Наследник (СИ) - Старый Денис

- Это разгром, - констатировала мадам де Помпадур. – Прекратите истерику, капитан, кто тут мужчина и должен держать себя в руках. Я в обморок не падаю.

«А вот упасть без чувств при встрече с королем нужно обязательно» - подумала маркиза позвала своих служанок.

Перед королем маркиза де Помпадур, друг и периодически любовница бесталанного Людовика, предстала в темном платье, подчеркивающим прискорбное настроение, если не сказать, траур маркизы. Теперь остается отыгрывать роль скорбящей матери по убиенным ее сыновьям.

- Маркиза? Вы решили ввести при моем дворе моду на уныние? Что за цвет платья Вы выбрали? – спросил король, разглядывая декольте своей фаворитки.

Пусть платье и было в темно-сером тоне, но декольте было более глубокое, чем в иных фривольных нарядах. Маркиза так низко согнулась, что краешки розовых сосков чуть приоткрылись взору короля. Лучше, чем кто бы то ни был, фаворитка прекрасно знала вкусы и пристрастия Людовика и умела в нужный момент будоражить его мужское естество. И как же она верно поступила, что запретила на последние четыре дня всем любовницам короля флиртовать с ним. Маркиза прекрасно понимала, что вот-вот должны прийти сведения о победе Морица и тогда именно она разделит радость с королем и возляжет с ним, томленным уже целых четыре дня без женской ласки. Сейчас же стоит уповать на иной подход – утешить Людовика в трауре по погибшему Морицу.

- Мой король, мужайтесь, ибо вероломству варваров нет предела, - произнесла маркиза и залилась слезами, внимательно наблюдая за реакцией короля, чтобы в нужный момент обмякнуть в его руках.

- Что с Вами, дорогая маркиза, лекаря! – Людовик вновь купился на не раз используемую де Помпадур уловку и женщина чуть ослабла в руках хозяина Франции по праву крови.

Маркиза начала имитировать недомогания, четко выцеливая место, куда ей придется падать. Король был бы оконфужен, не имея мощи удержать пусть и хрупкую на вид женщину, поэтому де Помпадур все четко рассчитывала. Конфуза короля сейчас точно не надо.

- Мой король, Мориц попал в русскую ловушку и был разбит. У Вас больше нет армии в Голландии, - сказала маркиза, и окончательно рухнула в беспамятстве на ближайшую кушетку, ловко извернувшись, чтобы «упасть» в точности на мягкую поверхность.

- Да где же лекарь, когда он так нужен? – встревожился Людовик и все придворные, что крутились вокруг тушки короля, уже получившего прозвище «Возлюбленный», начали проявлять беспокойство.

- Воды! – кричал какой-то щеголеватый франт по правую руку от короля.

- Откройте окна! – показывала свое волнение о здоровье фаворитки короля молоденькая дама по левую руку от короля.

А Людовик любовался маркизой, чья прелестная ножка при падении оголилась из-под платья и заставила вспомнить страстные встречи с мадам де Помпадур.

Лежа с закрытыми глазами на кушетке, Жанна размышляла, что не так и сильно влияет поражение на исход войны. Конечно, очень жаль, что славный Мориц потерпел поражение, но сейчас Австрия еще быстрее подпишет мир с Францией, чтобы не допустить к дележу пирога далекую Россию, и можно будет сосредоточиться на формировании нового конвоя в Ост-Индию, где героически сражаются французские войска с англичанами.

Через полчаса маркиза уже сказалась здоровой и, проведя пальчиком по руке своего короля, не забыв при этом закрепить успех соблазнения несколькими пикантными позами на грани приличия, увела Людовика «скорбеть» по убиенным французским воинам в королевскую спальню. Король, конечно, выкажет еще и негодование и выдвинет обвинения своим министрам, но вероятный гнев в отношении маркизы купирован ее работой в постели короля, как и великолепной актерской игрой.

