка, и уборка, и занятия спортом! За всем нужно было успеть проследить и проконтролировать, а если необходимо, то поторопить и подсказать. Когда пора просыпаться и вставать, когда гулять, когда кому и что есть. Вот уже прошло, буквально пролетело, как один день, девять лет, как пёс исправно выполнял эту свою ответственную миссию, совершенно не щадя живота своего! Да, но теперь-то он даже и не представлял иной жизни.
В этой обычной квартире царила полная идиллия. Каждый занимался своим важным делом и старался изо всех сил не мешать другому.
Однако моя милая доченька хоть и была ужасно занята, а всё же чудом нашла возможность оторваться и пойти на кухню, где в это время во всю кипела работа. Она поинтересовалась своим ангельским голоском, отрывая тем самым мамочку от кипучих дел:
– Ма-ама, мам! Ну, и где же обещанный дух-исполнитель? Уже прошло больше пяти часов на целых двенадцать с половиной минут!
Мамочка, уже давно успевшая позабыть обо всём на свете, только и успела, что открыть рот и глубоко вздохнуть. Затем широко раскрыла глаза и на долгое время затаила дыхание. Может быть, её повышенный интеллект рывком включился в работу? Степень сосредоточенности зашкаливала, казалось, что она вдруг позабыла, как следует правильно дышать и вот, стоит теперь, вспоминает это помимо всего прочего. Уже потом, чуть не поперхнувшись, она всё же вспомнила и начала медленно с шумом выдыхать, держась левой рукой за сердце, а нервно дёргающимся указательным пальцем правой руки показывая куда-то перед собой, будто пытаясь пощекотать чью-то невидимую нежную пяточку.
Посреди кухни, прямо между мамой и дочкой, стало медленно и осторожно материализовываться нечто, смутно напоминающее своими нечёткими очертаниями, которые с каждой секундой становились всё яснее, милую древнюю старушку, зябко кутающуюся в тёплый штопаный коричневый клетчатый плед, весь в аккуратных заплаточках. Картину дополняли тапочки, чепчик, очки на носу и большая волосатая родинка там же. Через очки на них смотрели близорукие, но внимательные и добрые проницательные глаза. Несмотря на то, что старушка буквально излучала одни положительные эмоции, девочки, совершенно ошеломлённые увиденным, впали в тревожное и продолжительное оцепенение. Любой на их месте, увидев появляющуюся из ниоткуда, пусть и добрую старушку, обязательно заподозрил бы, что с ним произошло что-то неладное и, в лучшем случае, растерялся.
Поэтому дух-исполнитель, пытаясь взять инициативу в свои умелые руки, перво-наперво вежливо и учтиво поздоровался и представился, как и подобает истинному воспитанному мужчине. Видя, что всё пока тихо и спокойно, он, точнее, она, старушка, вовсе не ожидала хлеба с солью. Вместо этого она начала свой правдивый рассказ. Ну, и правильное решение, покуда в себя окончательно не пришли и не набросились, нужно ковать железо, пока горячо. Старушенция справедливо рассудила, что истерик никаких уже быть не должно! Впрочем, как и нежных объятий. Бабушка дошла в своём увлекательном повествовании аж до моей неожиданной встречи со стариной Дормидорфом, искренне радуясь, что её никто не перебивает, а даже напротив, внимательно слушают.
Ха-ха! В это самое время моя жена, может, просто копила силы! Она, видимо, сообразив что-то, что раньше ей в голову не приходило, указала рукой на неизвестно откуда взявшуюся бабуську. К тому же это ещё был большой вопрос, взялась она на самом деле или это только кажется? Может быть, это всё из-за переутомления, говорят, и такое бывает? Нет, в следующий отпуск непременно поедем к морю! И жена спросила тихим и нежным голоском у обомлевшей от всего этого дочери, замершей посреди кухни с широко раскрытыми глазами и вкусной шоколадной конфеткой, мёртвой хваткой зажатой в дрожащих детских губках:
– Ты, это… уж извини, что спрашиваю! Очень нужно! А скажи мне, доченька, ты видишь на кухне кого-нибудь, кроме нас двоих, не считая собаки?
