Обаятельный гарем желает познакомиться - Наталья Филимонова
А еще вспомнилось отчего-то, как они вдвоем давали взаимные обещания на алтаре нерушимых клятв. На миг тогда почудилось, будто клянутся они в чем-то совсем другом. Подумалось, что вот сейчас храмовник разрешит поцеловать невесту. И даже показалось на миг, что именно поцелуя она и ждет…
Конечно, Нила эр-Мируз не могла согласиться на его предложение — и оставить тех, кто ей дорог. Иначе это была бы не она.
Интересно, что за безумную авантюру она затевает на этот раз?
— Что ж, — Демьен криво усмехнулся. — Располагайте мной, прекрасная эрти.
Глава четырнадцатая. Игрушка никуда не денется
На этот раз я постаралась, подбирая формулировку “услуги”. И потребовала “предпринять все, что в ваших силах, чтобы доказать невиновность женщин дома Мируз в участии в заговоре”. Демьен в ответ только усмехнулся и кивнул.
…Надо же, и когда это я успела привыкнуть мысленно называть господина посла по имени?
— Сейчас мне нужно, чтобы вы отправились к великому визирю…
— Я только что расстался с ним — и наша встреча была не слишком теплой! По-вашему, он поверит, что я успел соскучиться?
— Вы же дипломат, — я пожала плечами. Увы, общаясь с ай-Джарифом, Демьен пытался выяснить только, что именно нам грозит и нельзя ли нас освободить. Мне же нужно было куда больше информации. — Придумаете что-нибудь. Я в вас верю! Мне надо, чтобы вы выяснили, когда именно прибывает халиф и что заставило его отправиться в долину так рано. Еще желательно узнать, какие доказательства есть у визиря, если он собирается обвинять в чем-то не только принца, но и нас. И надо, чтобы вас не связали с моим побегом. Его могли уже обнаружить. Обо всем, что удастся узнать, напишете мне на почтовую шкатулку…
— Погодите, — мужчина нахмурился. — Разве она у вас с собой?
— Нет, конечно. Я отправлюсь в свой дворец…
— Вы собираетесь снова разгуливать по городу одна и без всякой защиты?!
— Ну не у вас же мне оставаться!
— Вы можете… — тут посол осекся, сам осознавая, что собирался мне предложить. Вся ситуация, говоря откровенно, с точки зрения зенаильских традиций выходила донельзя двусмысленной: я сама пришла в дом к мужчине и оставалась с ним наедине. Если бы об этом узнал хоть кто-то, я уже была бы опозорена. Сам Демьен вольностей себе больше не позволял. Но ведь он думает, что для меня, воспитанной в строгих здешних правилах, оставаться с ним наедине дольше необходимого недопустимо. Правда, я на его глазах уже нарушила немыслимое количество правил. Да хотя бы то, что я сижу здесь сейчас с непокрытой головой, уже тот еще бунт!
На самом деле причины вернуться домой у меня были совсем другие. Помимо почтовой шкатулки — на которую, кстати, пришлет вести и Зарема! — там есть и другие артефакты. Все мои кольца и подвески у меня отобрали при аресте, а без них я чувствую себя действительно беззащитной.
Да и хочется самой убедиться, что с Ники и слугами все в порядке.
А еще где-то там проклятая лягушка. И Мариам.
Однако чтобы доказать свое право на самостоятельность, пришлось выдержать небольшой бой. И мои абсолютно, казалось бы, разумные аргументы, что здесь мне оставаться не стоит, а со мной послу нельзя, потому что у него нет платья-невидимки, разбивались о непоколебимую уверенность мужчины, что одна я снова во что-нибудь влипну.
— Вы совершенно невозможная женщина! — сердился Демьен. — Просто немыслимо! Я начинаю сочувствовать тому несчастному, который на вас все-таки женится!
— Думаю, с этим несчастным мы разберемся как-нибудь сами! Кажется, мы уже выяснили, что это точно будете не вы!
— Вы вечно со всем разбираетесь сами, а в итоге попадаете из одних неприятностей в другие!
А вот это был уже запрещенный удар. Как будто я виновата в том, что меня и моих близких преследуют люди, желающие использовать нас в своих целях. И в числе таких желающих, кстати, вполне можно назвать и самого вербинского посла!
Именно эта мысль привела меня в чувство. Я тут трачу время на бессмысленные перепалки, пока большая часть моей семьи сидит в тюрьме и ожидает своей участи — которая будет незавидной, если я ничего не предприму.
— “Предпринять все, что в ваших силах”, — напомнила я. — В том числе — дать мне возможность действовать. Это тоже в ваших силах. Как и держаться поближе к визирю, чтобы выяснить как можно больше о его планах и сообщать мне о них.
Демьен прикрыл глаза и тихонько зарычал.
— Вы невозможная женщина, — повторил он.
*
…То еще удовольствие — красться, как вор, в свой собственный дом. Под маскировкой, тайным ходом… впрочем, та же Тария два года это делала, так чем я хуже?
И первым, кого я увидела, пробравшись в наш сад, был Ники. Который сидел на дорожке и увлеченно играл с механической лягушкой.
…Главное — не спугнуть. Обоих.
Ники бросал какой-то прутик на пару метров от себя, а лягушка, как собака, прыгала за ним и приносила назад.
Первым порывом было схватить и затискать ребенка. Все-таки я о нем волновалась.
Вторым — прыгнуть на чертову лягушку, из-за которой у нас столько неприятностей. Чтоб больше не удрала!
Но лучше, наверное, все-таки не делать резких движений. Если я появлюсь из воздуха и сразу схвачу Ники, я его только напугаю. А лягушка — вообще не человек, чтобы на нее действовали чары отвлечения внимания. Так что в плане ловли артефакта мой маскировочный наряд бесполезен.
Я стряхнула с головы покрывало и принялась осторожно, крадучись приближаться к Ники.
— Ой, не будили б вы лихо, госпожа моя!
Я обернулась на негромкий скрипучий голос. За моей спиной стоял, опираясь на лопату и качая головой, наш садовник Сулах.
Когда-то я предлагала ему и его жене — нашей кухарке — отправиться на “почетную пенсию”. Жили бы себе спокойно при доме, а на их места я нашла бы кого-нибудь помоложе. Впрочем, на кухне даже есть для этого кандидатура — сорокапятилетняя дочь этой пары, по сей день числящаяся помощницей. Однако старики тогда страшно расстроились и обиделись, упорно доказывая, что лучше них с их работой не справится никто. Пришлось даже извиняться и утешать Сулаха новыми саженцами цветов, а его жену — наборами редких специй.
— При деле молодой господин. Не