Чуть позже уже жена короля – Мария Лещинская, полька, всей душой ненавидящая Россию, добьется аудиенции со своим мужем и выскажет ему свои опасения. Мария боялась усиления России и ждала позора варварской страны, за то, что та не позволила ее отцу Станиславу Лещинскому оставаться королем Речи Пасполитой. Только истерика Марии, пребывающей чаще всего в спокойном состоянии, была не нужна, король вполне был зол и сам. Людовик все еще не простил императрицу Елизавету за то, что та выгнала его блистательного посла Шетарди из России, обвиняя того в нелепом шпионаже и теперь король даст разрешение на любые козни против этой варварской страны, только кроме прямого убийства, потому как голубая кровь монарха не может пролиться.

Вот только после победы русских при Берген-оп-Зоме король уже не станет унижать восточных схизматиков, особенно при их прошении об аудиенции. Да, были допущены ошибки в интригах с русскими, а сейчас и Лестока, последнего проводника французских интересов при елизаветинском дворе, отправляют в ссылку. Есть еще вице-канцлер Воронцов, но к нему еще нужно найти подход, чтобы передать денег. А кто это сделает, если нету французов более во дворцах Петербурга?

*……….. * ……….*

Ораниенбаум, Петербург.

8 сентября 1747 г.

Как не спешил подполковник Александр Васильевич Суворов с донесением о победе в битве под Берген-оп-Зоме, соревноваться в скорости с английским фрегатом, он не мог.

Англичане узнали о победе и быстро сообразили, как одновременно и макнуть русских в их медлительность в важнейшем деле сообщения о виктории в сражении, так и предоставить, отнюдь не лишние, козыри в нелегком деле английского посла при русском императорском дворе. Поэтому, как только, через четыре дня после разгрома французов, в Ганновер пришли сведения, фрегат «Елизавета», символичное для такой миссии название, устремился в Петербург. Четыре-пять дней и корабль прибудет в столицу России, в то время, как русским понадобится около двадцати дней. И то с удачей и при условии смены коней на почтовых станциях. Не знал Александр Васильевич, что через день после его отъезда из расположения русского корпуса, к Ганноверу подходила русская эскадра с провиантом и пороховым запасом, иначе мог отправиться на самом быстром русском корабле с донесением в столицу.

Лорд Кармайкл уже ждал аудиенции у русской императрицы, когда Суворов с ротой драгун остановился на обед в трактире у Риги, чтобы, не заезжая в город, поспешить, еще до заката, добраться до следующей почтовой станции.

- Вашье импегаторское Вельичество, - английский посол Кармайкл изобразил вежливый поклон.

- Что же случилось, любезный посол, что Вы были столь настойчивы в аудиенции, - раздраженно спросила Елизавета.

Мало того, что императрица стала одеваться сразу после сна, да в такую рань. Подумать только – в два часа пополудни. Так более того, она не успела отобедать, ей даже не почесали пятки, что так любила Елизавета. Еще вчера императрица целый день не ела, так как болел живот и кололо в боку. Сегодня же, проснувшись, почувствовала себя бодро и желала отъесться за все два дня. Но, не тут-то было – по назойливой протекции канцлера Бестужева пожаловал английский посол.

- Я приньес вестьи добрые, Вашье Вельичество, - посол выпрямился и приподнял подбородок. – Русская арми одьержать викторью в Голландии и разгромьить маршала Морица.

Лорд Кармайкл чувствовал себя хозяином положения. Он знал, как щедры русские цари на подарки приносящим хорошие вести, ожидал милости и для себя. Может это будут сто тысяч рублей, что, конечно меньше ста тысяч фунтов, но весьма внушительно. Может орден пожалуют. В любом случае его работа, как посла резко упроститься. И кто знает, может случиться, пусть и краткосрочный, но фавор.

- Шельма, - чуть прошептала Елизавета, чтобы слышал только Алексей Петрович Бестужев-Рюмин.

- Лорд Кармайкл, мы благодарны Вам за эти вести и они действительно радостны для нас, посему пошлю письмо с благодарностью Вашему королю Георгу Второму, пусть по достоинству оценит рвение своего посла при моем дворе, - Елизавета чуть отвернулась, демонстрируя, что аудиенция закончена.

Не была русская императрица глупа, ой, не была. Все прекрасно поняла государыня, всю подоплеку рвения посла и канцлера, и уже сама щелкнула по носу англичанина. Вот пусть просит у своего короля награды за то, что не смог использовать новости, как должно и что не получил преференций.