Бабушка сразу умолкла на полуслове, она начала потихоньку задумчиво подчавкивать, будто что-то усердно дожёвывая. Затем растерянно повернулась к девочке, деликатно при этом покашливая и поправляя очечки. Бабуся посмотрела на девочку поверх пенсне в позолоченной тонкой оправе близорукими добрыми глазами с явным любопытством, но при этом несколько озадачено и даже будто бы укоризненно. Дочка слегка вздрогнула, словно её включили, несколько раз моргнула и, сглотнув, но ни в коем случае не выпуская изо рта конфеты, сразу же принялась интенсивно посасывать её. Одновременно с этим она произнесла каким-то не своим механическим голосом, явно стараясь меньше шевелить губами, чтобы ненароком не спугнуть бабушку, которая, если испугается, то ещё, чего доброго, сорвётся с места и неизвестно, что натворит. Деточка произнесла:
– Да, я вижу перед собой старый клетчатый плед, весь в заплатках, а в него завёрнута незнакомая пожилая тётечка, которая сейчас внимательно смотрит почему-то на меня! Ма-ама, мам! А она мне ничего плохого не сделает?
Теперь бабушка перевела свой взгляд на хозяйку дома, которая уже успела несколько прийти в себя и смекнула: «Ага, раз до сих пор ничего плохого не произошло, бояться пока нечего, но что же это такое, неужели всё, что наговорил мой неугомонный фантазёр, моё бесценное сокровище, правда? В принципе, теперь уже очень хочется в это поверить, но опасно, можно и обмануться ненароком. Ох, правильно говорит мне мама, надо разводиться к чёртовой бабушке… Надо или не надо… Верить или не верить… Не надо. Верю».
Моя жена, словно зачарованная, вытянув вперёд руку и втянув голову в плечи, подошла поближе к бабусе и принялась не очень-то учтиво, практически в упор разглядывать её обворожительными, так часто бывающими колдовскими серо-голубыми глазами. Затем поводила рукой перед морщинистым старушечьим лицом, будто отгоняя навязчивое видение, и только потом соизволила задумчиво ответить нетерпеливо ожидающей дочери, продолжающей гонять во рту конфету:
– Это хорошо-о…
– Что хорошо? – не поняла дочь, от удивления перестав сосать конфетку.
Мать ей и говорит опять, но теперь ещё более задумчиво, растягивая слова:
– Хо-орошо-о… Хорошо!
– Чего хорошего-то? Че-его-о? Что-то я тебя, мамочка, не пойму никак!
Дочь и старушка удивлённо смотрят на жену, а та продолжает развивать свою мысль, старательно игнорируя телевизор, где показывают надрывно рыдающего в ожидании своей незавидной участи дона Педро и в нетерпении срывающую с себя одежды в припадке необузданной и неразделённой жгучей страсти страшную до невозможности донью Стебано.
А жена и говорит:
– Это очень хорошо, что мы обе видим одно и то же, значит, сериалы здесь вовсе ни при чём, а я не совсем сошла с ума. Есть ещё сла-абенькая надежда… Но ведь этого не может быть!
И увидев, как брови дочки удивлённо поползли вверх, она бесцеремонно ткнула указательным пальцем в сторону тут же сделавшей обиженное лицо бабушки и весело продолжила:
– Да не-ет! Я имею в виду, что этого не может быть! А не того, что не может быть того, что я не сошла с ума!
Дочка, мгновенно успокоившись, что-то облегчённо промычала, а мамуля глубокомысленно продолжила, сосредоточенно скрестив руки на груди и выставив вперёд правую ножку:
– Ты же прекрасно знаешь, и вы, бабушка, заодно запомните на всякий случай, что я в принципе никогда не сойду с ума, по одной простой причине… Ладно, не столь важно сейчас. Ну, и что же нам теперь с ней делать? Кому рассказать, так ни за что не поверят! Хотя, в принципе, могут и поверить, но подумают, что… Правильно говорил наш папочка, лучше уж никому ничего не рассказывать! И ты молчи… слышишь? Я ведь тебя, солнышко, прекрасно знаю, пойдёшь вот сейчас, и через пять минут весь дом будет в курсе происходящего. Не надо, деточка.
